Милая, хорошая - Татьяна Тронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Алена подробнейшим образом рассказала все – про революционера Калясина, справочник о городах Подмосковья, подругу Серафиму, которую распирала жажда деятельности, и прочее…
– …понимаешь, я догадалась: если Калясина убили в Векшине, то и похоронили его скорее всего там же. Векшин – городишко маленький, там оказалось всего два кладбища – старое и новое. Разумеется, мы с Серафимой отправились на старое… Мы очень легко нашли могилу Калясина – ты так подробно описал все! И я начала догадываться, что дело не в Калясине, а в ком-то другом, кого похоронили рядом с ним… Мы с Симой стали искать и обнаружили на склепе рядом…
– Мою фамилию, – с горечью закончил Роман. – Это семейный склеп Макаровых. Макарова – девичья фамилия Вики. Моя дражайшая теща помешана на семейных ценностях! Разумеется, Вику похоронили там. Но почему ты не меня спросила о Вике, а отправилась к какой-то чужой тетке?
– Потому что мы договорились не копаться в прошлом друг друга… – пробормотала Алена.
– Так это ты решила! Ты, а не я!
– И ты никогда не рассказал бы мне о Вике?
– Конечно, рано или поздно рассказал бы! Мне скрывать нечего. Это вот ты…
– Что – я?
– Ничего… – угрюмо произнес он. – Мало того, что оказалась замужем, так еще какие-то бывшие женихи… Ну, а этому Борису что от тебя надо?
Алена пожала плечами. Потом сказала равнодушно:
– По-моему, Калерия Львовна хочет его женить. Вспомнила обо мне… Решила, что я наилучший вариант. Особенности человеческой психологии – раньше она меня отвергала, а теперь лучше меня никого не видит!
Они помолчали.
– Рома…
– Что?
– Рома, расскажи мне о ней. О Вике.
– Зачем? – мрачно отозвался он.
– Затем, чтобы я ничего не придумывала больше.
– А ты мне, ты – все рассказала?
– Все. Больше никаких женихов не будет…
Селетин подошел к окну, посмотрел на засыпанный снегом парк. Потом сказал, не поворачиваясь:
– Что тебя интересует?
– Вы… вы долго прожили вместе? – нерешительно спросила Алена.
– Достаточно долго. Четырнадцать лет.
– Четырнадцать! – ахнула Алена. Эта цифра показалась ей огромной.
– Я любил ее. Не верь этому дураку… – с трудом произнес Роман. – Не было у меня никаких любовниц – это все фантазии моей дражайшей тещи…
– Зачем же Вика тогда наложила на себя руки?
– Я не знаю. Она была очень славным созданием. Славным и… и слабым. В общем, официальная версия, что самоубийство произошло на нервной почве, вполне меня устраивает. Она могла плакать, если долго идет дождь. Если ей казалось, что кто-то недобро посмотрел на нее, она потом неделю могла себя изводить, думая, что же в ней не то… А в декабре ей всегда было скверно. Декабрь – самый темный месяц в году. Вике всегда не хватало солнца. А вот летом у нее всегда было прекрасное настроение. Она тогда могла рассмеяться из-за любого пустяка!
– Бедная… – прошептала Алена. – Ты… ты ее кому-нибудь показывал?
– Она ходила к психотерапевту, но ничего особенного тот не обнаружил. Обычная сезонная депрессия. В декабре бывает у многих. Поэтому всех так поразило, что она решила уйти из жизни. Никто не ожидал…
«Атараксия! – вспомнила Алена странное слово. – В наше время никак нельзя без нее! Если бы Вика знала про атараксию…»
– Может быть, у Вики были неприятности на работе?
– Она не работала. Несколько лет назад окончила курсы ландшафтного дизайна – вот и все. Я не заставлял ее ничего делать, она была абсолютно свободна.
– А дети? – спросила Алена. Об этом она не могла не спросить. Селетин нахмурился, но тем не менее ответил довольно спокойно:
– Детей она не хотела. Не хотела – и все. Ни ее, ни мое здоровье тут ни при чем.
– А ты?
– Что – я?
– Ты хотел детей?
– Какая разница… – пробормотал он, продолжая смотреть в окно. – Теперь уже нет смысла все это обсуждать.
– Теперь все ясно, – сказала Алена. – И ты стал приходить в этот парк каждые выходные!
– Глупо как-то… – неохотно согласился он. – Я ведь и уехал отсюда потому, что хотел забыть о прошлом. Уехал, но все время возвращался! Сидел здесь, у пруда, – сам не знаю почему! И что самое странное – даже голову боялся повернуть в сторону этих окон. Мне казалось, что если я посмотрю – то увижу в окне ее. Вику…
У Алены холодок пробежал между лопаток.
– А в конце декабря, когда прошел ровно год после ее смерти, я все-таки взглянул на окна. И мне показалось, будто я увидел чей-то силуэт… – бесстрастно продолжил Роман. – Мне показалось, что это она, Вика, – наблюдает за мной. И тогда я решил зайти…
– А в твоей бывшей квартире – я.
– Да, ты. Я сначала даже твоего лица не увидел. Так странно: смотрел – и не видел. А потом ты стала играть на рояле, и у меня в душе что-то перевернулось. Все-таки музыка, она… Ну, да ты знаешь!
Алена подошла к нему сзади, обняла. Но он не отозвался – неподвижный, холодный, окаменевший, все продолжал смотреть на зимний парк.
– Я пойду, – сказал он тихо.
– Куда?
– Домой. Я позвоню тебе. Завтра.
– Рома, миленький, прости меня! – взмолилась она, корчась изнутри от нестерпимой жалости – к нему, к бедной Вике, ко всему миру.
– Все хорошо, ты ни в чем не виновата. Просто…
– Хочешь, я тебе сыграю?
Он повернулся. Его глаза были странно серьезны, неподвижны.
– Не надо. Ты ведь не хочешь, чтобы я заплакал? По-моему, нет ничего хуже, когда мужчины плачут.
И он ушел.
Оставшись одна, Алена принялась обходить квартиру. Прикасалась к стенам, к дверным ручкам – точно слепая… Теперь, когда стало окончательно ясно, что Виктория была женой Романа (боже мой – целых четырнадцать лет!), что она действительно жила здесь, и самое главное – умерла, Алена чувствовала себя совсем растерянной.
Дурак Бугров назвал Рому Синей Бородой! Нет, а Калерия-то Львовна… Ведь обещала, что Борису – ни словечка! А Рома…
Алене было так жаль Селетина, что у нее просто сердце разрывалось. И она еще посмела затеять это глупое расследование, втянуть совершенно посторонних людей… Все для того, чтобы вновь вытащить на свет божий чужую боль!
Она включила телевизор – чтобы хоть как-то отвлечься.
– …но заместитель министра так и не сумел объяснить, откуда у его жены недвижимость в Подмосковье. Мы провели собственное расследование, и наша съемочная группа выяснила следующее… – вещал с экрана правдолюб Никита Ратманов. Некоторое время Алена внимательно слушала его. Ратманов – бритый, в огромных очках, был очень некрасив, но тем не менее обладал «обаянием интеллекта», как сказала бы Сима. Он разоблачил замминистра с женой, потом министра, потом пошел еще выше…
