Оттепель - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, труп уже не допросишь. Но все равно, даже мертвец может дать некоторые ниточки, указать на связи. Уже установлено, что корону э-э мертвец, будучи живым, получил от дворцового полотера Степана Нифонтова. Того уже в оборот взяли, признался и в содеянном, и ещё кое в чем интересном. В том, что ту самую змеюку, от которой меня и Соню спас кот Василий, запустил именно он. А ведь тогда ничего и никого не сумели отыскать.
А еще, всплыла некая организация, ратующая за смену династии. Я-то поначалу обрадовался, считая, что корону похитили по заказу моего кузена — великого князя Кирилла. То есть, уже бывшего великого князя. Кирилл — зло привычное. А тут все любопытнее. Оказывается, в России существует некая монархическая организация, считающая, что находящаяся на престоле династия Романовых не является русской по своей крови. Предок Романовых по прозвищу Кобыла, служивший Александру Невскому, на самом-то деле Гланда Камбила и он является потомком какого-то прусского короля.
Неважно — будет ли это представитель дворянства или простонародья. Простонародье — это даже предпочтительнее, потому что подавляющее большинство дворянских семейств ведут свою родословную от какого-нибудь немца, итальянца или татарина, некогда прибывшего на службу к русским князьям.
Значит — династию Романовых следует ликвидировать или отстранить от престола, созвать Земский собор, на котором выберут нового царя из числа тех, кто русский по крови. Интересно, как определять станут? Как в фильме «Кин-дза-дза»? Навели лучик и сразу поняли — этот пацак, а тот чатланин?
Про Кобылу, ставшего Камбилом, я когда-то читал, но успел подзабыть и поэтому пошел к своему энциклопедисту Ивану Ивановичу, чтобы получить историческую справку. Но тот лишь пожал плечами и сказал, что прусский король, от которого ведут свое родословие Романовы — личность легендарная, а не историческая. Мол король пруссов Видевут жил где-то в шестом веке, но сказать точно — реальный ли это правитель, или вымышленный, вроде основателя Рима или героев троянской войны — сказать трудно. Письменных источников нет, а судить по устным — занятие неблагодарное. Это все равно что судить о дядюшке великого князя Владимира по былинам о Добрыне Никитыче.
Еще господин Иванов сообщил, что скорее всего, не Камбила стал Кобылой, а Кобылу переиначили в Камбилы, чтобы происхождение Романовых звучало поблагороднее. Да и мода такая была — выводить своих предков от иностранцев. Вот, про моду на все иностранное я прекрасно помню.
Степан Нифонтов знал очень мало. Приказы он получал от Нестора Николаевича Петренко — того самого, которого убил городовой, знал еще пару рядовых членов организации. Он даже не знал названия организации. Зато признался в покушении на императора с помощью змеи, а также в том, что он получил от Петренко приказ — во время пожара украсть именно мою корону, а когда начнётся пожар, разбить все старинные зеркала во дворце. А еще — опознал в двух погибших злоумышленниках своих бывших коллег.
Что ж, кое-что уже есть, хотя покойники плохие свидетели. Стало быть, Мезинцев, а заодно и Кутепов, станут разматывать весь клубок — устанавливать имена и адреса, восстанавливать все связи преступников. Понимаю — преступника преступником имеет право назвать только суд, но мне можно.
А вот подполковник молодец, что обратил внимание на расколотые зеркала. И к Нифонтову будут дополнительные вопросы. Вполне возможно, что нити тянутся не только к реальным и живым людям, но и к Зазеркалью. Случайностей на свете вообще не бывает.
Вполне возможно, что меня хотели лишить доступа в Зазеркалье. Зачем? Пользы мне от свидания с «предками» мало, а расстройств — выше крыши. То на Екатерину пялишься, а то с Петром Великим собачишься. Надоело доказывать свою состоятельность как монарха.
Но все-таки, если кто-то отдавал приказ разбить зеркала, значит, это кому-то нужно. Самый простой способ — сходить в Зазеркалье и попробовать узнать у его обитателей правду. Или не скажут? А сходить в Зазеркалье я могу не только через венецианское зеркало, но и с помощью своего двойника — Александра. Но это потом, как вернусь в Царское Село. Надо только замотивировать свой визит в Медицинский центр. А если Соня узнает, и попросит взять ее с собой?
