For сайт «Россия» - Кира Церковская

Все началось с судебного процесса. Художница словно сверху наблюдала за странными существами, иначе не сказать. Вот леди, тело которой составляет Биг Бен, в маленькой шляпке-таблетке с черной вуалью, она сидит рядом с уверенной и гордой женщиной, одетой в пышное платье из алого шелка, которое, развеваясь даже при отсутствии ветра, раскрывает рисунок московского Кремля. В углу слева от судей стоят части Статуи Свободы. Ее факел пошатывается, словно вот-вот упадет. Рядом с ней находилась Эйфелева башня, которая явно требовала в этом процессе ремонта – покраски и восстановления некоторых деталей.

Периодически в зал забегал шут. Он выкрикивал смешные частушки и тут же исчезал. Странным образом после его мини-представлений и строгого торжественного удара молоточком судьи платье с изображением Кремля менялось на другое. И так происходило не единожды. Рядом сидело волосатое существо со злобными глазами. Художница их где-то видела. Да!.. На женщину смотрели те глаза, которые она намедни нарисовала. Лохматый сосед все время отвлекал от слушания, что-то шептал на ухо женщине, касался копытом плеча, указывал в сторону то одной статуи, то другой. При этом он нервно прищелкивал своим красным драконьим хвостом.

Все присутствующие шумели, пытались перекричать друг друга. Но как только они входили в раж, раздавался громкий стук молотка судьи, и тогда, то один, то другой, хлопая крыльями за спиной, отрывался от пола и, застывая в воздухе, трубил свою песнь. Вскоре в зал вошел человек в царственных одеждах, судя по всему, император. Следом за ним шла девочка, та самая Леля со своим амурским тигром, которых Татьяна вчера нарисовала. Леля подошла к женщине в красном платье, кивнула головой и присела в реверансе, очертив левой ножкой полукруг. Затем она сняла с шеи тигра небольшой атласный мешочек на белоголубой тесьме и протянула его женщине в пышном красном платье. Та взяла и крепко сжала его в руках, словно только этого и ждала. В помещении стало совсем темно и жутко холодно, сквозняк, ветер завывал изо всех щелей и притворялся жутким раненым зверем. Один из судей отчаянно и мощно стукнул по столу молотком, как и его предшественники, он – седьмой из всех – взмыл в воздух и громко вострубил. Так, что пошатнулись стены от силы звука и вибрации.

Когда он вернулся в свое кресло, в зале было уже светло. Солнце запускало свои лучи не только с улицы через окна, но и женщина, менявшая платья, теперь была одета в Солнце. Она хороша собой и светилась уверенностью. Ее соседа уже не было, красная липкая лужица осталась на месте, где он сидел. По другую сторону от судей флаг с двенадцатью звездами опустел. На полу валялись осколки битого стекла, неизвестно откуда взявшегося. На голове женщины, одетой в Солнце, блистал венок из звезд, каждая с восемью лучами, и играл невероятным светом. Точеные черты лица женщины были спокойны, лишь незаметная милая улыбка коснулась губ. Несмотря на странную подставку под ногами в виде луны, она держалась легко и уверенно. В ее облике было достоинство, нечто монархическое. Открылись четыре двери, женщина выбрала ту, которая находилась впереди и через нее покинула зал.

Татьяна проснулась от пронзительного крика. Ее сердце учащенно билось. После тяжелого междометия «аааах» последовала громкая драматическая фраза:

– Я спасла Россию!

Поняв, что крики за окном и слышит она их наяву, женщина вскочила и подбежала к нему. Кровь прилила к вискам, пульс ритмично ускорялся. На траве в изящной позе лежала ее дочь с закрытыми глазами, а вокруг стояли подружки, радостно хлопая в ладоши, с другой стороны зрительский круг замыкали мужики в полном составе и так же поддерживали происходящее аплодисментами.

– Что у вас происходит? Что случилось?

– Все прекрасно, дорогая, мы с тобой родили великую актрису, – отец помог дочери подняться.

Та бодро помахала рукой.

– Ну, как? Я вам понравилась, а? – кокетливо допытывалась Маша.

– Маша, ты меня испугала и к тому же разбудила!

– Мамочка, ну извини! Я же не виновата, что гостиная находится прямо под вашей спальней.

Татьяна Леонидовна в ответ только вздохнула. Ее дети, как и все дети вообще, скучать не давали. Но обижаться сейчас было невозможно.

– Ты не дала мне досмотреть интересный сон! – по-детски заметила мама.

– Ничего, ты его сама дорисуешь, потом еще нам всем его покажешь! – Нашлась дочь.

