Будь моей нежностью - Екатерина Дибривская

Я тяжело сглатываю, когда принимаю от него коробку. Следом он протягивает мне тюбик с гелем-смазкой, и я заливаюсь румянцем до самых кончиков ушей.

– Я должна делать это сама? – нерешительно спрашиваю у мужчины.

– Если тебе будет любопытно попробовать, – за тоном безразличия скрываются сильные эмоции.

– А если у меня не получится, ты не будешь злиться? – заглядываю в его глаза. – Я не хочу, чтобы ты злился…

– Ася! – предупреждающе бросает Богдан, но я складываю губы уточкой и висну на его шее.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – шепчу в самые губы. – Не злись и не пугай меня, и я буду послушной! А если я не решусь сама, то ты меня научишь…

– Научу, – тихим эхом проносится на выдохе, и он впивается в мои губы настойчивым поцелуем.

Грубым, жёстким, торопливым. Словно в последний раз. Но поцелуй обрывается слишком быстро.

– Ступай, куколка, если не хочешь опробовать их прямо сейчас! – Богдан подталкивает меня в сторону двери.

Я надеюсь, что он шутит, но проверять не собираюсь, поэтому просто скрываюсь в своей спальне и прячу коробку подальше от глаз. Не уверена, что сама когда-либо решусь. Только если он будет настаивать. Разве можно сознательно решиться на такое?

Стыдно признаться, но мне некомфортно… там. Не спасает ни тёплый душ, ни детский крем, ни таблетка обезболивающего. Растерзанное пальцами отверстие ноет. Но когда Богдан заходит в мою спальню, я лучезарно улыбаюсь и не показываю ему своей слабости.

– Решила, куда отправимся? – Он осматривает меня с головы до ног и довольно жмурится.

– Мы можем навестить бабушку? – вырывается совсем не то, что я запланировала.

– Конечно, если ты хочешь.

Он никоим образом не выказывает недовольства. Едем через всю Москву на север, в Химки. Иногда перебрасываемся фразами под тихий фон классической музыки.

– Ты подготовилась к учёбе?

– Думаю, да. Если честно, мне немного боязно… Вдруг все решат, что я… Ну, раз я не поступала самостоятельно, вдруг решат, что я…

Я теряюсь, подбирая слова. Богдан напряжённо ожидает, но вдруг берёт мою руку и переплетает наши пальцы.

– Не бойся, куколка. Никто ничего не скажет. Кроме ректора и декана факультета никто не знает, а они и рта не посмеют раскрыть.

Мне хочется спросить, в какую сумму встало ему моё поступление в один из самых престижных университетов, но, конечно, я не решаюсь.

– Спасибо, Богдан, – благодарю вместо вопросов.

– Возможно, тебя это удивит, учитывая обстоятельства, но интересы своей семьи я ставлю превыше всего прочего, – с намёком на улыбку он бросает на меня быстрый взгляд. – Теперь ты тоже моя семья, Ася.

– Странно, правда? – не могу удержаться я.

– Что именно?

– Что совсем скоро мы станем мужем и женой, – осторожно отвечаю. – Ну, учитывая обстоятельства, я хочу сказать, что вовсе не ненавижу тебя. И ты, очевидно, тоже не ненавидишь меня. Нам даже может быть довольно-таки хорошо вместе…

– Ася, куколка, – перебивает Богдан, – нам может быть хорошо вместе исключительно в горизонтальной плоскости. Не мечтай о всяких глупостях, вроде любви, нежности и совместных детях, договорились?

– Я вовсе не…

– Я знаю, что ты делаешь, Ася, – снова перебивает Богдан, – не надо. Не придумывай то, чего нет и никогда не будет. Хочешь секса – он у тебя будет. Самый разнообразный. Такой, о котором ты и понятия не имеешь. Но я обещаю, что тебе понравится. Ты будешь кончать, куколка, ярко, сладко, пьяняще. А всё остальное – сразу нет. Просто выкинь из своей прекрасной головки любую мысль о каких-либо чувствах, и всё сложится.

– А если я уже влюбилась? – спрашиваю с вызовом.

– Забудь, – отрезает он. – Всё, что я могу тебе предложить, это место в моей постели. Не устроит – у меня есть постоянные любовницы, которые вполне удовлетворяют меня своим опытом и не требуют ничего взамен. У тебя будет моя фамилия, статус, дом, деньги, образование, я готов закрыть глаза и позволить тебе построить карьеру… Ты можешь придумать себе любое хобби, я всё оплачу. Но не жди от меня чувств. Это совершенно напрасно.

Горячие слёзы наполняют глаза, но я кусаю до металлического привкуса крови внутреннюю сторону щеки, чтобы удержать рвущиеся рыдания. Я знаю, что он говорит мне правду, и от этого вдвойне больнее. Словно он заранее предаёт меня, потому что никак – ну никак! – не даёт себе ни единого шанса на счастье.

– Тебе самой будет так проще, Ася, вот увидишь, – тихо говорит он в заключение темы, поглаживая центр моей ладони большим пальцем. – На самом деле, куколка, я не хочу, чтобы ты мучилась, и пойму, если ты оставишь идею о… соблазнении. Как бы невыносимо сильно мне этого не хотелось, я пойму.

Невыносимо сильно? Разве с тем, кто абсолютно безразличен, хотят близости столь невыносимо сильно? Разве физиология и психология не тесно связаны? Разве может кто-то, кто оставляет тебя равнодушным, вызывать в тебе немыслимое желание?

Я уверена, что нет. Потому что, чем дольше я рядом, живу в его доме, подмечаю и слышу какие-то маленькие детали о Тихонове, чем чаще ловлю на себе его взгляды, чем больше мы проводим времени вместе, тем отчётливей я понимаю, как была права моя бабушка.