Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть аторая - Эрнест Лависс

План обратной уступки Кохинхины. Итак, вместо простой морской станции французы приобрели целую колонию. Этот успех доставил императорскому правительству больше забот, чем удовлетворения. Правительство знало, как непопулярны все далекие экспедиции, а в данный момент оно было озабочено тем, чтобы примирить общественное мнение с мексиканской авантюрой, в которую оно ушло с головой. Кохинхина едва не «явилась расплатой за мексиканские грехи». Словно предвидя это намерение, Ту Дук, решившийся идти на все, только бы вернуть себе свои ценные провинции, вздумал начать прямые переговоры с Парижем. Он поручил своим послам предложить в обмен крупную контрибуцию и не останавливаться ни перед какими денежными жертвами. Действительно, был выработан проект соглашения. Франции предоставлялись: протекторат над всей Нижней Кохинхиной и ежегодная дань в 2–3 миллиона франков, но зато она должна была удержать лишь города Сайгон, Шолон, Тхудаумот и Митхо с подъездными путями и правом навигации по рекам. Иначе говоря, имелось в виду применить в Кохинхине систему частичной оккупации. Французский консул в Сиаме, Обаре, был послан в Гуэ для составления окончательного договорного акта. К счастью для французов, Ту Дук не торопился: он предъявил неожиданно новые притязания, признанные чрезмерными; однако большая часть трудностей была улажена, и на 22 июля 1864 года была назначена аудиенция, на которой, по видимому, и должно было состояться соглашение; как вдруг вечером 21 июля Обаре получил приказ из Парижа, спешно пересланный ему губернатором Кохинхины: ему предписывалось приостановить переговоры. Протестующие голоса из Сайгона и поток брошюр, выпущенные в Париже молодыми офицерами вроде Гарнье и Риёнье, влюбившимися в Кохинхину, произвели впечатление па круг лиц, приближенных к императору, и на вождей либеральной оппозиции[102]. Так же, как Тьер и Ламбрехт, решительно высказались против возвращения Нижней Кохинхины морской министр Шаслу-Лоба, Виктор Дюрюи, Риго де Женуйльи и барон Бренье. В конце января 1865 года переговоры были окончательно прерваны.

Присоединение западных областей. Французы не только ничего не отдали, но обстоятельства заставили их захватить даже больше прежнего. По договору 1862 года они получили лишь восточную часть Нижней Кохинхины и, таким образом, оказались сжатыми между тремя западными провинциями, оставшимися под владычеством Ту Дука, и средним Аннамом; именно с этой стороны граница была всего более открыта, отсюда являлись эмиссары с тайными приказами от Ту Дука, здесь укрывались отряды повстанцев и пиратов, которых французы тщетно преследовали на своей территории. Французские войска изнурялись в этой бесцельной погоне за неуловимым врагом, образованный класс находился в состоянии непрерывного заговора, сельскую массу, ничего другого не желавшую, как мирно обрабатывать свои рисовые поля, волновали властные призывы ее прежних господ, она была не уверена в завтрашнем дне и потому держалась если не враждебно, то во всяком случае недоверчиво. «Если вы хотите, чтобы мы стали французами, — говорили наиболее развитые из туземцев, — возьмите еще Вин Лонг, Ха-тиэн, Ан Гианг (Шаудок), закройте узкую грапицу Гуэ со стороны Варна, и, отрезанные от всякого общения с заграницей, недоступные мятеяшым подстрекательствам и тем тайным проискам, которые теперь осаждают всякого, кто изъявил покорность, мы будем служить вам верно» (Франсп Гарнье).

Адмирал Лаграндьер, занимавший с 1863 года губернаторский пост, горячо настаивал, чтобы ему позволено было занять западные области. Добившись этого разрешения, он недолго ждал повода, чтобы начать действовать. В мае 1867 года, с наступлением периода дождей, прерывавшего сельские работы, по обыкновению возобновлялась та периодическая агитация, которую продолжали поддерживать агенты из Гуэ. Французы тотчас же в строжайшей тайне приготовились к экспедиции. В несколько дней все войска были снаряжены для похода. 19 июня они вступили в Вин Лонг, 22-го — в Шаудок, 24-го — в Хатиэн, нигде не встретив сопротивления. Это новое завоевание прибавило к французским владениям территорию в 1 200 000 гектаров, с населением в полмиллиона человек. Оно упрочило положение французов, положив конец надеждам и проискам аннамского правительства. Отныне умиротворение края пошло вперед быстрыми шагами[103].

