Нимфоманка - Дмитрий Щербаков

Сквозь шум воды Даша услышала скрип открывающейся двери. Она прикрутила кран, выглянула из ванной. Трое высоких мускулистых, коротко стриженных парней выволакивали из-под одеяла сонного Свинью.

— Ох и воняет же он! — скорчил рожу один.

— Да уж… — хмыкнул другой. — Эй, парниша! — Он влепил никак не желавшему просыпаться Свинье затрещину. Голова Костика дернулась с такой силой, что, казалось, сломалась шея.

Свин наконец открыл глаза.

— Мужики, вы чего, мужики… — забормотал он.

— Где твой дружбан?! — рявкнул бандит. — Где Рыло?

— Не знаю я, пацаны, не знаю… — струхнул Свинья.

— Падла! — парень врезал Свину под дых. Тот захрипел.

— Ну правда не знаю! — булькнул он. — Рыло остался в электричке…

— Одевайся! — коротко бросил ему третий бандит, стоявший чуть в стороне. Он явно был предводителем тройки. — А вы, братухи, обыщите его номер. Говорят, он вчера долларами тряс. Надо их найти. Самого чушка отвезем шефу, пусть разбирается. Сюда эта Свинья приехал один, я выяснил.

Чемодан с деньгами вскоре нашелся. Свин, подгоняемый пинками и оплеухами, быстро оделся. Его увели. Даша облегченно вздохнула. Она вышла из ванной, тоже оделась и торопливо покинула номер. «Бросать, бросать, любой ценой бросать эту мерзкую работу…» — стучало в голове у девушки.

Часа через два Свинья предстал пред светлы очи Федора Ильича Столетова. Обстановочка, в которой оказался незадачливый бывший насильник, располагала к откровенности. Свина приковали наручниками к батарее парового отопления — так что он принужден был стоять на коленях в весьма неудобной позе. По комнате мерно прохаживался Столетник, поигрывая тяжелой дубовой тростью. В углу, недобро ухмыляясь, сидел Иван.

— Итак, петушок, — начал допрос Федор, — теперь, когда тебя вымыли и поучили уму-разуму, мы можем поговорить. Скажи мне, почему ты так вонял? Прямо кусок говна, ей-богу…

— Не вонял я! — хмыкнул Свин.

— Не возражать! — рявкнул Федор и ударил Костика своей тростью по колену. Свинья взвыл.

— Итак, ты считаешь, что не вонял, — продолжал Столетник спокойно. — Ну ладно, в конце концов, это дело твое. Но вот что ты мне скажи: как ты, чушок сраный, посмел напасть на моего человека?!

— Я не знал, что это ваш человек, хозяин… — прошептал Свин.

Федор снова врезал ему тростью. Костик тонко, по-поросячьи завизжал.

— Кому ты рассказывал об ограблении?! — резко пролаял Столетник.

— Никому… — прорыдал Свин. — Отпустите, хозяин… Ну не знал я, что трогаю авторитета… Знал бы — руки б себе отрезал…

— Тебе отрежут! — пообещал вор. — И не только руки. Говори, где твой подельник?!

— Ну не знаю я, честно, — плакал Свин. — Потерялись мы…

— Откуда у тебя чемодан долларов?

— Девок в электричке обули. А с ними оказались двое мужиков… Я еле убег… А Рыло, наверно, эти мужики убили. Крутые мужики…

— В электричке? — недоверчиво усмехнулся Федор. — Правду говори, говно! — вдруг крикнул он и опять рубанул тростью по спине Свинью.

— Да правда, правда! — заорал Свинья благим матом. — Одного из мужиков, кажется, звали Витькой! Второй ему орал: «Витя!» А как второго звали, не знаю! Ну поверьте, хозяин!

— Витькой, говоришь? — вдруг заинтересовался Столетник. — Ну-ка, как они выглядели?

Свин в меру сил описал.

— Та-ак… — протянул Федор. — А девки?

— Красивые. Очень красивые, обе. Как на подбор. Как с картинки. Я таких девок только в кино видел…

— Не мои ли это исчезнувшие друзья? — обратился Столетник к Ивану. — Электричка какого направления? — спросил он Свина.

Тот ответил.

— Так, Ваня, отправь верных людей — пусть поищут, во-первых, подельника этого урода, а во-вторых — Чекана с Севером. И ихних баб.

— А что делать с этим? — кивнул Иван на Свинью.

— Он твой, — пожал плечами вор. — Займись им. И проследи, чтобы он не умер легко…

48

Пресс-хату населяли так называемые «суки» — уголовники, начавшие сотрудничать с милицией и приговоренные за это своими «честными» собратьями к смерти. На волю, а тем более в зону «суки» не стремились — их бы там сразу убили. Они коротали свой век в камере, занимаясь выколачиванием показаний из тех арестованных, кого им подсаживала администрация. Методы «суки» использовали самые садистские, но прежде всего петушили тех, кого сажали в их камеру. Трахали все по очереди — сидели там пятнадцать человек, — и трахали без перерыва, пока задержанного от них не забирали.

