Любовь красного цвета - Салли Боумен

За ее спиной застонал Роуленд, но Линдсей проигнорировала его красноречивые стоны.

– Ну же, Макс, это ведь такая малость. Ты только надави немного на редактора Дженси. Черт побери, Макс, он ведь учился в Оксфорде вместе с тобой и с Роулендом. Хоть раз сделай что-нибудь для меня! Воспользуйся своим великим даром убеждения. Заткнись хоть на секунду, Роуленд, я еще не закончила. Прошу тебя, Макс! Только подумай, как взлетит наш тираж! Шепни ему одно словечко – и дело сделано. Неужели я так много прошу?

Линдсей обняла Макса за талию. Стекла его очков поблескивали в свете лампы. Он был готов уступить.

– Это абсолютно бессмысленно, – вмешался Роуленд, желая положить конец ухищрениям Линдсей. – Ну, увидел он их вместе в аэропорту. И что из этого? Подумаешь, сенсация!

– Ты не знаешь Маркова, а я знаю. Он наверняка сообщил мне только затравку, Роуленд. Дайте мне с ним поговорить, и вы увидите: он расскажет гораздо больше.

– А вот у меня – идея получше, – холодно посмотрел на нее Роуленд. – Как насчет того, чтобы с Марковым поговорил я сам? Уж меня-то он вокруг пальца не обведет.

– И не мечтай, Роуленд! Марков тебе не скажет даже сколько сейчас времени.

– Ты так думаешь? И почему же?

– Потому что он тебя не знает. И ты ему наверняка не понравишься. Он требует особого подхода, а ты – готова биться об заклад – не знаешь, с какой стороны к нему подъехать.

– По крайней мере, он не сможет меня надуть так, как надувает тебя. Макс, да поговори же ты с этой женщиной.

– Ни за что. – Макс подавил улыбку. – Я в эту драку не ввязываюсь, ребятишки.

– Урезонь ее, Макс, это – все, о чем я тебя прошу.

Макс колебался. Он переводил взгляд с Роуленда на маленькую фигурку Линдсей и обратно. Она стояла в боксерской позе и напоминала мальчишку, изготовившегося к драке. Роуленд, наоборот, хотя и был так же разгорячен, внешне выглядел совершенно спокойным. С бокалом в руке, он прислонился к каминной полке и всем своим видом демонстрировал холодную мужскую надменность. Макс вздохнул.

– В конце концов, если мы и предложим это, вреда не будет, Роуленд, – миролюбиво проговорил он. – Линдсей права: Марков – темпераментный и, кроме того, очень осведомленный человек. И у них с Линдсей – особые отношения. Марков ее обожает, буквально с руки у нее ест.

– Особые отношения? С Марковым? Не могу поверить… – На лице Роуленда было написано недоверие. – Ну, знаете, я многое слышал, но…

– Возможно, было бы неплохо, если бы вы оба поговорили с ним, – принял соломоново решение Макс. – Вместе.

Этот подход в духе ООН был ошибочным. Роуленд с видом мученика закатил глаза, а Линдсей, заметив это, быстро заговорила:

– Если ты хотя бы на секунду допускаешь, что я буду сидеть в «Гран-февур» с этим тупым, безмозглым, упрямым, высокомерным ирландцем… Если ты думаешь, что я подпушу его к Маркову, значит, ты окончательно спятил, Макс. Он обладает примерно такой же обходительностью, как медведь в боксерских перчатках. Он – реликт доисторических времен. Залезай обратно на свое дерево, Роуленд, и никогда – слышишь, никогда в жизни! – не обращайся ко мне больше за помощью!

– Договорились, – процедил Роуленд. – Никаких проблем. Я предпочитаю работать с профессионалами. Истерички – не мой профиль.

Говоря это, он отпил из бокала портвейна. Линдсей огорошенно молчала. Максу показалась, что она делает какие-то дыхательные упражнения, пытаясь успокоиться. Мужчины молча смотрели, как она ритмично вдыхает и выдыхает. Ровно десять раз.

– Роуленд, – заговорила наконец она подозрительно спокойным голосом. – Ты ничего не понимаешь в мире моды. Разумеется, тебе в этом непросто признаться, но, когда в твоей голове развеются пары портвейна, ты поймешь, что я права. Тебе не обойтись без меня. Тебе нужно, чтобы я просмотрела твою папку, тебе нужно, чтобы я поговорила с Марковым, тебе нужен мой опыт. Потому что без всего этого ты будешь лететь, как самолет в туманную ночь над горами и без радара. Ты будешь слеп. И когда ты поймешь это – надеюсь, это случится к завтрашнему утру, – я буду ждать твоих извинений. Я заставлю тебя ползать передо мной на коленях, Роуленд. Спокойной ночи, Макс. – Приподнявшись на цыпочки, она чмокнула Макса в щеку. – Ужин был чудесным. Приятных снов.

После этого Линдсей вышла из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь. В комнате воцарилась тишина. Роуленд поставил бокал на каминную полку.

– Если ты сейчас засмеешься, Макс, – сказал он, – если ты хотя бы улыбнешься… Я тебя предупреждаю!

– А разве я смеюсь? Или даже улыбаюсь? Я хоть слово сказал?

– Тогда сотри со своей физиономии это довольное выражение, Макс. – Роуленд закрыл лицо руками. – Как это произошло! Какого черта? Это твой портвейн во всем виноват. Не надо мне было с ней связываться. Так все было хорошо до этого момента…

На втором этаже Линдсей впорхнула в свою комнату, а через несколько мгновений снова вышла в коридор и в одних трусиках и лифчике прошествовала в ванную. Там, весело напевая, она умылась и, бегом вернувшись в комнату, поеживаясь от холода, быстро юркнула в постель. Натянув плед до подбородка, она зажгла лампу в изголовье кровати и взяла с тумбочки зеленую папку Роуленда. Некоторое время она никак не могла сосредоточиться. Перед ее внутренним взором, застилая страницы, неотвязно маячило ненавистное лицо Роуленда. Она вспоминала его удивительные волосы и глаза, смаковала тот момент, когда несколькими хлесткими и меткими словами стерла с его лица это высокомерное выражение.

Несколько раз ей казалось, что она слышит звуки из соседней комнаты, где находилась Джини. Сначала оттуда доносились шаги, а потом – вроде бы даже плач. Но Линдсей не была уверена, то ли это почудилось, то ли было на самом деле. Наконец, внимательно прислушавшись, она решила, что все же ошиблась. Теперь из-за стены не доносилось ни звука.

Линдсей вновь вернулась к папке и, сосредоточившись, читала ее в течение часа. Потом, когда она просмотрела папку до середины, на нее снизошло озарение. Женщина поняла, что в истории Лазара и Марии Казарес существует один очевидный провал, который, возможно – только возможно! – ей удастся заполнить.

На первом этаже томился полусонный Макс – шел уже второй час ночи, – а Роуленд предавался мрачным размышлениям.

– Если ты раздумываешь над тем, как будешь ползать перед ней на коленях, не буду тебе мешать. Выведу на минутку собак, а потом – в постель.

– Я пойду с тобой. Роуленд поднялся с кресла.

Мужчины надели плащи, ботинки и вышли с собаками к оранжерее. Роуленд, обладавший тонким слухом, насторожился.

– Что это за шум?