Я знаю, на что ты смотришь (СИ) - Хилл Алекс

— Тогда, на связи, — протягиваю ему руку.

— Ты серьезно? Насчет Евы? — он делает ответный жест.

— До свидания, Мирон, — крепко сжимаю его ладонь и ухожу прочь, больше не желая видеть отражение собственной грусти на его лице.

Забрав документы из отдела кадров и упаковав вещи, отправляюсь в бар. Не могу же я уехать, не перекинувшись парой фраз с Колей, Тосей и Настей. Они стали моими друзьями. Пусть мы знакомы не так уж много, но… Дружба ведь — чувство. Да, ее нужно проверять и строить, но чтобы она началась достаточно одной лишь улыбки или подзатыльника.

— Привет, ковбой, — сияет Коля. — Выглядишь…

— Так, будто тебя пырнули ножом, — подключается Тося.

— Не слушай их, Макс, — хохочет Настя. — Ты просто…

— Высох, — снова вворачивает колкость Тося. — Тебя там что, не кормили?

— Я теперь на диете, — усмехаюсь, осторожно забираясь на барный стул.

— Из солнечного света и морского воздуха? — говорит Коля.

— Из твоих дебильных шуток, шелуха.

— И из твоих тупых подколов, семечка подгоревшая!

Тосе и Коле, кажется, никогда не надоест это соревнование.

Болтаю с ребятами, то и дело поглядывая на время. У меня поезд через три часа и, если я хочу успеть кое-что сделать, нужно начинать прощаться.

— Ну, че, коллеги? — поднимаю стакан с яблочным соком.

— Н_е-е-ет, — ноет Коля. — Не оставляй меня с этими двумя, они же…

— Да мы лучшее, что с тобой случилось за всю жизнь, — серьезно заявляет Тося, хлопая Коле ладонью по лбу.

— Ты не хочешь остаться еще на несколько дней? — смущенно спрашивает Настя.

— Нет. Загорать мне нельзя, купаться тоже. Че душу травить? Но мы не последний раз видимся.

— Обещаешь?

— Обещаю…

В одной точке сходятся: фраппучино, лимонад, вода и яблочный сок. Безалкогольное, но душевное прощание с людьми, которые стали по-настоящему «своими чуваками».

Оставляю сумку у мужиков на пропускном пункте, чтобы не возвращаться на территорию за ней, а сам готовлюсь к долгой прогулке до скалы. Забор мне не преодолеть, так что приходится переться в окружную. Солнце нещадно палит, горячий песок жжет кожу на ногах, но я должен туда дойти. Просто не могу иначе. Если я уж не могу попрощаться с Евой по-настоящему, то хотя бы вот так.

Да, блять… Походу, я чертов романтик.

А, возможно, во мне просто еще живет надежда, что меня где-то жестко обманули, и я сейчас увижу Еву там, в месте, которое она называла домом.

Прыжки по камням даются не так легко, как прежде, но все же мне удается добраться до тайного уголка…

Нож…

На этот раз в сердце.

Пусто. Нет, ни дивана, ни прочего барахла. И Евы, естественно, тоже. Сажусь на песок, позволяя прохладной воде облизать мои пятки и достаю из кармана ее телефон.

Он включается без проблем, но заряда батареи всего три процента. Что я хочу найти в нем? Да ничего. Просто чувствую необходимость убедиться, что она мне не приснилась.

В галерее куча фотографий и видео, но меня волнуют лишь последние тридцать кадров и одна запись. Просматриваю моменты на которых я наполнен самыми разными эмоциями, а все из-за девушки рядом. Как она бесила меня и раздражала. Как выводила из себя и сводила с ума… Иногда я был готов придушить ее, а иногда хотел зацеловать до потери сознания.

Безумная девочка. Оторва, каких поискать. Но она всегда была предельно честной в своих чувствах, в своих поступках. Она просто была моей. И я ощущал себя рядом с ней на голову выше, сильнее и смелее. И ради нее хотелось расти дальше, чтобы стать скалой, стать ее домом.

Нажимаю на кнопку «воспроизвести видео», острые когти впиваются в кожу на груди, когда я слышу ее голос:

—Сейчас мы накажем одного вредного бармена. Слышали когда-нибудь, как визжат мужики? Сейчас услышите...

