В поисках цели (СИ) - "Мир"

Сейчас — потому что нахлебничаю. Потому что обманываю! Притворяюсь, играю, держу за место лица маску. Я прекрасно знаю, что чувствуют ко мне родители! Догадываюсь, что должен чувствовать в ответ нормальный ребенок. Но чувствую к ним лишь жалость, и чувство вины.

Я — подделка! Обманка, лож. Но с другой стороны — с таким как я, родителям на вряд ли придется переживать страшнейшею кару любящих отца и матери — похороны своего дитя. Я бессмертный!

— Эх…

Но вынужден отыгрывать роль простого ребенка.

— Развздыхалась тут! — донеслось от койки у окна, а затем от туда-же, и из-под одеяла, донеслось журчание — Позвала бы лучше медсестру! Коль сидишь, не знаешь чем заняться!

Я хорошо понимаю и мысли и чувства своих здешних родителей при взгляде на меня! Ведь сам когда-то подобное испытывал, но я должен отыгрывать свою роль. В этом мире достаточно тех, кто жаждет бессмертия или супер солдат, по крайней мере, если верить историческим записям.

И если я, вот просто встану и уйду… а ведь правда, что же тогда будет? Кино и фильмы, хроника-записи, документы-бумаги, россказни, законы и мнение людей, да даже страны меж собой! Различаются! Противоречат, и изменяются со временем. Даже в приделах одного мира и в рамках одного государства все не может быть хоть сколь-либо однозначно. И что будет здесь, конкретно здесь, и конкретно сейчас, если я…

— Пиииииииииииии…

— Аааа! Уберите это от меня! — завизжал я, с силой зажимая уши, и корча страшную гримасу, не зная, куда деется от бьющего прямо в мозг противного белого шума.

— Пииивипвипивииии…

— В первый раз вижу, чтоб на УЗИ так реагировали — проговорил на это молодой парнишка, владелиц «пищалкой на шнуровке» её выключая.

— Что это за адский механизм?! — выпучил я глаза, медленно убирая руки от своей головы, все еще не веря, что ужасный звук уже утих, продолжая по-прежнему слышать его отпечаток в своём сознании.

— Это УЗИ — похлопала глазами мать, глядя недоумевающе и почему-то не на меня, а на паренька.

— Дьявольская машина для пыток — прошептал я тихонько, шевеля извилинами, и памятью, в попытке вспомнить, что это такое, а паренёк на миг вновь включил аппарат.

Я вновь сморщился, зажимая уши, и он вновь непонимающе посмотрел на молотовидную штукенцию на проводе в своих руках.

Опять включил, направляя её себе прямо в лицо. Я завизжал, без малого заглушая писк прибора, и сорвался с кушетки, пущенной в небо птицей. Вспомнил, что мне как бы бегать нельзя, совершив уже целых три огромных прыжка, и растянулся по полу доской, взревев навзрыд и на всю округу.

Понял, что опять явно переигрываю, видя как мать, сама чуть не плача, принялась меня утешать, аккуратно старясь поднять и вернуть куда-то — или на кресло, или на лежанку к аппарату с компьютером.

Это издевательство! Я не хочу это слушать! Я бы конечно мог бы потерпеть, и не такое переживал, но не хочу этого делать! Зачем? Это гребанное УЗИ! Этот дуратский аппарат для беременных… почему меня не предупредили, что он так стонет при своей работе, буквально взбивая-высасывая весь мой мозг!?

К счастью меня, всё же не стали и дальше пытать — только еще одно кратковременное включение и моя кислая рожа, так что я, уехал с печальной матерью за место лошади обратно в палату.

А потом поколесил на шоковую терапию — ЭКГ! А после — ЭЭГ, и конечно ЭМГ! Я уже в принципе опытный в этих агрегатах — второй круг, как-никак! И в принципе знаю, что это всё такое — теперь знаю! Прочитал на дверях кабинета. До этого просто обозначал подобные изделия как «странная штука», «очень странная штука», «очень-очень странная штука, в красивой упаковке», «аппарат, похожий на сейсмограф, но в больнице», «очень странная штука один», «очень-очень странная штука два» и так далее!

И ну а принцип работы был понятным только у кардиографа и того самого УЗИ — узбекской злой иглы! Что значилась ранее, как «аппарат для определения беременности» и я и не догадывался, что она может так визжать при своей работе. Хотя должен был, должен!