Впрочем, а почему бы не попробовать зайти в Чертоги через самое простое зеркало? Вон, на противоположной стене как раз такое и висит. Здоровенное. И рожа там чья-то перекошенная. Нет, не моя. И рукой машет, к себе зовет.
Встав с места, подошел к зеркалу и помахал в ответ своему (опять забыл — какого уровня дедушка?), но неважно. Меня звал император Николай Павлович.
Сквозь зеркало (нашенское, изготовлено лет десять назад, не больше) я прошел так, как проходил сквозь старинные стекла.
В Чертогах (до сих пор не знаю, что за чертоги) на этот раз все напоминало судилище. Мои венценосные предки, именуемые Великими — Екатерина и Петр сидели в креслах, Николай Павлович хмуро стоял, а перед ними на коленях стоял некто курносый, слегка растрепанный, в ботфортах, на которых умостилась тощая задница. Это кто тут у нас? А, так это Павел! Несчастный император, не то задушенный шарфом, не то убитый табакеркой ударом в висок.
Я огляделся. Для меня ни кресла, ни стула опять не предусмотрели. Ишь, старшее поколение, никакого уважения к молодежи. Да, а показалось или нет, что за колыхавшейся шторой кто-то стоит? Так и есть — там притаился человек в долгополом кафтане, меховой шапке и с бородой. А ведь Иоанн Грозный мне в чертогах не являлся, а лишь во сне.
Я поклонился вначале своей пра-пра-пра-бабушке — все-таки женщина, а остальными поздоровался кивком, как с равными. Понимаю, что по масштабам содеянного, по сравнению с предками меня еще ни в грош нельзя ставить, но все равно, я император, и за мной Россия двадцатого века, которая ведет войну.
— И в чем провинился Павел Петрович? — поинтересовался я.
— Пусть сам и расскажет, — повел подбородком Петр Алексеевич.
— Неправильно это, — пробубнил Павел. — Почему вы меня на колени поставили, словно крестьянина?
— А ты, сынок, хуже крестьянина, — вздохнула Екатерина. — Ни один крестьянин для своего рода такого бы не сделал.
— Может, пусть Павел Петрович встанет? — предложил я. — Негоже, чтобы государь всея Руси перед кем-то на коленях стоял.
— Да, бабушка, может и впрямь? Зачем ему на коленках-то стоять? — вступился за отца Николай Первый.
— Постоит, — отрезала императрица.
— Так что натворил-то? — напомнил я.
— Н-ну, Пашенька, расскажи своему праправнуку, что натворил? — ласково попросил Петр Великий. Но от такой «ласковости» мороз пройдет по коже.
— Не праправнук он мне, — глухо сообщил Павел. — Кукушонок он, в Романовское гнездо подкинутый. А престол Романовых только кровные наши потомки должны наследовать.
Екатерина заулыбалась, Николай Павлович слегка закашлялся. Ишь, Павел-то, о котором говаривали, что он не сын императора Петра, а Салтыкова или еще кого-то, радеет за чистоту крови! Нонсенс.
— Павел, речь сейчас не о том. Александр Борисович признан законным императором, а уж нам, кто на земле мертвыми считаются, совсем негоже в земные дела встревать. А ты все правила нарушил, — укорил потомка Петр Первый.
— Да по башке ему по пустой надо дать, вот и все! — вступил в разговор Иван Грозный, выйдя из-за портьеры. Потрясая посохом, царь сказал: — Кто-нибудь может сказать, что я после смерти в ваши дела вмешивался? Никогда нельзя в мирские дела соваться! Уж как мне горестно было, когда самозванец себя за моего сына выдавал, так я и то не лез. А ты, кобель драный, что сотворил? Людишек слабых на мятеж подбивал, разве это дело?
— Так что Павел-то сотворил? — спросил я, теряя терпение.
У меня и вне Зазеркалья дел хватает, а тут разборки. Вообще-то, несмотря на пристрастное отношение и современников и потомков к Павлу Петровичу, он был не самым плохим царем. Вон, срок солдатской службы скостил с пожизненного до двадцати пяти лет, запретил пороть священнослужителей. Правда, за четыре года правления понаделал крепостных крестьян больше, нежели его матушка за тридцать…
— Ладно, каюсь. Явился я людям и сообщил, что раз есть сомнения в законности монарха, то следует свергнуть всю династию, а потом новую утвердить.
