Сон №9 - Дэвид Митчелл

– Так… что… они… с… тобой… сделали?

Странный звук, как будто со скрипом переключают скорость.

– Что они с тобой сделали, Миякэ?

– Я наконец обретаю дар речи:

– Они меня отпустили.

– Два чуда за один день. И они тебя не тронули?

– Напугали до смерти, но не тронули. Еще секунду назад я был уверен, что сильней испугаться невозможно. Мне показалось, что ты умер! Что они с тобой сделали?

Даймон не обращает внимания на мои слова.

– Зачем… ты ходил к… Мириам… зачем?

– Она выронила библиотечную книгу, когда мы, гм, случайно встретились в парке Уэно днем, после твоего утреннего исчезновения. Я вернул ее. Вот и все.

Уголки его рта дрогнули – это смех.

– Что они с тобой сделали?

– Один литр крови.

Я, должно быть, ослышался.

– Они взяли у тебя литр крови? Но это же…

– Даже больше… чем контейнер для банка крови, да… Я выживу Это было всего лишь первое… наказание.

– Но что они собираются делать с твоей кровью?

– Сделать анализ и продать, я думаю.

– Кому?

– Миякэ… пожалуйста. У меня нет… сил… для… доклада о черных рынках…

– Ты можешь двигаться? По-моему, тебе нужно в больницу.

Даймону очень трудно говорить.

– Верно, доктор, да. У меня взяли шестую часть крови в качестве расплаты по счету Якудзы. Ужасно, правда? Да, знаю, мне повезло, что остался жив. Это противозаконно, согласен. Но, пожалуйста, не связывайся с полицией, потому что мой отец тоже в этом замешан.

– Хорошо, но болтаться в этом здании совершенно незачем.

– Одну… две минуты… дай… мне… собраться с духом.

Я оглядываю вестибюль. Мы можем выйти, но не зайти снова. Коридор, ведущий в комнату переговоров, забран решеткой, которую запер Ящерица. Стеклянные стены вестибюля закрыты клеевым пластиковым покрытием. Я отворачиваю уголок – строительная площадка, заграждения и пляж «Нептун» на расстоянии полета футбольного мяча. Загорающие поджариваются на деревянных настилах. Тихий океан спокоен и гладок, как в фильме о морских чудовищах. Я чихаю. Только не простуда, только не сейчас, пожалуйста. Я боюсь, что Даймон впадет в кому, если мне не удастся его отсюда вытащить.

– Попытайся встать.

– Отстань.

– Надо позвонить твоим родителям. Даймон почти садится.

– Нет, нет, это совершенно исключено. Поверь мне. Позвонить моим родителям – это самое худшее, что можно придумать…

– Почему?

Даймон мотает головой, будто отгоняя муху.

– Политика. Политика. И что теперь?

– Сколько у тебя денег?

– Они все твои до последней иены, если ты оставишь меня в покое.

– Не искушай меня. Рядом у входа в «Ксанаду» я видел стоянку такси. Мы с тобой сейчас туда прогуляемся. Либо прямо сейчас, либо десять минут я буду на тебя орать, а потом пойдем. Решай сам.

Даймон снова вздыхает:

– Ты такой деспот, когда злишься.

Пробираясь сквозь толпу, мы ловим на себе странные взгляды, но все думают, что Даймон так неуклюже держится за мое плечо, потому что мертвецки пьян. Сентябрьское солнце поливает землю атомными лучами. Мой форменный комбинезон служащего Японской железной дороги становится липким от пота. Людской поток течет в «Ксанаду» и обратно. В воздухе висят тучи серебристых гелиевых шариков и шуршащих блесток. Обрывки разговоров, дым из палатки, где жарят кукурузу в початках. Я вижу наше отражение в чьих-то солнечных очках с милю диаметром. Выглядим мы дерьмово. Гигантский черный кролик извлекает из цилиндра карлика-фокусника, и народ разражается аплодисментами. Откуда-то доносятся звуки фортепиано со струнным оркестром, которые играют что-то красивое. Я чувствую, как Даймон давится воздухом.

– Тебя тошнит? – спрашиваю я.

– Нет. Я смеялся над забавной стороной того, что сегодня произошло.

Интересно, где же эта забавная сторона.

– Ты хоть понимаешь, как мне неловко оттого, что мою шкуру спасаешь именно ты, Миякэ?

Зэке Омега вприпрыжку перебегает нам дорогу, продавая свои уменьшенные копии.

– Пожалуй,– отвечаю я,– принимая во внимание обстоятельства, это должно быть довольно унизительно.

До самой стоянки такси Даймон не произносит ни слова. Его ноги заплетаются сильнее, а дыхание стало еще более хриплым. Дверца такси распахивается сама собой – на юге их все еще приходится открывать вручную.

– Вы знаете Кита-Сэндзю? – спрашиваю я у водителя.

– Он кивает.

– Знаете «Тэнмая», в пяти минутах от станции?

– Водитель кивает.

