Интервенция любви (СИ) - Ольга Горовая

Волк. Она и правда очень походила на волка. Неудивительно, учитывая, что отцом этой суки действительно был волк. И эта – единственная выжила из помета, остальных жители поселка перестреляли, едва умер старый лесничий, все мечтавший переплюнуть достижения русских селекционеров, сумевших создать стойкую и стабильную породу «волкособ». А эта выжила, хоть и немного одичала, уже больше года бродя по лесу. Лютый подкармливал ее, когда бывал здесь. В какой-то мере жалел, чувствуя долю родства с такой жизнью животного.

Так что, ошибка Инги не удивительна. Тем более что она не приближалась к животному, а видела собаку лишь издали. Чем Лютый был, несомненно, доволен.

Еще раз потрепав ухо, он уже поднялся, собираясь идти в дом. Но в этот момент двери дома открылись, и на крыльце показалась Инга, видимо решив, что раз он вернулся, то ей можно выходить. А собака у его ног ощерилась и зарычала на незнакомку, начав зло лаять.

– Ох! – выдохнула Инга, испуганно застыв на ступеньках.

Ее рука взметнулась, в странном жесте, словно она боялась, что собака вцепится ей в горло и попыталась прикрыться. Глаза женщины были прикованы к лающей собаке и Лютому не понравилось это выражение страха, что там ясно читалось. Как и этот жест.

– Не бойся, – не в первый раз за сегодня, кажется, велел он Инге.

Опустил одну руку на голову ершащейся собаки, чтобы подавить и успокоить агрессию к чужаку, которого псина сочла угрозой. А вторую ладонь протянул в сторону принадлежащей ему женщины.

– Иди сюда. Не волк это. Собака, – Нестор попытался рассеять ее страх и опасения.

На пару мгновений во дворе стало тихо. Только притихшая собака продолжала настороженно ворчать. Инга стояла, переводя глаза то на псину, то на самого Лютого. А потом, опустив руку, она медленно кивнула и осторожно сделала шаг, спускаясь со ступеней. Доверившись ему. Несмотря на то, что все в осанке Инги и в ее напряженной фигуре говорило – женщине хочется броситься назад, в дом. И покрепче закрыть двери.

Но она шла к Лютому. Шаг. Еще один.

И вот тут одичавшая собака не выдержала. Вновь громко и зло залаяв, она вдруг рывком кинулась в сторону Инги, которую, очевидно, считала угрозой для Лютого, давно признанного животным в качестве своего хозяина. Инга успела только резко выдохнуть, замерев на месте. А Лютый, ощутив внезапно дикую ярость, взметнувшуюся внутри по отношению к животному, с силой, резко взмахнул рукой, перехватив собаку в этом рывке, не позволяя ей даже приблизится к Инге.

Ребро ладони попало в распахнутую пасть, напоролось на острые клыки, вспоров кожу. Но это ничего не значило. Главное, что он сбил звериную атаку. Осадил псину.

Развернувшись, Лютый второй рукой ухватил звериный загривок и, освободив ладонь из пасти, еще раз сильно и болезненно хлопнул по морде, не обращая внимания на то, что лай сменился скулежом и обиженным непониманием в черных глазах.

Жалости не осталось. Только необходимость уберечь Ингу.

Выкинул собаку за калитку забора, и захлопнул дверь, хоть псина и попыталась подползти в его сторону, пождав хвост.

– С тобой все в порядке? Покажи руку.

Он быстро развернулся, испытывая удивление. Инга, которую Лютый собирался сейчас успокаивать, стояла в нескольких сантиметрах от него. Когда успела подбежать? Ведь так боялась этого «волка». И сейчас страх в ее глазах остался. Он видел. Но его заслонило нечто другое.

Беспокойство. Она опустила свою ладонь на его предплечье и пыталась повернуть руку Лютого, чтобы осмотреть его ладонь. Смешная, словно бы у нее имелось достаточно силы, чтобы заставить его мышцы подчиниться. А еще беспокойно хмурила брови при этом.

– Нестор? Сильно больно? Давай, я посмотрю. Надо промыть и обработать. Это ведь укус. Инфекция может начаться, – продолжала взволнованно бормотать Инга, все еще силясь развернуть его ладонь и разогнуть пальцы, которые он сжал. – А говорил: собака. Волк-волком, самый настоящий.

– Собака, – уверенно возразил он, думая совершенно о другом.

Она действительно о нем волнуется. Странная женщина.

Не на что там особо было смотреть. Ничего особого. Сейчас промоет и обработает.

Это все стало каким-то десятым делом. Несущественным.

Подняв неповрежденную руку, он обхватил ее затылок уже таким обыденным, свойским движением, чуть надавил, чтобы она встала еще ближе. И опустил голову, прижав лицо, нос, рот к ее щеке, шее. Глубоко вдохнул встревоженный воздух вокруг этой женщины.

Она самым натуральным образом о нем переживала. А он опять испытывал этот проклятый зуд и жажду внутри. Потребность, которая рвала его тело всю ночь, проведенную рядом с Ингой, и все утро, даже когда он завтрак готовил. Потребность, исходящую изнутри. Но сейчас, когда она оказалась прижата к нему и Нестор вновь дышал ароматом Инги – эта нужда приобрела вполне поверхностные и физические черты. Желание тела стало ощутимым и очевидным, хотя, казалось бы, он только вчера его утолил.

– Нестор? Все нормально? Болит? Ну, дай же гляну, – голос Инги немного сбился и охрип. Сел, когда он к ней прижался.

Но не отступила же. Даже не попыталась увернуться. Хоть и словно вся взъерошилась, будто ощущая, что закручивается в нем.

Нестор.

Его так десятки лет никто не называл. Никто уже, наверное, и не помнил этого имени. Его как бы не существовало в этом мире. Только Лютый, которым он стал в армии, с легкой подачи сослуживцев, сравнивающих его состояние во время боевых заданий с самым холодным и непробиваемым месяцем зимы. Пытались называть его «февралем», но ему самому родное звучание было ближе. Многогранней. И то, что он сам сегодня утром назвался Инге, не изменило этого факта. А она несколькими движениями губ, пригоршней звуков взяла и возродила то, что может и не стоило вытягивать на свет Божий. Не следовало трогать. Только поздно уже. Сущность эта, еще неделю назад заворочавшаяся внутри, разворошенная вчерашней жаждой и потребностью, подпиталась ее голосом, окончательно расправила плечи и выпрямила голову. Вылезла из небытия.

– Пошли, – так и не дождавшись от него ответа, Инга попыталась отступить, потянув и Нестора за собой. – Кровь ж идет! Надо быстрее обработать!

Он не двинулся с места, не позволив и ей отойти. И еще раз глубоко вдохнул запах ее кожи. Кровь едва сочилась. Ему точно не угрожала смерть от кровопотери. Так что он вполне мог позволить себе то, что хотелось.

Собака за забором продолжала скулить и лаять, но он не обращал на это внимания. А вот Инга нет-нет, а настороженно вскидывала голову. И он все еще ощущал в ее аромате привкус первоначального страха.