«Тигры» в грязи. Воспоминания немецкого танкиста - Отто Кариус

Во время совещания командного состава перед командным пунктом 380-го пехотного полка нам был нанесен неожиданный визит. Прибыл корреспондент кинохроники, и его сюжет вошел в хроникальный фильм. Для того чтобы сделать свой эпизод еще более реалистичным, он попросил у меня разрешения поехать вместе с нами на следующую операцию. Мне не хотелось брать его с собой, потому что в наших машинах и без того было тесно. Но поскольку операция, по всей вероятности, не должна была стать слишком уж тяжелой, я позволил себя уговорить. В первый и последний раз!

Господин из кинохроники занял место заряжающего, так, чтобы можно было снимать из башенного люка. Наша операция преследовала цель выровнять линию фронта. Фельдфебель Кершер выдвинулся на восток слишком далеко, в результате чего с тремя танками почти застрял в болоте. Я занял позицию на возвышенности, откуда открывался великолепный обзор русских позиций. Противник демонстрировал малое понимание намерений кинематографиста и был достаточно нагл для того, чтобы выпустить в нашу сторону несколько снарядов. Короче говоря, этот парень ни разу не высунулся с камерой из люка. Он всегда кричал «цель», как только мы делали выстрел, и так меня разозлил этим, что я оставался на холме до тех пор, пока не вернулся фельдфебель Кершер. Будь я один, давно перевалил бы за холм, но обходительность по отношению к моему гостю требовала, чтобы он тоже получил какое-то впечатление.

Незадолго до нашего возвращения появились русские с двумя танками, двигавшимися вдоль кромки леса примерно в 1200 метрах перед нами. Однако они вовсе не хотели с нами связываться, просто шли через наш фронт. Я намеренно достаточно долго сдерживался, давая гостю время привести свою камеру в «состояние боеготовности». Он мог заснять реальное уничтожение русского танка, но этого не произошло. Мой первый снаряд прошел мимо, а русские поспешно скрылись из виду, укрывшись в лесу. Эффект от нашего выстрела оказался куда более впечатляющим для нашего кинооператора. Когда вылетел снаряд, он нырнул в башню, как будто получил удар. Наш заряжающий, которому он помешал, конечно, не смог заряжать. Таким образом, оба русских танка были обязаны этой удачей нашему репортеру. Наш друг кинооператор вряд ли когда-нибудь снова выразит желание во время войны поездить в танке. Амбиции и готовность идти в бой — две разные вещи, особенно когда перед тобой враг.

Я был откомандирован в дивизию 15 июля и придан боевой группе, которая незначительными силами создала линию обороны у пункта Маруга. Командовал боевой группой бывший комендант большого города в оккупированных восточных территориях до участия в боевых действиях на фронте. Он не вполне владел ситуацией. В моем присутствии командир дивизии успокоил его по телефону и заверил, что к утру я появлюсь со своими «тиграми».

Ровно в 6 утра лейтенант Эйхорн и я прибыли в автомобиле на командный пункт боевой группы. Я доложился генералу, который был явно удивлен, что не услышал приближающихся «тигров». Он был еще больше поражен, когда я кратко ему доложил, что мои машины, вероятно, в пути, но смогут прибыть самое раннее в 8 часов. Имевший высокий чин господин сказал любезным тоном:

— Ну, друг мой, вам просто повезло! Наша атака, к вашему сведению, начинается в 8 часов!

Иногда нелегко говорить с генералом, особенно в такие критические моменты. Я попытался объяснить ему, что не может быть и речи о нашей боеготовности в 8 часов, потому что я должен провести разведку дорог, ведущих к линии фронта. Кроме того, было абсолютно необходимо встретиться с командиром пехотного батальона. Высокий чин придерживался другого мнения и быстро потерял терпение.

— Дороги и мосты уже обследованы экипажами самоходных орудий. Там, где они смогли проехать, вы тоже проедете на своих машинах!

Многие на моем месте щелкнули бы каблуками и удалились. Однако на кон было поставлено слишком многое. Я объяснил, что самоходное орудие вдвое легче нашего танка и что я принципиально не полагаюсь на разведку, проведенную другими, уже наученный многократным горьким опытом недостоверных результатов. Тут уж мой генерал потерял терпение.

— Я не потерплю поведения «примадонны» со стороны молодого офицера! — проревел он. — Вы начнете атаку в 8.00!

Мне оставалось лишь произнести:

— Почтеннейше прошу генерала меня извинить, — и повернуться к выходу.