Если же сеанс «любви» не помогал и человек вновь попадал в пресс-хату — а это означало, что он не раскололся, — то «суки» подвергали чересчур стойкого мужика уже настоящим пыткам. За такие подвиги «сук» время от времени судили и продлевали им срок заключения. Подобным образом их спасали от мести блатных.

Север прекрасно понимал, где ему предстоит провести остаток ночи. Пока его вели по тюремному коридору, он мучительно продумывал будущую тактику поведения. Главное — не заснуть, а там будет видно.

Когда надзиратель втолкнул Белова в камеру, захлопнув за ним дверь, Север сразу прижался спиной к стене, отступив так, чтобы занять ближайший угол. Новичка явно ждали: никто из «сук» не спал. Пятнадцать пар глаз внимательно изучали клиента.

— Чего пришипился, петушок? — воркующе нежно спросил здоровенный, обильно татуированный пожилой мужик — пахан камеры. — Ну, иди сразу ко мне, ласкун, приласкаю!

Север молчал.

— Да он, видать, глухонемой! — похабненько заржал красномордый парень — ближайшая шестерка пахана. — Клим, отдай его мне! Он у меня быстро заговорит!

— Бери, Косяк, — легко согласился пахан. — Притащи его мне за яйца.

Косяк поднялся, направился к Белову. «Сука» был выше ростом, плечист, и худощавый Север казался ему легкой добычей.

— Ну что, розовожопенький! — воскликнул парень, подойдя на три шага. — Может, сам возьмешь? — Он вынул из штанов длинный толстый член. — Посмотри, какой он у меня большой и вкусный! Неужели тебе не хочется его облизать? Вижу, хочется! Так подходи, не стесняйся!

Север сделал короткий шаг вперед. Носок его сапога стремительно врезался Косяку чуть ниже предлагаемого им «лакомства». Красномордый взвыл, рухнул на колени, опрокинулся на бок и начал кататься по полу, ревя от боли.

Север отступил обратно в угол. Тотчас на него бросилась вся камера. Но ни с боков, ни сзади урки зайти не могли. Подступиться вплотную к жертве одновременно удавалось лишь троим.

«Только не калечить, не оставлять следов! — думал Север, нанося удары. — Иначе этот мент обязательно навесит на меня срок!» Тело Белова словно само вдруг вспоминало различные болевые точки человеческого организма и способы бить по ним наиболее эффективно. Зеки выли, валясь друг на друга под ноги, мешая наседавшим сзади «коллегам». Прошло всего несколько десятков секунд, а пятеро «сук» уже корчились на полу. Остальные отступили.

Поднялся очухавшийся Косяк — Север ударил его не сильно, чтобы не покалечить.

— Клим! — истерично выкрикнул шестерка пахану, не принимавшему участия в драке. — Можно, я его табуреткой?! Гондона этого?!

— Валяй! — кивнул пахан.

Парень схватил табуретку и, ревя, ринулся на Белова, словно желая его протаранить. Однако Север опередил противника. Подавшись вперед, он одной рукой ловко отвел табуретку, а другой резко ткнул Косяка куда-то под ребро. Урка издал странный всасывающий звук, напоминающий чмоканье, и, задыхаясь, упал. Глаза парня выкатились так, что, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Еще одного зека, налетевшего сбоку, Север ударил ребром ладони по шее, швырнул под ноги остальным, а сам, завладев табуреткой, отступил обратно в угол.

— Порежьте его! — приказал пахан.

Трое «сук», выхватив финки, двинулись на Белова. Они подступали медленно, осторожно, выставив ножи перед собой. Прикрываясь табуреткой, Север ждал. Вот один урка прыгнул, целясь клинком в грудь. Лезвие с хрустом пронзило дерево табуретки, а нападавший, получив неуловимый удар, свалился на своего приятеля справа. Тот оттолкнул неудачника, тоже прыгнул, но Север успел перехватить и отбросить в сторону руку с ножом. Жуткий вопль потряс помещение: нож насквозь пробил предплечье третьего «суки».

— Ша, мужики! — крикнул пахан. — Так не пойдет! Так этот петух нас всех покалечит. Подождем. Спать он рано или поздно захочет — мне сказали, паренек вторые сутки не спит. Никуда его жопа от нас не денется. Косяк!

— Да?! — прохрипел шестерка.

— Ты и еще двое — стерегите его! Как только начнет уставать — кидайтесь, бейте по чем попало да дерите в задницу! Если он бросится на вас — орите, мы все встанем! Ясно?! Остальные — спать!

Кое-как перевязав раненого, урки улеглись. Вскоре вся камера дружно храпела. Север по-прежнему стоял в углу, сжимая табуретку. Трое сторожей не сводили с него ненавидящих глаз.