Бог — император Дюны - Фрэнк Герберт

Остерегайся правды, нежная сестра. Хотя многие ее доискиваются, правда может быть опасной для того, кто ее ищет. Мифы и успокаивающую ложь намного легче найти и поверить в них. Если ты найдешь правду, даже временную, она может потребовать, чтобы ты пошла на болезненные перемены. Скрывай свою правду в словах. Естественная двусмысленность слов тогда тебя защитит. Слова намного легче усваивать, чем острые уколы бессловесных знамений дельфийского оракула. Имея слова, ты можешь кричать вместе с хором: «Почему меня никто не предостерег?». Но я предостерег вас. Я предостерег вас своим примером, а не словами.

Слов неизбежно бывает больше, чем достаточно. Даже сейчас ты записываешь их в своей изумительной памяти. Однажды будут открыты мои дневники — еще и еще слова. Я предостерегаю вас, что вы будете читать мои слова на свой собственный риск. Бессловесные движения жестоких событий скрываются под их поверхностью. Будьте глухи! Вам не нужно слышать, а слыша, вам не нужно запоминать. Как умиротворяюще — забывать. И как же опасно!

За словами, подобными моим, давно признана их таинственная власть. Здесь тайное знание, которое может быть использовано, чтобы управлять забывчивыми. Моя правда — это субстанции мифов и лжи, на которые тираны всегда рассчитывали, чтобы управлять массами ради эгоистических замыслов. Ты понимаешь? Я доверяю все это тебе, даже величайшую тайну всех времен, тайну, от коей я выстроил свою жизнь. Я открою ее тебе в словах: Единственное прошлое, которое сохраняется — это бессловесно покоящееся внутри тебя.

И тут Бог Император замолк. Я решилась спросить:

— Это все те слова, которые мой Владыка желал бы сохранить?

— Это те самые слова, — ответил Бог Император и мне подумалось, что голос у него усталый и обескураженный. Это был голос того, кто диктует свое завещание. Я припомнила, что он сказал, что мы с ним никогда больше не увидимся, испугалась, но восхвалила моих учителей, потому что страх не проявился в моем голосе.

— Владыка Лито, — спросила я. — Это дневники, о которых Ты говоришь, для кого они написаны?

— Для тех потомков, что придут после тысячелетий. Я персонализирую этих дальних читателей, сестра Чинаэ. Я думаю о них как о дальних кузенах, наполненных семейным любопытством. Они намереваются найти истолкование тем драмам, о которых только я могу им дать отчет. Они хотят достичь личной связи со своими собственными жизнями. Они хотят смысла, хотят правды!

— Но Ты остерегаешь нас против правды, Владыка, — сказала я.

— Разумеется. Вся история — это послушный инструмент в моих руках. О, я аккумулировал в себе все эти прошлые, я владею всеми фактами — но, хоть мне и доступны все факты, чтобы обращаться к ним по своей воле, я, даже используя их правдиво, все равно их меняю. О чем я сейчас с тобой говорю? Что такое дневник, хроника? Слова.

И опять Владыка Лито умолк. Я взвесила значимость того, что он сказал, сопоставляя это с предостережением Преподобной Матери Сайксы и с тем, что говорил мне раньше сам Бог Император. Он сказал, что я его посланница и, таким образом, я почувствовала себя под его защитой и решилась зайти дальше, чем любой другой. Поэтому я и спросила:

— Владыка Лито, Ты сказал, что мы с Тобой больше не увидимся. Значит ли это, что Ты близок к смерти?

Клянусь здесь, давая отчет об этом разговоре, что Владыка Лито рассмеялся! Затем он сказал:

— Нет, нежная сестра, это ты умрешь. Ты не доживешь до того, чтобы стать Преподобной Матерью. Не печалься из-за этого, поскольку, благодаря твоему сегодняшнему общению со мной, посланию, которое ты отвезешь Ордену, а также благодаря тому, что ты сохранишь мои тайные слова, ты достигнешь положения намного более величественного. Ты станешь неотъемлемой частью моего мифа. Наши дальние кузены будут молиться тебе — из-за того, что состоялась наша встреча!

И опять Владыка Лито рассмеялся, но это был ласковый смех и улыбнулся он мне тепло. Мне трудно воспроизводить здесь происходившее с той точностью, которую мне должно соблюдать, давая отчеты подобные этому, поскольку в тот момент, когда Владыка Лито произносил эти ужасные для меня слова, я почувствовала себя связанной с ним глубинными узами дружбы, словно бы нечто материальное проскочило между нами, связав нас таким образом, который невозможно полностью описать словами. Именно в момент этого странного ощущения я поняла, и только тогда, что он имел ввиду под бессловесной правдой. Это произошло, но я не способна это описать. Примечание архивариуса:

Из-за имевших место событий, открытие этой утаенной записи сейчас является не просто сноской к истории, интересной, лишь потому, что содержит одну из самых ранних отсылок к тайным дневникам Бога Императора. Желающим изучить этот отчет подробнее, следует обращаться с запросами в отдел архивных документов, подзаголовки: «Чинаэ, святая сестра Квентиниус Лайолет: доклад Чинаэ», «Несовместимость с меланжем, ее медицинские аспекты».

(Примечание: сестра Квентиниус Лайолет Чинаэ умерла на пятьдесят третьем году своего пребывания в Ордене, и смерть ее приписывается несовместимости ее организма с меланжем во время ее попытки достичь статуса Преподобной Матери.)

Глава 19

Наш предок, Ассур-назир-апли, известный как жесточайший среди жестоких, завладел троном, зарезав собственного отца и положив начало царству меча. Его завоевания охватили всю область озера Урумия, а оттуда ему открылся путь на Коммаген и Хабур. Его сыну платили дань шуиты, Тир, Сидон, Гобель, даже Джех, сын Омри, самое имя которого и через тысячелетия наводило ужас. Завоевания, начавшиеся с Ассур-назир-апли, привели вооруженные армии в Израиль, Дамаск, Эдом, Арпад, Вавилон и Умлиас. Помнит ли теперь кто-нибудь эти названия и местности? Я дал вам довольно подсказок. Постарайтесь назвать планету.

Украденные дневники

Внутри рукотворного ущелья, проложенного Королевской Дорогой, выводившей оттуда на ровную местность перед мостом через реку Айдахо, воздух был затхлым. От необъятности скал и земли Дорога поворачивала направо. Монео, шедший рядом с королевской тележкой, увидел мощеную ленту, идущую через узкий перевал к пластальным кружевам — мосту, находящемуся на расстоянии приблизительно километра.

Все еще протекая в глубоком ущелье, река делала правый поворот в сторону Королевской Дороги, а затем напрямую текла через многоступенчатые каскады к дальней стороне Заповедного Леса, где ограничивающие откосы спускались почти до уровня воды. Это уже предместья Онна, там находились сады и овощные посадки, снабжавшие город.

Монео, проследовав взглядом вдоль отдаленной ленты реки, заметил, что вершина каньона купается в солнечном свете, а вода до сих пор течет в тенях, нарушаемых только слабым серебряным трепетанием каскадов. Прямо перед ним дорога к мосту была ярко освещена солнечным светом, темные тени эрозийных оврагов по обеим сторонам от нее лежали как стрелы, указывающие правильный путь. Восходящее солнце уже прогрело дорогу. Воздух над ней трепетал, предвещая до невозможности жаркий день.