Анжелика и царица Московии - Ксения Габриэли

– Что же вы, – нарушила молчание София, – берите яблоко…

Анжелика оценила деликатность своей венценосной собеседницы. Хрустя сочным яблоком, Анжелика почувствовала себя гораздо свободнее. Она поглядывала искоса на царицу, решив доесть яблоко одновременно с ней. И вскоре два огрызка были брошены на блюдо. Царица отерла руки белым платком, затем милостиво протянула платок Анжелике, которая не преминула им воспользоваться. Анжелика заметила, что царица встревожена и нервна. «Кажется, она хочет спросить меня о чем-то важном для нее, но отчего-то не решается!» – подумалось Анжелике. Царица и вправду колебалась, явно не решаясь заговорить о чем-то весьма серьезном… Тогда решилась Анжелика!..

– Ваше Величество! – начала она смело. – Ваше Величество! Вы любите память о вашей покойной матери, поймите и мои материнские чувства! Я не спрашиваю о моем сыне, он мужчина и сам должен быть кузнецом своей судьбы! Но я хотела бы спросить вас о моей дочери, она еще так молода!..

– Ваша дочь здорова и условия ее содержания вполне хороши! – Голос царицы звучал мрачно.

– Нельзя ли мне повидать ее? Материнские чувства… – Проговорила робко Анжелика.

– Замолчите! И ни слова о ваших материнских чувствах! – София говорила сухо и сурово.

Анжелика покорно опустила голову. Мысли суетливо метались в ее мозгу: «… Как я глупа!.. Как я могла забыть о ее сыне!.. Зачем я пристаю к ней с просьбами?!..»

– Вы мало знаете обо мне! – раздался над головой герцогини де Монбаррей голос царицы Московии. – Петр и Наталия наговорили вам обо мне всевозможных мерзостей! Но я сама желаю рассказать вам подробности моей жизни! Зачем я хочу говорить с вами? Нет, речь не идет о бескорыстии! Я должна говорить с вами о предмете, чрезвычайно серьезном для меня! Но прежде узнайте о моей жизни, узнайте от меня, а не от моих противников!..

РАССКАЗ ЦАРЕВНЫ СОФИИ

– Вы знаете о моем рождении, Анжелика, но вы ничего не знаете о моем воспитании. Мерзавец Петр, вероятно, выставил себя перед вами реформатором, желающим преобразовать Московию! На самом деле он всего лишь гнусный лжец! Преобразовывать наше отечество начал уже наш отец, царь Алексис. Он решил дать своим дочерям хорошее образование. Как видите, Анжелика, я и мои сестры владеем французским языком и умеем одеваться вполне по-европейски. Я читаю на четырех языках, на московитском, на польском, на французском и на немецком. Я и мои младшие сестры обучены игре на клавесине. Мы прочли множество книг. Я также всю свою жизнь мечтаю о преобразованиях! Но я понимаю, что необходима постепенность! Я не хочу, чтобы московиты лишились своих старинных обычаев! Я хочу, чтобы сохранив свою самобытность, мои соотечественники сделались бы, усвоив все самое лучшее, что существует в европейской жизни, гораздо лучше немцев и французов!.. Но вам, Анжелика, должно быть, безразлично то, что я говорю о судьбе моей страны…

– О нет! Ваше Величество! Ведь я нахожусь в этой стране! Но все же в ваших суждениях я чувствую некий идеализм. Вы при вашей образованности, конечно же, знаете, что это такое?!..

Анжелика была взволнована собственной смелостью.

– Да, – отвечала София, – я знаю, что такое «идеализм»! Я понимаю, что мои мечтания возможно почесть несбыточными! Возможно, у Петра, который привык по-мужски ломать всех через колено, найдется более сторонников, нежели у меня с моей идеей постепенного просвещения моего отечества!.. Но слушай же меня, гостья из Франции, слушай!..

И царица продолжила свой рассказ.