Зато теперь, и после ЭЭГ, я еще и знаю, как пользоваться сим аппаратом! Куда заливать краску, и на какие точки ставить присоски — из инструкции к агрегату! Полувековой, правда, давности. Валяющейся в углу и всеми забытой — врач куда-то свалил, навазелинев меня как следует и усадив сидеть с присосками, а я, не упустил возможностью — подтянул поближе валяющеюся под столом пыльную брошюру. И ногами же листая, всю её не в кипеш прочитал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Так что я теперь знаю, что как и для чего! Ну, более-менее — основные тонкости от меня наверняка ускользают, но хотя бы примерно понимаю, что должен выдавать этот аппарат. Уж точно не прямую линию в дельта волнах! И вообще — причем тут я?! Я головкой вроде не бился, не тупил, не жаловался, сотрясений тоже не получал, о чем сказали и более простые тесты еще в первый день. Да и на сумасшедшего вроде тоже не тяну.

Сердце тоже, нормальное — и простого слухового аппарата хватило бы, чтобы понять степень моего конского здравия! Без всяких там самописцев и прочих шифров. Так зачем? Ладно хоть на рентген вновь не тащат! Бедренная кость на своей длине всё еще трухаобразная, и пусть я скрываю это от глаз и рук мышечным каркасом, старательно и как могу, на снимках бы это было видно чотенько, и неприятно.

Глава 21 — Хроморучка

Похоже я в больничке поселился надолго. И похоже, это будет очень веселое и познавательное время препровождение. В смысле — скучное. Чем тут вообще можно заняться бедному мне?! Ладно хоть болтать не запретили! И я уже всех задрал своими бородатыми анекдотами и байками из прошлых жизней. Меня никто не слушает! Но я всё равно болтаю, ибо это тут, единственное развлечение.

Заменяю телеги, на машины, коней — на мотоциклы, гоблинов на гопников, а орков на быков… И меня всё рано никто не слушает. Даже врачи, что только кивают, пропуская всё сквозь свои головы, как сквозь пустые трубы в дни планового отключения воды.

— Эх, ручка моя ручка! — посмотрел я на свою по-прежнему синею руку, с белыми пальцами — Заживай скорее, я домой хочу.

Мне надоело эксплуатировать родителей столь по-чёрному! И поэтому я эксплуатирую их еще сильнее, заставляя таскать мне в больницу продукты с магазина. Кормят тут, неплохо, но мало, а мне для скорейшего восстановления, нужны килограммы!

— Четыре кило яблок, два кило сыра, шпик… с килограмм. И молока! — сверкнул я глазами в сторону маман, что старательно записывала мой «рецепт счастья» в блокнот — Побольше!

Правда я на сто процентов уверен, что она принесет мне от силы половину, а скорее всего — бутерброд и банан. Хотя может и докинуть чего своего, иногда супер полезного — мяска домашнего вареного! Ммм… Иногда не очень — колбасы «из туалетной бумаги». Отец, напротив, притащит все строго по списку, недометнув даже до очевидного — есть мясо без хлеба?! Гры. И почти гарантированно превысит норму, еле доперев поклажу. Принесет и десять и двадцать, обретясь в подобия ослика…

— Что? То есть как?! Как это понимать?! — донесся из коридора голос отца, и дверь туда тут же закрылась его рукой, а дальнейшие слова заглушил топот набоек сапогов по бетону.

— Еще что-нибудь хочешь? — посмотрела внимательно и любя на меня мать, а я, подумав, помотал головой.

И еле сдержался, чтобы не начать изображать из себя кошку, вылизывая собственную ногу. А ведь я так частенько делаю! На потеху публике — двум старым бабкам, что кажется на пожизненно прописаны в данной палате.

— Выздоравливай! — поцеловала родительница меня в макушку, а я заметил, сколь сильно осунулось её лицо за эти дни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Объедаю я их, объедаю, Но единственное, чем я могу им помочь — как можно скорее встать на ноги — заставить врачей поверить, что я могу встать! Но это сложено, учитывая их аппаратуру, мои скудные знания о ней, и возможности заглядывать вовнутрь тел, даже не вскрывая.

Это сложно! И от того… люди в халатах всё так же смотрят, слушают, тыкают, ковыряются где попало, мажут мазями, ставят уколы, многие из которых болезненные, другие — вредные, что я уже устал выслушивать отповедь от почек, и проповеди печени, и ставят вопросы ампутации. Правда тут же их снимают, но легче от этого никому не становится.