Тайны Темплтона - Лорен Грофф

Синнамон Эверелл Грейвз.

С конторки Шарлотты Темпл, Франклин-Хаус, Блэк-берд-Бэй, Темплтон. 9 декабря 1861 года

Дорогая Синнамон!

Благодарю Вас за добрые советы. Признаюсь, я потрясена тем количеством изменений, коим мне предстоит подвергнуть мою наружность и литеры. Я, оказывается, и понятия не имела, как много всего должна усовершенствовать в себе. Я уже заказала себе у моей сестры Маргариты модные журналы и туфельки. Я не очень уверена, что сумею овладеть искусством флирта, но буду стараться.

Кроме того, боюсь, что не смогу выкинуть из сердца мсье Лё Куа. Я уже пробовала, но не получилось — стоило мне увидеть его в церкви на воскресной службе, увидеть эти ею добрые глаза, как мне снова захотелось, чтобы он был рядом. Только скажите теперь, что все равно будете помогать мне, даже если предметом моих чувств будет он. Пожалуйста, помогайте мне!

Ваш друг

Шарлотта Темпл.

Эверелл-Коттедж, Темплтон. 11 декабря 1861 года

Дорогая Шарлотта!

По некотором размышлении я решила, что буду помогать Вам, даже если предметом Ваших чувств останется этот француз. Иногда наше сердце не в силах прислушаться к разуму. Я была очень похожа на Вас с моим первым мужем, моим дорогим Полом Стоуксом, и думала, что умру, когда, упав с лошади, он сломал себе шею. Конечно, я теперь откажусь от всякой надежды найти Вам принца — во всяком случае, пароль этого мужа! Разумеется, это шутка, но француз несколько староват для Вас, моя дорогая, и вы должны быть готовы к чему угодно.

Помните: il faut souffrir pour etre belle — красоту нам дают страдания. Я теперь снова читаю на французском, так что смогу практиковаться, общаясь с Вами, когда выйду из черного траура в ноябре.

Я еще буду писать Вам.

Ваша

Синнамон Эверелл Грейвз.

(черновик)

Мой дорогой мсье Лё Куа!

Пожалуйста, послушайте, что напоет Вам птичка, желающая сообщить Вам, что у Вас есть обожательница — благороднейшая в этом городе дама. Птичка желает даме счастья и будет радостно щебетать, если Вы проводите даму до дома после воскресной церковной службы. Дама нарочно ходит до дома пешком — говорит, что это ей наказание за грехи. Но птичка-то знает, что у дамы нет грехов и что Вы, мсье, могли бы превратить это наказание в блаженство.

Друг.

11 декабря

Мой дражайший, добрейший, прекраснейший друг Синнамон!

Простите мне это небрежное послание, ибо я сама не знаю, что творится со мной. Вы только представьте — мсье Лё Куа провожал меня весь путь из церкви до Блэк-берд-Бэй! Ваши советы, моя дорогая, поистине творят чудеса. Вы самый прекрасный друг, какого я только могу себе вообразить. Я должна отправить это немедля с Джозефом, который прямо сейчас едет в город. А потом я должна пойти к себе в комнату и побыть наедине с собой, пока не уляжется возбуждение.

Ваша любящая (!)

Шарлотта.

Эверелл-Коттедж. 19 дек. (черновик, написанный наспех)

Ах, Шарлотта!

Я не знаю, что мне делать — я в полной растерянности — я должна написать Вам немедленно — случилось нечто ужасное — у меня было к Вам письмо, длинное письмо на двадцать страниц, я собиралась отправить его утром, в нем содержалось множество советов, как вести себя с мужчинами, но теперь от него нет никакого толку — я бросила его в огонь. Теперь же я пишу Вам это послание — Вы должны помочь мне!

Вы получите его, как только я его закончу, потому что я тотчас же отправлю его с одним из конюхов — надеюсь, он сможет пробраться через эти снежные заносы. Ночь я не спала и до сих пор вся дрожу. Ах, Шарлотта, Вы помните снежную бурю прошлой ночью? Этот ужасный бушующий ветер, метель и треск ломающихся сучьев. Мари-Клод побежала пораньше с вечера к себе, потому что боялась за коров, а я ела свой скромный ужин, когда раздался ужасный стук в дверь, даже не стук, а удары. Я и встать не успела, как дверь распахнулась и я увидела на пороге запорошенного снегом медведя!