– Да, Маша, роль Веры Засулич тебе удалась! Ты знаешь, что это первая пьеса Оскара Уайльда и ее премьеру отменили в Лондоне? Тебе желаю блистательной премьеры, если ваш художественный руководитель захочет поставить это произведение, и чтобы никто не отменил вашу премьеру.

– Знаю, что первая. Папа мне всегда говорит, что нужно начинать сначала, вот я и поинтересовалась.

– А в чем интрига-то? А то мы, к сожалению, поздно подошли и видели только эффектный финал, – любопытствовал Почаев.

– Вера Засулич террористка, но отказалась от своего злобного плана ради любви, ее парнем был сын царя, и убивать отца своего любимого она не захотела, поэтому убила себя, – пояснила юная прелестница Мария.

– Это с точки зрения романтической, а я склонен видеть в пьесе Уайльда «Вера, или Нигилисты» альтернативную историю России. Интересно, как развивались бы события, коль дела обстояли именно так, как представили нам юные актрисы, и не было кровавого злополучного 1881-го, – развел руками Стрельцов.

– Ну, если бы да кабы…

Позже все вместе отправились в беседку пить чай. Сразу четыре игровых поля по-прежнему лежали раскрытыми. Ночную игру продолжили сегодня утром, но до финала далеко и тайна за семью печатями, чем приблизительно может закончиться эта авантюра.

Татьяна присоединилась к компании, когда все допивали по второй чашке чая. Она с нетерпением ждала, когда зацветет липа, и можно будет так просто заваривать душистый золотистый напиток. Она любила делать это в большом фарфоровом чайнике, цветастом и старом, он был любимым предметом посуды, хотя не вписывался в современный интерьер, но на правах старожила по-прежнему оставался в обиходе. Длинный, но среднего диаметра носик позволял аккуратно наливать горячий напиток. Татьяна Леонидовна обожала эти моменты жизни, когда в солнечный денек в беседке она, повыше поднимая чайник, разливала чай для всех, когда в прозрачном золотистом напитке, казалось, сплетались лучи летнего солнца, падая прямо в чашку.

Выходя из дома, хозяйка прихватила с собой большую лейку, еще вчера наполненную водой. У входа стояли два огромных горшка необъятной ширины. В каждом высажены цветы разной высоты и цвета, представляя собой клумбу в миниатюре, в центре которой возвышались небольшие кусты пионов. Верхушки стебля уже венчали твердые темно-зеленые шарики – до раскрытия бутонов оставалось совсем недолго. Нижний ярус в огромном горшке занимала фиалка трехцветная, а попросту говоря, анютины глазки. В их густом ковре прямо у подножия подвязанных пионов Татьяна и обнаружила гнездо. В центре сидела бурая птица со светлой грудкой, она быстро переводила взгляд с художницы на лейку и обратно и старалась компактнее и плотнее разместиться, охраняя потомство. Это была семья черного дрозда.

А тем временем где-то в Амурской области далеко от подмосковного Довиля и еще дальше от французского курортного городка второй час шла напряженная борьба.

– Слушай, а давай в 2013-ом рванем летом в Казань, а? Ларчик, ну давай!

– Вера, ты так говоришь, словно это уже завтра. Поживем-увидим.

– Вот всегда так, ты точно приземленная.

– Ой-ой, посмотрите-ка на авантюристку! Тебе до меня еще чудить и чудить, детка! Давай, не отвлекайся, я давно жду твоего хода, нечего время тянуть!

За окном шумел город. Не большой, не маленький, не бедный и не богатый, обыкновенный с обычными людьми и их повседневными потребностями. Но человек так устроен, что, даже самый меркантильный, где-то в глубине души хранит надежду, веру. И это полудетское предчувствие чего-то лучшего очень помогает ему в жизни.

– Помнишь Надежду Петровну?

– Нашего преподавателя по шахматам? Конечно, помню, Лара!

– Я бы очень хотела увидеться. Ничего о ней не знаешь? Наверное, она как обычно будет со своими студентами на Универсиаде. Здорово, что сейчас она будет у нас, в России. А помнишь, как Надежда Петровна поддерживает молодежные авантюры, а?

Глаза Ларисы потеплели, стало видно, что она окунулась в мир воспоминаний и ностальгии.

– О, дааааа! Чего только мы ни вытворяли!.. – сознавалась Вера.

Они разыгрывали испанскую партию. Предстоял пятый ход. Если бы один из игроков уступал другому в мастерстве и смекалке, то можно было бы подумать о ничьей. Но только не в данном случае. Эти тигрицы будут биться из последних сил. Конечно, не из ненависти друг к другу, а из уважения и любви к Игре.

– Ладно, ради улова пожертвуем пешкой, как ни печально это звучит, – констатировала Широкова. Она играла белыми.