Где рождается свет (СИ) - Лия Альман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Бессмертие Бруно», — гласила маленькая приписка. По коже пробежали колючие мурашки. Чувствуя, что вот-вот заплачет, Агнесса принялась пролистывать одну страницу за другой, чтобы отвлечься, пока не наткнулась на изображение девушки. Что-то в нем было неуловимо знакомое.
«Эрита!» — осенила догадка. Имя совпадало.
Агнесса внимательно изучила страницу. Год смерти тот же, что и у нее. И аналогичная приписка: «Бессмертие Максимилиана».
Нелепица какая-то. Словно ниточек стало больше, но вместо того, чтобы подсказать, они путали еще сильнее. Вероятно, теперь она должна найти Максимилиана, чтобы выяснить, где кулон, и сдержать обещание, данное Эрите. Агнесса пробежала глазами еще несколько страниц. Приписки больше нигде не было. Значит, они с Эритой не случайные погибшие. Вероятно, они стали платой за бессмертие. Выходит, что и таинственный Максимилиан (образ которого из видения Эриты отчего-то все еще казался смутно знакомым) тоже слуга Смерти.
— Госпожа Смерть любит порядок. Касается ли это учета ее слуг? — бормотала себе под нос Агнесса, просматривая одну полку за другой.
От предвкушения близкой разгадки охватывал азарт. Сердце начало колотиться сильнее, а дыхание участилось. Но проклятых полок было так много! Числа на них становились все более чудными. Кажется, где-то даже был год, который начинался с двойки. Совершенное безумие! Откуда могли взяться там души? Какие же времена существуют? Какие эпохи? Но эту загадку ей только предстояло разгадать. Сейчас были вопросы важнее.
Наконец, ей надоело бродить между бесконечными бумагами без какого-то ориентира. Нужно изменить способ поиска. Спрашивать у Смерти, конечно, не стоит. К тому же, в глубине души Агнесса понимала, что ищет список слуг не только ради Эриты. Как бы то ни было, она хочет знать, что с Бруно и где он. Быть может, они бы даже смогли встретиться, чтобы она посмотрела ему в глаза! И тогда…тогда… Агнесса не знала, что тогда. Он убил ее, отнял душу и выменял на бессмертие, но она продолжала любить его. Ведь любовь нельзя просто отменить, даже если не помнить о ней столько лет.
Погрузившись в грустные мысли, Агнесса прислонилась к стене и невидящим взглядом всматривалась куда-то сквозь пространство. Вскоре ее привлекла ровная полоса на противоположной стороне. Агнесса подошла поближе и с удивлением обнаружила еще одну дверь. На этот раз узкую и высокую.
— Не дворец Смерти, а лабиринт какой-то, — непонятно кому пожаловалась Агнесса и осторожно толкнула дверь. Та легко поддалась. Но за ней оказалась вовсе не комната, а длинный коридор с такими же полками по одной стороне.
«Филипп Гануэрский, слуга на души, разжалован в черта за непослушание», — гласила надпись на первой странице. Нашла! Вот и список всех слуг. Озираясь, будто преступница, Агнесса зашла в коридор и принялась искать. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем в руках оказались два листка. Следы пыли и чернил на руках говорили, что скорее всего много.
Бруно и Максимилиан. Кузены. Их образы смотрели на нее, будто живые. Теперь понятно, откуда лицо второго было ей знакомо. Конечно, она видела его дома у возлюбленного. Иронично, что теперь они оба числятся предателями Смерти. Или еще более иронично то, что Агнесса заняла место Бруно?
«Его погубила любовь», — вспомнились слова старухи. А что, если все не так, как она думала? Что, если он и правда не хотел ее убивать? Ведь он кричал и умолял простить, Агнесса помнила. Или это лишь нелепая надежда, которую она лелеет в себе, потому что не может поверить в предательство любимого?
Душу словно разрывало на части. Агнессу охватила такая боль, что терпеть не было никаких сил.
— Забери, забери снова эту проклятую боль! — взвыла она.
Она выскочила из коридора и захлопнула дверь. И зачем только вообще туда полезла? Даже крупицы приятных воспоминаний о любимом причиняли невероятное страдание, словно под кожу загнали сотни иголок. Агнессу вдруг охватило безумное желание вернуться. В запретный лес, в свой маленький городок. Пусть Хранители снова заберут ее душу, только бы прекратились эти муки.
Она осторожно заглянула в кабинет Смерти. На счастье, там было пусто. Не теряя времени, Агнесса выскочила в белый коридор и побежала со всех ног. Мимо нее снова мелькали двери, но теперь узоры на них уже не интересовали. Агнесса бежала от собственной боли так быстро, как только могла, но та не отпускала. Глаза начали застилать слезы, и Агнесса упала, запутавшись в подоле платья. Невероятная, дикая тоска когтями раздирала изнутри. Легче было бы, если бы в тело вонзили разом десяток ножей, чем терпеть огонь, сжигающий всякую радость в душе. Растрепанная черная коса перекатилась по плечу и повисла впереди. Голубая ленточка ярко сияла и переливалась.
— Веди, родимая, не могу больше оставаться здесь, — взмолилась Агнесса.
И ленточка послушно указала направление. Вскоре беглянка вновь стояла перед таинственным облаком эфира. Без лишних раздумий она вытерла слезы и смело шагнула в туман.
Глава 26
Происходит что-то странное. Я не могу вспомнить себя. Будто нахожусь не в своем теле. Такое чудное чувство. Но может, так быть и должно? Когда не живешь более.
Раньше от других женщин в селении доводилось слышать, будто случается такое с иной, кто не выдерживает очередной боли. Разум мутится, и живой она себя не чует, не знает ни тела своего, ни как с ним быть.
Боль… Как было бы прекрасно жить, если бы ее не было. Но боги нас покарали. Неведомо, чем первые люди разгневали их, что столько горестей они спустили на наши головы. Так было всегда, и так будет всегда. Матушка часто говорила мне, что так боги проверяют, достойны ли мы их любви. И если я встречу их в мире ином, то обязательно узнаю, для чего эта проверка, если люди и без того приносят им столько жертв и даров.
В моих словах нет жалобы. К чему она? Разве станет от жалобы легче? Разве исцелит или разгладит она раны на душе?
Моя матушка дала мне имя Амаранта. Как символ вечной жизни. И только в память о ней я продолжала свое существование на проклятой богами земле. Продолжала столько, сколько было мне отпущено. Даже невзирая на то, что моих дней было слишком много. Я пережила возраст покойной матушки, осталась в мире живых, когда умерли все, кого я знала. Пока, наконец, не пришел мой час. Поэтому могу сказать, что дань имени своему я отдала сполна.
Едва я научилась ходить,