Камера меняет направление. Вижу себя, дрыхнущим на диване, и руку Евы, сжимающую бутылку воды.

Доброе утро, Вьетнам! — кричит она, выливая на меня ледяную воду.

Я не визжу, но матом ругаюсь на всех языках мира.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А-а-а… Максим! Не надо! Отпусти! Все-все! Я больше так не буду-у-у-у...

Телефон падает на песок, но продолжает записывать.

— Проси пощады, ебанашка…

— Никогда, сладкий. Я не сдаюсь…

— А если так?

Она смеется, потому что я начинаю щекотать ее, целуя в шею.

Ощущаю на губах ее вкус, на плечах ее смелые пальцы. Закрываю глаза, погружаясь в тот момент.

— Хорошо-хорошо, — задыхается Ева. — Сдаюсь. Только тебе. Пощади!

— Только мне?

— Да, сладкий… Только тебе...

Телефон выключается, заставляя меня вернуться в реальность. Злое солнце опаляет кожу, голова начинает трещать. Море не кажется больше таким красивым, как раньше.

Ее слова были ложью? Необдуманным бредом? Или все-таки правдой?

Что мне делать теперь? Что я могу?

Я хотел помочь. Был готов оставаться рядом и бороться вместе, но… Она захотела решить все сама. Справиться в одиночку.

Наверное, она солгала. Это была просто уловка.

Она не сдается.

Но и я тоже...

12

Макс

Двенадцать месяцев спустя

— Максим...

— Толик, ну что опять? — нехотя поднимаю голову, отрываясь от просмотра накладных, чтобы взглянуть на своего новенького бармена.

— Я… — парень протягивает руку, закрывая за собой дверь в каморку, на его ладони глубокий свежий порез.

— Ну почему ты такой затупок? — произношу тихо, обращаясь скорее ко Вселенной. — Обработай и иди домой.

— Мне так жаль…

На моей памяти это самый криворукий человек, которого я когда-либо видел. Ни Никитина, ни даже Коля, у которого половина зарплаты уходила только на закрытие долга по бою посуды, не сравнятся с этим… Я даже пиздеть на него устал. Человек — катастрофа.

— Мне тоже. Твоя стажировка окончена.

— Простите. Я попробую еще…

— Не в этом заведении.

— Но…

— До свидания. Будем рады видеть вас в качестве гостя.

Выхожу из-за стола, потому что теперь мне нужно переодеться и переться в бар, чтобы самому доработать смену. Скорее бы лето уже закончилось, и нормальные работники вернулись в город с морей. Я уже запарился фигачить за всех в этом сраном… Черт! Не могу так сказать. Я ненавижу и люблю эту чертову «Бешеную свинку». Она меня очень выручила, и не один раз. Это уже как на собственного ребенка, знаешь, что он накосячил, но рука не поднимается для наказания.

Почему я вернулся сюда? А куда еще? Это был самый проверенный вариант. Денег мне, конечно, Мирон отвалил больше, чем я мог бы заработать у них в гостинице за целый год, и жить я на них мог довольно долго, но… Я не мог просто сидеть дома, а из досуга иметь только походы в больницу раз в две недели. Это сводило с ума. Вдобавок мне не давал покоя один жутко раздражающий и убивающий мою нервную систему момент.

Я так и не смог найти ее… Белобрысую ведьмочку, что расхреначила мое сердце или увезла его с собой. Я уже даже не знаю, есть ли оно вообще. Все мои попытки связаться с Евой заканчивались провалом. Я дозвонился все-таки до ее отца, но в ответ получил сухое «Забудь о ней. У Евы новая жизнь, и ей она нравится». Не знаю, насколько правдивы его слова, но… Если бы Ева хотела поговорить со мной, то она могла бы, наверное, найти способ. Хоть как-то дать мне понять, как она, что с ней, но… Этого не случилось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И мне пришлось просто жить с этим, а потом вообще просто жить. Время не остановить. Оно бежит и ведет тебя за собой. Хочешь ты или нет… Оно стирает память, давит чувства и просто превращает тебя в овощ, если ты сам не наполнишь себя чем-то новым: эмоциями, ощущениями, информацией. Все зависит от тебя.