Шла шаша по соше (сборник) - Макс Неволошин

– Таня, при чём здесь кофе? – протестовал Слава. – Водка ещё не остыла. На-ка, хлопни рюмаху… За недоношенных психологов!

– Слав! Ну, сколько повторять? Нельзя мне – потеряюсь для общества. Погибнет вечер. Ты выпей за меня.

Заглядывал дитя степей Ерлык, способный часами без отдыха рассказывать анекдоты. Даже когда его пытались остановить. Забегала миниатюрная Ольга с волосами цвета грейпфрута. «И Ольга ясная, как знаменье, к себе приковывает взоры», – шутил Антон. Забредали соседи из 217-го – Прошкурин и Дядьев. Мужчины без затей, несхожие только ростом и волосяным покровом. Дядьев – компактный, шевелюристый – носил отточенную мефистофельскую бородку. Прошкурин – длинный и лысый – владел на редкость тупой физиономией. Иногда Слава думал: как этот несчастный бреется перед зеркалом? Легко ведь порезаться от смеха. Однажды явился сосед Дроздова по комнате, носитель экзотической фамилии – Базлай. Без ненужных предисловий спросил картофелину, луковицу – и удалился. Согласно Дроздову, он был патологическим жадюгой и занимал этот суповой набор ежедневно, чередуя комнаты. Зимой в общежитии стал всё чаще появляться Шоренко.

Когда Рюрикова затеяла тот разговор, Слава быстро подумал: Шоренко. Спалился, морда. Морда жила в Славиной комнате несколько дней.

– Смирнов, что там происходит в общежитии? – начальница подняла от бумаг злобные глаза сиамской кошки (Слава обожал этот взгляд). – Мне звонили. Говорят, наши там… безобразничают. Гулянки, музыка. Гости живут неделями. Особенно жалуются на Далматову, как её… Татьяна? И на Виталия Говорова. Знаете что-нибудь об этом?

– Нет.

– Нет?

– Даже если б знал… Я бы… не хотел продолжать эту тему, Ольга Павловна.

– Почему?

«Потому что сам участвую в безобразиях», – чуть не ответил Слава.

– Потому что это мои друзья.

– Кто?

– Те, про кого вы сказали. И… ещё другие.

– Странных вы заводите друзей, – Рюрикова поморщилась. – Плюс Шоренко этот ужасный. Запомните, сейчас ваш лучший друг… – она ткнула пальцем в свой медальон, – это я.

Слава кивнул.

– Ладно. Идите уже.

С тех пор бесед о личном между ними не случалось. До того, как Слава, тогда уже кандидат наук, попросил начальницу взять на кафедру Дроздова.

– Уверен, что тебе это надо?

Рюрикова к тому времени перешла с ним на ты.

– Да.

– Смотри. Взять-то можно. Дроздов – хороший специалист. Но человек – гнилой. И ты это знаешь лучше меня. То есть я думала… что лучше. Оказывается – хуже. Убедила?

– Нет.

– Ладно. Пусть несёт документы. Но когда он тебя подставит – а он это сделает рано или поздно, – я помогать не буду.]

10 октября, 1989

10:05

– Там шум какой-то, – сказал Виталий, – может, пойдём?

Коридор почти опустел.

– Молодые люди! Вы из какой группы? – окликнула их женщина в завитушках с круглыми глазами.

– Из первой, – беспечно отозвался Слава.

– Проходите на тестирование. Вот сюда.

Абитуриентов рассадили поодиночке. Каждому досталась стопка размыто откопированных заданий. Славе они показались весьма дурацкими. Например, истории в картинках с тремя более-менее подходящими вариантами финала. Интуицию проверяют, – решил он, – или чувство юмора. И пометил финалы наобум. В следующем тесте из четырёх изображений полагалось вычеркнуть одно лишнее. Особенно забавной Слава нашёл компанию тигра, лося, зебры и милицейского жезла. Усмехнувшись, он вычеркнул зебру.

Закончил, вышел в коридор. Удивительно – он был не первым. Лохматый парень из туалета, узнаваемый со спины, читал прошлогоднее расписание занятий.

– Быстро ты, – обронил Слава.

Парень оглянулся. Глаза его, в тон чёрному прикиду, состояли из одних зрачков.

– Что?

– Ну, тестирование…

– Херня.

И снова уставился в расписание.

Понурым лицом и осанкой он напоминал брошенную собаку. Выпил, наверное, крепко вчера, – догадался Слава, – прижало бедолагу.

[Фамилию бедолаги преподаватели и студенты запомнят через месяц. Как иначе, если на перекличке за ней то и дело виснет тишина? Тем более что фамилия в конце списка. Шоренко.

Появляясь на факультете, Шоренко сторонился компаний. Антон и Слава изумились, когда он внезапно обратился к ним в курилке:

– Пацаны. Я живу один. На Павелецкой… ведомственная гостиница. Свой номер, телевизор… Короче, достало одному. Поедем ко мне, оттянемся. Есть шампанское, бутылок восемь. Можно водки присовокупить. Магазин рядом.