Нет, это был не медведь… Когда он ворвался в комнату и рыча снял с головы этот странный убор, что-то вроде башлыка, и стряхнул с себя снег, я у видела лицо моей сестры Джинджер. Представляете? Джинджер! Вы помните ее, эту громадную Джинджер, которая не разрешала Вам играть в бейсбол с ней и мальчишками из-за того, что Вы были из богатой семьи? Джинджер, которая сбежала от моего отца, когда ей было четырнадцать. И вот эта долговязая тощая Джинджер стояла теперь, улыбаясь, передо мной в мужской одежде — она так походила на мужчину, что, не знай я ее в лицо, подумала бы, что это мужчина. Она нисколько не изменилась, просто стала еще крупнее. Джинджер вернулась в Темплтон.

Я стояла как вкопанная, еще не успев броситься к двери, чтобы закрыть ее, как моя сестра гаркнула: (Заходите!» И в мой дом ввалилась целая толпа людей. В мокрых грязных башмаках они топтались на полу, который только утром Мари-Клод натерла до блеска. Их было всего четверо, как я посчитала после, но в тот момент они показались мне настоящей армией. Они отряхнули с себя снег, разулись, разделись и бросились греться к огню.

Я потеряла дар речи, а когда обрела его вновь, Джинджер, повернувшись ко мне, объявила: «Син, я дома!»

В растерянности я пробормотала:

— Добро пожаловать…

И один из ее спутников сказал:

— Какая милашка твоя сестра, Папа Джин. Настоящая леди, так, что ли?

Тут я увидела, что это произнесла женщина. Они все оказались женщинами. От их ярких платьев, пахнувших одеколоном и начавших испарять у камина влагу, у меня даже зарябило в глазах. Джинджер бросила один только взгляд на проговорившую те слова женщину, и та сразу сникла, как шавка. Тогда Джинджер сказала:

— Позвольте представить вас друг другу. Познакомься, Синнамон, с моими девочками. Вот это Аоло, она француженка из Нового Орлеана. А это вот близняшки из Индианы — Минерва и Медея. А вот это моя любимица Варвара, хотя на самом деле его зовут Сэмюэл.

И они бросились жать мне руку своими леденющими руками — рыхлая рыжая толстуха с красными щеками, две тощие уродливые блондинки и прекрасный юноша, которого я никогда не приняла бы за мужчину, потому что на нем были юбки, а кадык был прикрыт пышным воротником. Оторопев, я смущенно смотрела на них и на сестру, а она улыбалась мне.

— Ах, Джинджер, как же тебя занесло в Темплтон? — в растерянности выдохнула я наконец.

— Да, давненько меня тут не было, — отозвалась она. — Столько всего произошло за это время. Столько всего я натворила, кое за что даже стыдно, а чем-то горжусь. Да ты садись!

Я повиновалась ее приказу.

Я была близка к обмороку, И у меня было странное ощущение — словно взятые по отдельности черты моих родителей смешали, нагрели до кипения, отфильтровали и отлили в совершенно противоположные друг другу формы в виде меня и сестры. От отца Джинджер достался его рост, смуглая кожа и сверкающие глаза, а также волевой подбородок, вспыльчивый нрав и лукавство, а от матери — стать, прямые каштановые волосы и, возможно, чуточку сумасшествия. Я же пошла в мать невеликим ростом, розовой кожей, добротой и мягкостью, а от отца взяла худощавость, медные волосы, мелодичный голос и умение обращаться с деньгами. То есть мы с сестрой были непохожи друг на друга настолько, насколько бывают непохожи чужие люди.

Наконец Джинджер нарушила молчание.

— Неужто первым делом не предложишь усталым путникам подкрепиться чем-нибудь с дороги? — спросила она.

И я, представьте, устыдилась, хотя никто их сюда не приглашал и само по себе нахождение их здесь — это чистый скандал, ведь у меня период черного траура! И я тотчас же встала, нарезала им ветчины, хлеба и сыру (превосходный сыр, его доставляют мне с фермы Старлина Йомена) и сварила крепкий кофе. И эти девушки в ярких платьях набросились на угощение как голодные волчицы, словно не ели несколько дней. А Джинджер даже придвинула к себе чашку с моим остывшим вечерним супом и, не спрашивая разрешения, выпила его одним махом. Закончив, она откинулась на спинку стула, промокнула губы и улыбнулась. Это была ужасная улыбка, скажу я Вам, Шарлотта.

— А что, детей у тебя нет? Ты ведь, я слыхала, перебрала уже четырех мужей, и неужели нет детей? Ты бесплодна, Син?

— Не знаю, — прошептала я. — А ты? У тебя есть дети?