– Этот видеопрокат находится прямо на той же улице – Я кое-как пишу адрес «Падающей звезды».– Пожалуйста, отвезите туда моего друга.

Водитель такси колеблется, его привлекает очень солидная плата за проезд и отпугивает состояние Даймона.

– Это всего лишь солнечный удар. Минут через десять он придет в себя.

Плата за проезд побеждает, и такси увозит Даймона. Я оборачиваюсь и смотрю туда, откуда пришел. Там, в «Валгалле», у меня назначена встреча с папкой для документов, выброшенной в металлическое мусорное ведро.

Монгол подбирается ближе. Он как дыра человеческих очертаний в густой темноте. Я вижу его полуулыбку. Его ковбойские сапоги отсчитывают последние отпущенные мне секунды. Ящерица и фары «кадиллака», освещающие поле битвы, могут с таким же успехом быть событиями из чьей-то другой жизни. Морино с Франкенштейном все еще смотрят сюда? Я боюсь, что если отведу взгляд от Монгола, то, когда я снова на него посмотрю, мой убийца пройдет уже половину пути. Адреналин борется с лихорадкой, но мне некуда деть эту данную страхом энергию. Никакой адреналин не поможет остаться в живых, когда я упаду и ударюсь о землю. Никакой адреналин не поможет разоружить настоящего, из плоти и крови, наемника с настоящим, осязаемым пистолетом. Нет, черт возьми. Я покойник. Кто будет по мне скучать? Уже к следующей субботе Бунтаро найдет себе нового постояльца. Мама пойдет по своему кругу самобичевания, упреков и водки. Снова. Кто знает, что почувствует мой отец? Мачеха, возможно, купит новую шляпку, чтобы отпраздновать это событие. У Акико Като ненадолго прибавится бумажной работы. Кошка найдет другое пристанище. Единственное, что держало ее возле меня, было молоко. Мои дядюшки со своими женами и моими двоюродными братьями и сестрами там, на Якусиме, будут, конечно же, потрясены этой новостью и убиты горем, но сойдутся на том, что Токио всегда был источником неприятностей и что Япония уже не оплот безопасности, как когда-то. Бабушка выслушает эту новость с непроницаемым лицом и надолго замолчит – на полдня. Потом скажет: «Сестра позвала его, и он ушел». На этом список заканчивается. И это при условии, что мое тело найдут. Куда более вероятно, что меня похоронят в яме под будущей взлетно-посадочной полосой. Через неделю Бунтаро заявит обо мне как о пропавшем без вести, и все будут пожимать плечами и говорить, что я пошел по стопам своей матери. А вот и он, проверяет свой пистолет. К чему все это? Андзю погребена в океанской пучине. Я просто погребен. Я снова чихаю. Чихать в такой момент! Кому какое дело? Отвоеванную у моря землю овевает прохладный бриз.

Я решил потянуть с час, прежде чем вернуться в «Валгаллу». Первым делом я нахожу телефон и звоню госпоже Сасаки в Уэно. Но, услышав ее голос, вешаю трубку – в растерянности или от стыда. Я должен либо сказать ей чистую правду – либо солгать. И то и другое исключено. Поэтому я звоню Бунтаро, с которым проще договориться.

– Угадай, что случилось, парень! У Кодаи уже открылись глаза! Внутри моей жены! Открылись! Ты только представь! А еще, слушай,– он сосет свой палец! Уже! Доктор сказал, что это очень необычно для такого срока. Малыш с ранним развитием – вот как доктор его назвал.

– Бунтаро, я…

– Я тут смотрел этот видеофильм про младенцев. Материнство, это… в это просто трудно поверить. Ты когда-нибудь слышал, что эмбрионы хотят пить? Правда! Поэтому они пьют амниотическую жидкость и отливают ее обратно. То же самое, что подключиться к бесперебойной Подаче «Будвайзера». Только амниотическая жидкость приятней на вкус. Должно быть, ждать своего рождения – это девять месяцев сплошного блаженства. Как бар, где тебе никогда не предъявят счет. Как конец шестидесятых. А мы никогда ничего не вспомним.

– Бунтаро, один мой друг…

– А ты представляешь, как беременность влияет на расположение женских органов? К третьему триместру матка уже соприкасается с грудиной. Млекопитающим с плацентой в самом деле приходится нелегко. Вот почему…– Какая-то женщина в глубине «Падающей звезды» вопит во всю силу своих легких.– Не вешай трубку, я сделаю потише. Я тут смотрю «Ребенка Розмари». Нашел несколько подсказок, как выяснить, не окажется ли Кодаи сыном Сатаны. Акушерка в больнице говорила…

– Бунтаро!

– Что-нибудь случилось?

– Извини, но я звоню из автомата, и карточка вот-вот скончается. В «Падающую звезду» на такси едет один мой друг. Он сдавал кровь, и ему нужно прилечь,– пожалуйста, когда он приедет, ты мог бы проводить его в мою комнату? Я тебе потом все объясню. Пожалуйста.