– Итак, я и мои сестры были хорошо образованны и отнюдь не глупы. Но мы принуждены были жить взаперти в наших покоях. Мы читали, писали, переводили с разных языков, играли на клавесине, пели и танцевали лишь для себя. Нас не могли вполне понять даже наши приближенные женщины, девицы и дамы из самых знатных московитских семейств! Мы тосковали мучительно, мы страдали. Наша кровь кипела. Нас окружала безысходность. Я убеждала сестер, что если я приду к власти, наша жизнь начнет постепенно меняться. Я обещала сестрам, что они получат возможность выйти замуж, их это волновало. Но время шло. Наш отец уже был болен. Нас известили о его кончине. Но не было и речи о том, чтобы власть перешла ко мне, к первоочередной дочери царя! Я также понимала, что московиты пока не смогут принять женщину-царицу. Тогда я решила содействовать тому, чтобы царем стал мой брат Теодор. Я огляделась по сторонам. Кто был вокруг меня? Мои сестры, неопытные, ничего не знающие о действительной жизни девушки. А родичи царицы Наталии, второй жены моего отца, рвались к престолу. Жадные и бессовестные, они готовы были на все! И в это тяжелое для меня время появился в моей жизни человек, совершенно изменивший мою жизнь! Я понимала, что рядом со мной должен быть мужчина. Я не знала, что же мне делать, на какие действия я могу решиться! И вот нашелся человек, который угадал мои мысли! Его уже нет в живых и я до сих пор страшно тоскую о нем! Он пришел ко мне первым. После смерти отца обычный порядок охраны женских покоев нарушился. Я сидела в своей спальне, когда вошел он, молодой и сильный, умный и готовый помочь мне! Его имя было – Василий Голицын, один из молодых приближенных моего отца, любившего окружать себя умными людьми. Василий встал рядом со мной, но в то же время он отнюдь не желал сделаться царем Московии. В сущности, он любил меня бескорыстно! Он поддерживал меня в моих начинаниях. Я силком втащила моего брата Теодора на трон! Я заставила его вступить в брак, чтобы династическая линия, идущая от моей матери, обрела наследников. Но… я была воспитана в строгой религиозности. Я с детства привыкла посещать церковные службы и горячо молиться. Поэтому меня мучила мысль о том, что я, по сути, нахожусь в беззаконном сожительстве с мужчиной. И Василий вновь разгадал мои мысли. Он сам предложил мне тайно обвенчаться. Мы освятили наш брак церковным обрядом. Бумага соответствующая хранится в тайнике, который Петр не отыщет никогда! И в том же тайнике сохраняется другая бумага, вероятно, еще более важная для Петра!.. Но я продолжаю свой рассказ. Наш брачный союз не остался бесплодным и увенчался рождением сына. Едва увидев его, я полюбила моего мальчика нежнейшей материнской любовью. И кто бы мог не полюбить его? Это был чудесный младенец, здоровый и живой, глазки его сияли острым умом. И как могла в моей душе, в душе его матери не зародиться мысль о его будущем?! Он, он должен был сделаться наследником московитского престола! При крещении ему дано было имя «Андрей»; это имя носил основатель нашей династии, династии Романовых! Мне казалось, что я надеюсь не напрасно. Потому что брат Теодор отличался чрезвычайной болезненностью. Все понимали, что он не проживет долго! Я знаю, какие сплетни распустили обо мне Петр, его сестра, их мать Наталия и прочие родичи! Но поверь мне, французская гостья, я не убивала Теодора! И я нимало не способствовала смерти его молодой жены и новорожденного сына! Но кто бы мог убедить в моей невиновности московитов?! Я страдала. Я отнюдь не желала смертоубийств и кровопролитий, но… я понимала, что они неизбежны! Я неминуемо должна была вступить с Наталией, вдовой моего отца, и ее родичами в борьбу не на жизнь, а на смерть! Василий мужественно поддерживал меня. Он говорил мне, что победив в этой борьбе, я смогу объявить нашего сына наследником престола!..