Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А какой адрес?
— Вы что, никогда не были у нотариуса Семияровой? — в голосе снова прорезался холод. — Колокольный переулок, дом восемь-А. И паспорт не забудьте.
— Хорошо, буду…
— Кто это был?
Я и не заметила, что мама вышла из ванной.
— От нотариуса звонили, — вздохнула я, — вот теперь переться еще туда к ним…
— Зачем? — мама сказала это голосом резким, как удар хлыста.
— Насчет доверенности, она просрочена…
— Но я же обо всем договорилась с Мариной Михайловной!
— Если ты говоришь о Семияровой, то она на пенсию ушла, теперь там кто-то другой, так что дела в порядок приводят. Ладно, съезжу, раз надо…
— Черт знает что! — Мама схватилась за собственный мобильник и нажимала уже кнопки, причем руки у нее дрожали. — Алло, алло! — закричала она. — Это Марина Михайловна? Да, я… и что?..
Она слушала, отвернувшись, и я решила уже зайти в ванную, поскольку время здорово поджимало.
— Сволочь! — Мама выронила телефон. — Сказала, чтобы я больше ей не звонила, она, видите ли, больше делами не занимается.
— Да ладно тебе, съезжу туда, раз у них порядки изменились. — Я взялась за ручку двери, но мама как-то странно замолчала.
Я взглянула на нее.
Лицо у матери было бледнее снега, глаза расширились и начали закатываться. Она часто задышала, схватилась за сердце и начала медленно сползать по стене.
— Мама, что с тобой? — Я бросилась к ней, подхватила ее, поддержала и усадила в гостиной на диван, потом уложила.
— Что с тобой?
— Мне… мне что-то плохо… сердце, наверное…
Прежде мама никогда не жаловалась на сердце, но все когда-то случается первый раз. Я устроила ее поудобнее, подложила ей под голову подушку.
— У тебя есть какое-нибудь лекарство?
— Есть корвалол на кухне, в шкафчике… накапай мне тридцать капель…
Я сбегала на кухню, нашла темный пузырек корвалола, накапала в стакан, принесла маме. Она выпила, немного пролив, поморщилась, отвела стакан рукой.
— Ну как тебе, лучше?
— Нет… наверное, нужно вызвать неотложку.
Я не на шутку перепугалась. Мне никогда не приходилось вызывать «Скорую» или неотложку. Раньше с мамой такого никогда не бывало…
Нашла номер телефона, позвонила, описала симптомы. Дежурная выслушала меня так, будто я хочу чего-то немыслимого, но в итоге все же нехотя проговорила:
— Ждите врача.
— Долго?
— Как удастся, вызовов очень много.
— Но маме очень плохо… пожалуйста, скорее… — Меня не слушали, из трубки уже неслись короткие гудки.
Я перевела взгляд на маму.
И в этот момент мне показалось, что в ее взгляде нет слабости и страдания больного человека, показалось, что мать исподтишка следит за мной, как хитрая и расчетливая кошка следит за перепуганной мышью…
Да нет, конечно, показалось.
Ее глаза не выражали ничего, кроме страха и страдания.
— Что они сказали? — пролепетала она слабым, прерывающимся голосом.
— Врач будет, — ответила я обнадеживающе. — Обязательно. Потерпи. Как ты?
— Ни… ничего… — едва слышно выдохнула она. — Тебе, наверное, нужно куда-то идти? Так ты иди, не думай обо мне… — И она полузакрыла глаза.
— Хорошенькое дело! Тебе так плохо, а я куда-то уйду? За кого ты меня принимаешь? Конечно, я останусь с тобой! Может быть, тебя увезут в больницу, так я поеду с тобой…
И снова на какую-то долю секунды мне показалось, что в маминых глазах промелькнуло торжество… да нет, не может быть, конечно, это показалось от плохого освещения!
Я села рядом с ней на стул, взяла ее за руку.
— Ну как, тебе не лучше?
— Лучше… — выдохнула она, но в ее голосе, во взгляде, в самом лице по-прежнему было страдание.
Я не привыкла иметь дело с больными и не знала, как себя вести, что говорить. Говорила уже, что не знала своих бабушек и дедушек, а отец умер в одночасье прямо у себя в кабинете.
— Может, ты поспишь?
— Нет, спасибо, я не хочу спать… ты занимайся своими делами… не обращай на меня внимания…
Тем не менее она прикрыла глаза.
Я взяла какую-то книгу — даже не знаю какую, просто водила глазами по строчкам, не понимая ни слова.
Через несколько минут не выдержала, взглянула на мать — и снова перехватила ее взгляд, пристальный, внимательный, расчетливый.
Но нет, не может быть, это мне снова показалось… ее глаза были закрыты, кажется, она дремала, но при этом дышала тяжело, неровно, прерывисто.
Прошло полчаса, сорок минут… врач все не ехал.
Я взглянула на часы.
Меня ведь ждет нотариус… да ладно, вряд ли там что-то такое уж важное. Тут у меня больная мать, ей совсем плохо, все остальное не имеет значения…
Наконец в дверь позвонили.
Я открыла, в квартиру вошел большой, полный краснолицый мужчина с обвислыми рыжими усами, чем-то похожий на моржа, в белом халате, излучающий бодрость и оптимизм. Спросил, где ванная, вымыл руки, прошел к маме.
— Ну-с, что тут у нас?
— Маме вдруг стало плохо… — проговорила я озабоченно.
— А я не вас спрашиваю…
Он измерил мамино давление, достал стетоскоп, внимательно прослушал сердце, проверил пульс, заглянул в глаза, сделал еще много каких-то непонятных вещей. Под конец заметно помрачнел, с неудовольствием взглянул на маму.
— Доктор, что с ней? Плохо? — спросила я испуганно. — Нужно ехать в больницу?
— Еще чего! В больницу! — Он фыркнул, как морж. — Больницы и так переполнены, если туда еще возить здоровых людей… у меня очень много вызовов, а тут я впустую потратил время. Ваша мама здорова, как… не будем уточнять. Давление, наполнение пульса просто эталонные! Не у всякого космонавта такое!
— Вы уверены?
— Девушка! — Он взглянул на меня укоризненно. — Если бы вы знали, сколько людей я осматриваю каждый день! Уж если я в чем-то уверен — можете не сомневаться!
— Но она едва не потеряла сознание…
— Ну, такое бывает иногда от эмоционального перенапряжения… от какой-нибудь неожиданности… раньше в таких случаях ставили диагноз «вегетососудистая дистония», но сейчас считается, что это выдуманная болезнь.
— Ей нужно какое-нибудь лекарство?
— Можно крепкого чаю выпить, а так — я не вижу никакой патологии. Я здесь не нужен.
Он встал и вышел из квартиры.
Я взглянула на маму.
Теперь она и правда выглядела гораздо лучше, порозовела, но в глазах было какое-то странное выражение.
— Он только что прямо не сказал, что я симулирую! — проговорила она наконец.
— Но, мама, ты сейчас и правда лучше выглядишь. Если так, то я, пожалуй, пойду…
Она быстро взглянула на стенные часы, потом снова на