Первое впечатление от гостиницы – Шоренко стало жалко. Несмотря на видак, телевизор и персональный душ. Андрей (так звали Шоренко) казался совсем одиноким в большом полупустом здании. Ощущение усиливалось с каждой минутой. Пили шампанское. Включили тягучий гангстерский фильм с болезненно скучным Де Ниро. Много говорили, особенно намолчавшийся Шоренко. О факультете, преподавателях, тестах, концепциях личности. О Фрейде, «главном шарлатане двадцатого века». О серийных убийцах, которых надо «не расстреливать, а изучать под микроскопом». Постулаты Шоренко звучали как минимум спорно. Слава не возражал. Ему нравилась речь Андрея, цветная и пластичная, словно бензиновые кляксы на воде.

– Откуда у тебя эти хоромы? – спросил Антон.

– Отец устроил. Вы заезжайте в любое время. Можно ночевать, диван раскладной. Только звякните на вахту – убедитесь, что я дома. Вот телефон.

Шоренко заинтриговал Славу. Они стали часто выпивать и беседовать. Иногда после долгих бесед валялись утром с квадратными головами. И снова дискутировали. Шоренко настаивал на пропуске занятий и срочной опохмелке. Слава, напротив, убеждал посетить лекции и затем опохмелиться с чистой совестью. Крепнущая дружба не осталась без внимания.

– Смирнов, – объявила как-то Рюрикова, – передайте Шоренко: если завалит практику – отчислю, к чёртовой матери.

– Где ж я его найду, Ольга Павловна?

– Вам лучше знать. Он же ваш друг.

Во время практики в детдоме Шоренко исчез. Улетел в Тюмень по каким-то делам. Откуда привёз документ с важными росчерками, свидетельствующий об успешной практике по месту жительства.

К зиме обычный прикид Шоренко – висячий чёрный свитер, аналогичные джинсы (иногда треники) и кроссовки – разнообразился. Появилось кожаное пальто – в белёсых затёртостях и трещинах, будто из шкафа дедушки-чекиста. Как-то раз Слава не выдержал.

– Андрей, давно хотел спросить. Что ты ходишь, как босяк? Деньги вроде есть, и старики у тебя не последние…

– Какой смысл? – задумчиво произнёс Шоренко. – Один хрен все сдохнем.

– Не вижу связи.

– Элементарная математика: если взять за условие тот факт, что все мы скоро помрём, то цена беспокойства о том, какой лейбл у тебя на жопе, измеряется в отрицательных величинах.

– Не согласен. И потом, что значит скоро? Я, вообще-то, могу подождать.

– А тебя, вообще-то, не спросят. Кроме того, время – это фикция. Ещё большая, чем всё остальное. Хоть это объяснять не надо?

– Не надо. И всё-таки – твоя версия?

– Ну, хорошо. Прошлого нет, потому что оно прошло. Будущего нет, потому что оно не настало. И вопрос, настанет ли. А настоящее – совсем уже хитрый предмет. Вроде бы есть, а потом сразу нет. Значит, объективно времени не существует. Так? Так. Оно, – Шоренко постучал себя по лбу, – исключительно между ушей. Разное. Это метафизика, сынок. Один может за день прожить целую жизнь. Набитую доблестями, подвигами и славой. Я не о тебе…

– Да куда нам.

– А другой пердит лет шестьдесят. Оглянётся, а вспомнить – и получаса много.

Рассуждения Шоренко оказались не чистой теорией. Как-то вечером Слава нашёл в его комнате одинокую шатенку модельно-глянцевого типа. Проверил цифру на двери. Та.

– А… где Андрей?

– Ты Слава? – произнесла модель. Слава едва не поразился, что она умеет говорить.

– Возможно. А вы кто?

– Я – Маша, его жена. Идём.

Слава знал, что Шоренко женат, но чтобы такое… Маша постучала в одну из дверей.

– Андрей, Слава приехал.

Выглянула лохматая физиономия Шоренко с дикими глазами.

– Машк, зайди. А ты постой, Слав, я мигом.

В полутьме комнаты двигались тени. Едко повеяло горелым ацетоном. Друзья вернулись в номер Шоренко. Слава не вчера родился и всё-таки спросил:

– Что там за дела, Андрей?

– Жена с друзьями приехала, – обыденно сказал Шоренко, – наркоту варим.

В комнате был накрыт стол. Две бутылки вина, закуски, конфеты.

– Ты садись, наливай, – продолжал Андрей. – Да садись, что ты как неродной!

Слава уселся на диван.

– Что это у них? Рубин. Не твоя песня. Сходи за водкой, я угощаю.

Он полез в карман.

– Так я привёз.

– Ну и ладушки. Значит, короче, сиди здесь, расслабляйся. Мы сейчас вмажемся и придём. И всё будет ништяк.

– А мне кольнёте? Давно любопытно.

– Слав… – Шоренко уселся рядом. Обнял Славу за плечи. В руке его ощущалось напряжение. – Слав, не проси меня. Мне не жалко, правда. Ты меня знаешь. Я тебе последний свитер отдам…