Лейтенант Эйхорн уже исчез. У него было нехорошее предчувствие. Я абсолютно не сомневался, что не буду атаковать в 8.00. Однако не хотел доводить старого человека до грани нервного срыва и отбыл. Командир пехотного батальона чрезвычайно обрадовался, когда увидел мою черную форму танкиста, но сразу же мне сказал, что вряд ли будет готов атаковать в 8 часов. Мы сразу же договорились друг с другом и назначили час «Ч» на десять. К тому времени ремонтный взвод обещал починить танк Кершера. Как всегда, я мог быть уверен, что танк подготовят с точностью до минуты. Кроме того, пехота еще не протянула телефонный кабель, и у командира не было связи с ротами. Мы вместе поехали к линии фронта, и майор кратко обрисовал мне условия местности. Объектом атаки была возвышенность, которая открывалась перед нами справа на расстоянии примерно 3–4 километров. Она господствовала над местностью во всех направлениях. Как только эта возвышенность окажется в наших руках, позиции можно будет удерживать меньшими силами. Следует заметить, что русские засели прямо перед нами вдоль линии леса. В то время как наши позиции пролегали по открытой местности, позиционное превосходство было целиком на стороне русских.

Тем временем мои «тигры» прибыли на командный пункт. Сам генерал приехал около половины десятого, для того чтобы наблюдать за ходом атаки. Мы поняли, что он согласился с новым часом «Ч». Мы уже собирались потихоньку двигаться, чтобы вовремя прибыть на передовые позиции, когда на фронте был открыт шквальный огонь. Сообщили, что русские прорвались. Генерал был совершенно вне себя, но я смог его успокоить. В конце концов, атаковала только пехота, а такого рода ситуация для нас не составляла проблемы.

Мы двинулись. Когда я переваливал через первое возвышение на местности, Кершер поддерживал со мной радиосвязь. Я видел, что он двигается позади меня. На Дельцайта и его людей можно было положиться! Мы без труда достигли старых позиций. Несколько русских, пригибаясь, метались по местности, потому что вовремя не успели уйти. Наши солдаты смогли вновь занять прежние позиции. Я начал атаку ровно в 10 часов. Генерал направил мне свое одобрение через батальонную радиостанцию, которая поддерживала связь с боевой группой. Он, видимо, был удовлетворен, хотя на тот момент для этого не было причины.

Местность была усеяна множеством холмов, а низменные места — заболочены. Мы могли пробираться вперед только по краям возвышений. Нам повезло, что цель все время высилась прямо перед нами, в противном случае мы, конечно, потеряли бы ориентир в результате постоянных изменений направления.

Когда цель, наконец, оказалась прямо перед нами, фельдфебель Кершер отметил, что русские устанавливают две противотанковые пушки на самом верху. Мы ехали борт к борту, поднимаясь на возвышенность и забирая вправо, чтобы обогнуть заболоченный район, который отделял нас от цели. От этого места и далее двое из нас постоянно прикрывали другие двигавшиеся танки. Бог знает, какие ситуации могут возникнуть, но нет ничего хуже, чем подставлять противнику свой борт. Но избежать этого мы не могли в той ситуации. Нам нужно было достигнуть возвышенности, невзирая ни на что, и вскоре Кершер прикончил противотанковые орудия.

И мне было тем более непонятно, почему танк, шедший позади меня, не следует за мной. Им командовал фельдфебель, который недавно прибыл из запасного батальона. До сих пор для каждого командира танка было само собой разумеющимся, что он, по крайней мере, должен был двигаться со мной вровень. Мне даже приходилось сдерживать людей, чтобы они не отрывались от меня вперед слишком далеко. Фельдфебель Кершер позаботился о русских противотанковых пушках. Однако он не мог следовать за мной, потому что ему мешала другая машина. Это переполнило чашу моего терпения, и я приказал наводчику заменить командира. Радист должен был сесть на место наводчика, а «новому» фельдфебелю пришлось «отдохнуть» на месте радиста. Как многие в роте ждали возможности стать командиром танка! А этот даже в полной мере не проявил усердия на этом посту! Когда мы вечером вернулись, я перевел его в обоз, где он мог быть полезным, а для действий с нами на фронте он не годился.

Затем мы приблизились к возвышенности и оставались там до наступления темноты. Местность, по которой мы ехали, была полностью очищена от противника, за исключением самой возвышенности. Русские, естественно, также считали ее важной и еще удерживали небольшими силами участок, примыкающий к нашему переднему краю. Только полоса, идущая на пересечение с нашим передним краем, еще удерживалась небольшими силами. Но по неизвестным мне причинам наша пехота совсем не продвигалась. Для меня это было решающим фактором. Пока мы еще были в состоянии хоть немного различать дороги, я доложил на командный пункт боевой группы, что мы возвращаемся. Я не собирался оставаться один среди русских, чтобы взлететь на воздух ночью. Во второй половине дня мы слышали шум небольшой перестрелки в том направлении, но не более того. Таким образом, наша миссия завершилась, и мы вернулись на командный пункт боевой группы без происшествий. Непонятно, следовало ли нам оставаться там с самого начала. В конце концов, потеря двух противотанковых орудий не ослабила русских, а мы потратили больше топлива и боеприпасов, чем требовало все это предприятие.