Пространство для человечества - Сергей Синякин

— Быстрее, быстрее! — закричал начальник разведгруппы. — Темп, мужики! Слишком сильно мы от них отстали!

Отставание во времени нисколько его не смущало. Впереди шли люди, практически не знавшие лауна и имевшие минимальные навыки выживания в джунглях. А за ними следопыты — люди, прошедшие специальную подготовку с учетом опыта различных разведслужб и охотников, месяцами пропадавших в тайге, и были они специально натренированы на действия в экстремальных условиях, поэтому передвигались они в лауне быстрее тех, кого искали, и ориентировались в джунглях быстрее, чем они. А следовательно, обязательно должны были их догнать.

Глава шестнадцатая

Вы когда-нибудь пробовали делать хирургическую операцию в походно-полевых условиях и вдобавок ко всему перочинным ножом? Дмитрию Дронову это сделать пришлось. Затянув ногу Симонова у паха жгутом, сплетенным из изможденных лиан, Дронов подождал, пока лианы подсохнут и стянут кровеносные сосуды еще теснее, и взялся за дело. Прокалив лезвие ножа на пламени, он решительно сделал надрез там, где кожа бугрилась, делая ногу Симонова бесформенной. Наверное, весп попался Симонову неправильный. Вместо того чтобы парализовать человека и унести его в гнездо, где вылупятся будущие личинки, он отложил яйца прямо в тело жертвы. Еще только проснувшись, Павел жаловался, что его лихорадит, потом впал в забытье, и, осматривая товарища, Дронов обратил внимание, как чудовищно распухло его бедро. Прощупывая мышцы, он наткнулся на круглые упругие яйца и сразу понял все. Медлить было нельзя, поэтому Дронову ничего не оставалось, как резать ногу товарища простым ножом. Разумеется, был риск занести инфекцию, но выбирать не приходилось — судя по всему, период созревания у яиц заканчивался, а лопни они, Симонову не смогли бы помочь даже в оборудованной по последнему слову техники клинике Района.

Симонов вскрикнул, дернулся и затих. Наверное, потерял сознание. Рана была слишком узкой, пальцы не лезли вглубь, и Дронов решительно увеличил разрез, стараясь не кромсать мышцы. Особых познаний в медицине у него не было, но то, что неосторожным движением можно повредить нерв или саму мышцу, он понимал хорошо. От теплой крови пальцы и нож стали липкими и скользкими, поэтому действовать приходилось с особой осторожностью.

Пальцы нащупали продолговатое упругое тело, он осторожно сжал их и потащил яйцо из раны. Это удалось с некоторым трудом. Через несколько минут перед Дроновым лежало три белых продолговатых яичка, которые, оказавшись вне живого тела, зажили собственной жизнью. Они словно дышали — поверхность яиц медленно вздувалась и опадала. Некоторое время Дмитрий брезгливо разглядывал их, потом, спохватившись, вновь обратился к ране. Ниток и хирургических игл у него не было, поэтому он заранее сплел моток нити из листа лекарственного растения, который ему не раз показывал во время прогулок у поселка его знакомый охотник Коля Толбеев. Виток за витком он обматывал бедро Симонова, стараясь, чтобы витки ложились рядом друг с другом, образовывая нечто вроде повязки. Закончив перевязку, он поднял товарища на руки и перенес его на приготовленную постель.

Вернувшись, он вздрогнул — одно из яиц лопнуло, и рядом с плоским камнем, на котором он делал операцию, извивалась сегментная бледная личинка с маленькой черной головкой. Испытывая брезгливость, Дронов сжег личинку и яйца импульсником на максимальном режиме. В земляной норе стоял запах горелой плоти, но на это не стоило обращать особого внимания.

Закончив работу, Дронов сел и только теперь почувствовал, как он устал. Даже руки тряслись. Оставалось надеяться, что все обойдется.

Пересилив себя, Дмитрий выбрался наружу, отошел подальше от убежища, тщательно вымыл руки и нож заранее приготовленной водой. Делать рядом с убежищем этого не следовало, мало ли кого мог приманить запах свежей крови!

Итак, их положение опять усложнилось.

В ближайшее время Симонов идти не мог, получалось, что им опять предстояло застрять в лауне на неопределенное время. Это вгоняло в уныние.

«Лошадку бы нам, — тоскливо подумал Дмитрий. — Лошадку!» Но лошадей в лауне не было. Приходилось рассчитывать лишь на свои ноги. А их у них с Симоновым сейчас было на двоих всего три. Ну три с половиной, если уж считать совсем точно.

Отверстие над головой потемнело, и Дронов торопливо схватил импульсник. В нору лезло что-то мохнатое, пучеглазое, не иначе явился хозяин. Стрелял Дронов практически в упор, поэтому целиться не пришлось. Светящийся заряд угодил чудищу куда-то между многочисленных глаз. Хозяин норы обиженно заскрипел, и в норе снова стало светло. Дронов представил себе, как сейчас хищник недовольно бродит вокруг своего дома, который без спроса заняли незванью гости, и ему стало смешно. А страха почему-то не было, хотя, судя по тому, что разряд полной мощности особого вреда хозяину норы не причинил, тварь это была живучая и потому опасная.

Через некоторое время снаружи послышался скрежет, невнятное бормотание; и на входе вновь потемнело. Дронов насторожился, но тревога была напрасной. Видимо, хозяин норы решил, что если он не может выжить незваных гостей из своего дома, то им лучше бы остаться в нем навсегда. И он неторопливо принялся заделывать вход серебристой тонкой нитью — шелковистой и липкой на ощупь. Дронов отстраненно подумал, что это, может, и к лучшему, хищник сам не будет рваться в убежище, да и для других обитателей лауна оно станет незаметным. Маскировать свои норы жители лауна умели превосходно. А это, в свою очередь, означало, что отлежаться они с Симоновым в норе могли вполне безопасно. Запас продуктов и воды на первое время у них был, а через три-четыре дня состояние Симонова должно было окончательно проясниться. Хотелось надеяться на лучшее, плохого в их одиссее было уже вполне достаточно.

Он привалился к тяжело дышащему Симонову. Гнездо, в котором они сейчас лежали, было мягким и пушистым, не иначе обитатель этой норы был сибаритом и любил домашние удобства.

«Три дня, — загадал Дронов. — Если за три дня рана не начнет срастаться, значит, все плохо. Но плохо быть не должно. Кажется, я все делал правильно. И вовремя я эту дрянь из Пашки вытащил, еще немного — и ничего уже сделать было бы невозможно».

Спать было нельзя. Днем в лауне спать не стоит.

А глаза слипались от усталости. Сейчас, когда напряжение последних часов сошло, Дронов понял, что он безумно устал. Некоторое время он боролся с сонливостью, потом прополз по норе вверх, осторожно вытянул из серебристой пробки, закрывавшей вход, длинную нить и вернулся, держа ее в руке. Привязал липкую и еще живую нить к запястью и лег, положив рядом оба импульсника — свой и Симонова. Теперь можно было закрыть глаза. Натянутая нить обязательно даст знать, если в нору попытается кто-то проникнуть. Оставалось только надеяться, что проснуться он успеет вовремя.