Жрица Анубиса - Жанна Хохлова

Она легла на диван, поджав ноги и обняв подушку, девушка ещё долго не могла уснуть, но в конце концов навалившаяся усталость дала о себе знать, и Линда погрузилась в царство снов, имеющее тонкую грань с посмертным миром.

Глава 5. Подступившая Сахара и отступивший Нил

Обитель Сета. Безвременье.

Неимоверно жарко. Полуденное солнце нестерпимо ослепляло даже через плотно прикрытые веки. Маленькая, сгорбленная, не совсем ещё оформившаяся женская фигурка с длинными стройными ножками брела по горячему песку, поминутно увязая в нём по тонкие изящные щиколотки. Руки висели беспомощными плетьми вдоль измождённого полуголого тела, настолько испепелённого духом пустыни, что местами на тёмной коже виднелись кроваво-красные струпья ожогов.

У неё уже не было сил на то, чтобы сопротивляться, думать, рассуждать, даже сосредоточиться на какой-нибудь разумной мысли, например, куда и зачем надо идти. Дорога давно превратилась в самоцель. Шагать, ползти, брести. Просто идти. Для чего? Не важно. Куда? Девочка усмехнулась. Это она знала… только одно… Это знание и толкало её передвигаться, несмотря ни на что. Вдыхаемый ею раскалённый воздух опалял до жгучей боли лёгкие. А ещё ненависть. Она думала, что нет в её душе такой пропасти, бездонной дыры, откуда можно черпать силы, не думала она, что столь разрушительное чувство может воскрешать, буквально вытягивая канувшую было её из Дуата, заставляя упрямо переступать ногами. Но то, что толкало девочку назад, в мир живых, делало это против её воли. Она знала, что в конце концов окажется в царстве мёртвых.

— Прямиком в лапы Анубиса, распроклятого трижды бога Смерти, — шепнула она и скрипнула зубами от подступившей к горлу злобы.

Ярость неожиданно придала ей энергии, и она ускорилась. Правда, ненадолго. Вскоре неимоверная усталость и боль на грани шока взяли своё, и без того слабая девочка мешком свалилась на песок, не обращая внимания на то, как его скрытое, сохранённое в себе накопившимся жаром адского солнцепёка пламя в очередной раз опалило бархатные покровы её измученного тела.

— Вставай, Инпут, — упрямо твердила она, уже отплёвываясь белой пеной, предзнаменующей её скорый конец. — Встреть смерть стоя, выскажи всё своё презрение богу, который обманул и бросил свою верную рабу на неизбежную погибель.

Напрасно она молилась всё время скитания по выжженному песку: её не слышали — не хотели или не могли. Она больше не ощущала божественного присутствия, и все её мольбы — бесполезны. А ещё в ней не было Анха. Или она не чувствовала в себе его силы, хотя временами ей казалось, что она поэтому и жива, что великий символ Жизни был когда-то неразделим с ней. Что за наказание? И за что? За какие грехи это верной жрице Анубиса?

Неожиданно для себя она разрыдалась. Но слёзы так и не появились. Аридные всхлипы разрывали и без того иссохшее горло. Солнце пустыни за огромный отрезок времени её скитаний высушило всю жидкость из её способного в будущем стать прекрасным тела. Она стала похожа на обуглившуюся спичку, в сердцевине которой на удивление всё ещё теплилась жизнь.

— Забери, — выкрикнула она что есть мочи, — забери, шелудивый пёс, проклятый, сын Сета, злого бога пустыни, — ей бы замолчать, но Инпут решилась и выкрикнула в плавящийся воздух самого горячего места на поверхности Земли слова, которые никогда не должны были срываться с её губ, ибо они зародились на острие жгучего гнева. — Будь ты трижды проклят, чёрный волк, пусть никогда твоя бессмертная душа не знает покоя, пусть никто никогда тебя не полюбит, пусть все молитвы, которые я возносила тебе, станут твоим бичом и осядут на твоём теле страшными кровоточащими ранами проказы, как на моей ожоги, пусть никогда тот и этот мир не озарит смех твоего потомства, пусть Великий Хаос поглотит тебя…

Девочка задрожала от раскрошившихся, как камень, в пространстве яростных фраз и почувствовала облегчение. Ей даже понравилось то чувство свободы, которое она ощутила при этом. Она перестала быть жрицей Великого Инпу, перестала принадлежать ему. Дочь Египта стала сама по себе. Внутреннее чувство подсказало всю опрометчивость её слов, но она упрямо выкинула это понимание из своей головы. Вкупе с этим ярость поутихла, и девочка открыла глаза, мигом насторожившись. Где-то неподалёку от места, где лежала Инпут, опрокинутая навзничь, она краем уха уловила звук всплеска воды, физически ощутив её прохладу. Что-то внутри толкнуло приподнять голову и судорожно оглядеться.

Прямо перед ней то, что когда-то было умершей землёй, расцвело и заискрилось всеми цветами радуги, отразившейся в ослепительно прозрачных воротах, ведущих в благоухающий сад Дуата. Девочку снова сотрясли безмолвные рыдания.

— Мираж… это всего лишь мираж… — шептала она, хрипло всхлипывая, вновь опускаясь затылком на жгучий песок; хотелось расхохотаться, разум оставлял её.

И вдруг вздрогнула, ощутив, как к пятке прижалось нечто влажное и прохладное. Она мигом сглотнула и нашла в себе силы вновь согнуть шею. Девочка похолодела внутри, несмотря на сожжённое солнцем тело. У её ног стоял осёл и трогал носом её пятки и щиколотки. Или ей показалось? Ещё один миг, и животное незаметно для её глаза обратилось в человека. В мужчину. Обнажённого по пояс, с лоснящейся, сильно умасленной смуглой кожей, почти чёрной, с тёмными, как самая глубокая пропасть, глазами, с побритой налысо головой. Он был строен, хотя и не лишён мускулатуры, как для землепашца или воина.

— Сет… — мысли сами сложились в слова, она усмехнулась, — оно и к лучшему…

Чёрные густые брови мужчины взметнулись вверх. Тонкие губы прочертили усмешку на красивом без изъяна лице, дав в полной мере увидеть волевой подбородок, вскинутый вверх в высокомерии.

— А ты догадливая, дитя, — проговорил он острым, словно пряное яблоко, голосом, возвышаясь над Инпут, в ладонях сверкнуло нечто наподобие кинжала с обоюдоострым концом.

— Да, добей, доверши то, что начал Великий Тёмный, — прошептала она, резко зажмуривая глаза, — молю.

Девочка задышала глубже, ожидая удара в любую минуту, ведь злобный бог пустыни убивал, не щадя никого на своём пути. Но время тянулось, и ничего не происходило. Инпут открыла сначала один глаз, затем второй. Бог всё так же смотрел на неё, но теперь ко взгляду, в котором не было ничего, кроме презрения к смертной, появилось нечто похожее на искреннее любопытство.

— Что? — решила подначить его Инпут, хрипло расхохотавшись. — У духа пустыни не хватает духу? Давай же, пусть кинжал в твоих могучих руках споёт мне погребальную песнь, а лучше дай его мне в руки…

Сет склонил голову