Организация Кохинхины. Пора было заняться внутренним устройством Кохинхины. Эта задача выпала на долю адмирала Вонара и его преемника Лаграндьера. Трудная сама по себе, вследствие неопытности французов, она еще осложнилась систематическим уклонением бывшего правящего класса, решившего, очевидно, оставить французов в полном одиночестве. Сельские общины и кантоны со своими нотаблями и выборными старшинами довольно скоро вернулись к нормальному порядку, так как они издавна привыкли сами ведать свои местные дела, собирать подати и охранять у себя тишину и спокойствие. Но нужно было организовать посредствующие инстанции между ними и высшей властью. Туземный персонал пху и гюэн[104] (префекты и супрефекты), набранный французами из худшей части местного населения, которая одна лишь и была к их услугам, сначала больше вредил французам, нежели приносил пользу. Ввиду его недостаточности, адмирал Лаграндьер развил в широких размерах институт инспекторов по туземным делам, созданный адмиралом Вонаром. В каждом округе был свой инспектор — обычно откомандированный от флота морской офицер; при нем состояли секретарь-француз, один или два переводчика и два или три образованных аннамита. Инспектор имел надзор над пху и гюэн и старшинами кантонов и общин, отвечал за правильное поступление податей, отправлял правосудие и держал округ в повиновении, не располагая никакой военной силой, кроме туземной милиции. В Кохинхине институт инспекторов по туземным делам играл приблизительно ту же роль, что арабские бюро в Алжире.

Адмирал Бонар, противясь неразумному фанатизму миссионеров, с самого начала объявил, что Франция не намерена посягать на религиозную свободу своих новых подданных. Для европейцев были учреждены французские суды, но аннамиты сохранили свое обычное право и свою особую юрисдикцию. Для них были устроены школы, где преподавание велось на их языке, но латинскими буквами (квок-нгу); для подготовки секретарей и переводчиков были учреждены специальные учебные заведения. Подать сначала уплачивалась по местному обычаю натурой, но потом ее перевели на деньги. Первый бюджет Кохинхины, на 1865 год, определял приход в 4 083 000 франков. В 1868 году эта сумма возросла до 8 670 ООО франков. С этого времени доходов Кохинхины хватало не только на покрытие внутренних расходов, но даже и на уплату известной суммы метрополии в возмещение части военных издержек, ложившихся на Францию. Бережливость в тратах позволяла предпринимать весьма важные работы, содержать в исправности и расширять сеть каналов, довести дорожную сеть до 2000 километров, прокладывать телеграфные линии, строить казармы, больницы, школы, арсенал, оздоровить Шолон, обновить Сайгон. В порту ежегодно нагружалось и выгружалось свыше 500 000 тонн разных грузов. Экспорт риса, ничтожный до завоевания, постепенно развился и вызвал соответствующий ввоз товаров. Сумма обмена достигла 70 миллионов франков.

Протекторат над Камбоджей. Завоевание Кохинхины привело французов в соприкосновение с Камбоджей. Это государство, находившееся в упадке и под угрозой с одной стороны аннамитов, с другой — сиамцев, в конце концов подпало под власть последних. Они захватили две плодороднейшие провинции Камбоджи — Баттамбанг и Ангкор;' сиамский мандарин, имевший постоянную резиденцию в столице Удонг, стал настоящим властелином страны; без его согласия король не мог сделать ни одного движения. Английское влияние уже тогда было преобладающим в Бангкоке. Сиамская Камбоджа преграждала доступ к реке Меконгу, так что об экспансии Франции на север нечего было и думать. Французские губернаторы поняли это. В 1862 году адмирал Бонар посетил страну кмеров. В следующем году адмирал Лаграндьер основал здесь морскую станцию и начальником ее назначил Дудара де Лагре. Последнему пришлось быть географом, лингвистом, археологом, дипломатом. Он объезжал край, изучал его естественные богатства, язык, историю, памятники, противодействовал влиянию сиамского посланника и сумел приобрести доверие короля Нородома. Когда адмирал лично посетил Удонг (июль 1863 г.), ему без труда удалось заключить с Но-родомом договор, в силу которого король признавал над собой протекторат французского императора, открывал свои владения для торговли и проповеди миссионеров, разрешил основать станцию в столице Пномпэне, точке пересечения четырех речных путей, и допустил к своему двору французского резидента. Резидентом был назначен, разумеется, Лагре, которому немало труда стоило бороться с притязаниями Сиама и боязливым непостоянством короля. Он не допустил Нородома просить у своих могущественных соседей инвеституры, которая снова поставила бы его под их верховенство. Когда сиамцы вернули, наконец, королевские регалии, удержанные ими в Бангкоке, коронование было совершено в присутствии официального представителя губернатора. Сиамский посланник покинул Камбоджу, и Нородом отправился в Сайгон с ответным визитом адмиралу. После долгих колебаний он, казалось, бесповоротно подчинился французскому влиянию. Наконец и самый Сиам, по договору 1867 года, признал французский протекторат над Камбоджей; но французы довольно дорого заплатили за это в сущности ненужное им признание, утвердив за Сиамом захваченные им провинции Ангкор и Баттамбанг.