Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11 - Лариса Михайлова

А что из себя представляет единственный «человеческий» главный персонаж романа? Это командир космического корабля «Дискавери» Дэвид Боумэн, возраст — около тридцати пяти лет. Он мужественный и волевой человек, который не раз испытывал чувство страха, но умел победить его и остаться в живых. Он выполняет свою миссию до конца. Но он не просто исполнителен, если бы он был таким, то не опустился бы в Око Япета, у него ведь не было таких распоряжений. Можно было лечь в анабиозную ванну и дожидаться прихода «Дискавери-2». Боумэн — самый настоящий исследователь. Это качество появилось у него не сразу. Например, в одном из вариантов сенатор Флойд характеризует его так: «Боумэн непримирим к недостаткам. Он не выносит людей и машин, которые не работают — это затрудняет жизнь его коллегам… Он обладает тем трудноопределимым качеством, которое мы называем „способность руководить“[70]». В романе же Боумэн, напротив, очень спокойный и уживчивый человек. Вообще, при рассмотрении вариантов приходишь к выводу, что развитие образов и мыслей шло по пути сокращения многообразия качеств и проявлений к выделению, причем очень четкому выделению, доминирующей черты или качества. То же относится и к количеству героев. Первоначально в экипаж «Дискавери» должно было входить шесть человек:

Дэвид Боумэн — биофизик и кибернетик,

Питер Уайтхэд — инженер систем жизнеобеспечения, Виктор Камински — астроном и планетолог,

Уильям Хантер — инженер силовых установок,

Джек Кимбелл — род занятий не определен.

Келвин Пул — астрофизиолог и психолог.

Джек Кимбелл как-то сразу оказался лишним, а судьба остальных астронавтов изменялась постепенно. В одном из первых вариантов никто из них не погибал. Они все вместе обследовали тайны одного из спутников Юпитера — Юпитера-5 (он играл роль Япета окончательного варианта). Погибали они затем тоже по разным причинам. В одном варианте Боумэн включает систему пробуждения Келвина Пула, обнаружив неполадки в работе компьютера, но Пул гибнет от внезапного сердечного приступа. Когда Питер Уайтхэд выходит в космос на космическом боте, тот вдруг начинает удаляться от корабля, нагнать его уже невозможно, иначе Боумэн и сам не вернется на «Дискавери». Происходит трагическое прощание. Уайтхэд до самой смерти сохраняет самообладание. Образ Питера Уайтхэда разработан в этом варианте не хуже, если не лучше, чем образ Дэвида Боумэна, он привлекает к себе читательские симпатии. Но в результате, после всех этих вариантов, мы видим, что выживает один Боумэн. Его ничто, кроме любви к родине, не связывает с Землей. Он не женат, у него нет детей. На этом пункте я хочу специально остановиться.

И.А. Ефремов в своем послесловии писал: «К сожалению, в „Космической Одиссее“, как и в большинстве произведений Кларка, отсутствует лирическая тема. В его романах и рассказах почти нет женских персонажей. Возможно, это своего рода протест против изобилия секса в современной западной научной фантастике, но нельзя не отметить, что ограничивая героев в естественных человеческих чувствах, Кларк неизменно обедняет их образы»[71]. Можно понять И.А. Ефремова, который всегда стремился к изображению всей полноты человеческой личности в научно-фантастических произведениях, Ефремова-рыцаря, автора «Таис Афинской». Но в данном случае это обусловлено всем построением романа и расстановкой акцентов в нем. Кларк намеренно оставляет Боумэна одного, выделяет его из человеческого общества, усиливает его исследовательские качества, делает его идеальным объектом для контакта и перестройки. Он в расцвете умственных и физических сил. В дневнике Кларк специально отмечал: «2 февраля 1966 г. Гэри Локвуд и Кейр Даллеа — пробы грима (мы хотим, чтобы они выглядели тридцатипятилетними)»[72]. Боумэн уравновешен, в тридцать пять лет уже не страдают от неопытности и порывов юности, нет еще и разочарований и недостатка сил старости. Одним словом, Боумэн такой же прекрасный экземпляр человека, каким в свое время был Смотрящий-на-Луну.

Еще одна причина того, что Боумэн остался один, лежит в названии книги. Он — космический Одиссей, а Одиссей один выжил и один вернулся. Здесь снова наблюдается обратное влияние названия (как в высказывании Кларка о Звёздном Рёбенке). Нельзя проводить аналогию с гомеровской «Одиссеей» на протяжении всего романа — основные проблемы этих двух произведений разные, но некоторые чисто сюжетные ходы хорошо объясняются такой аналогией. Я все время повторяю, что влияние названия обратное, потому что в дневнике Кларка часто встречаются такие высказывания: «Стэн предложил то-то» (или «Мне пришло в голову, что…» — «А почему бы и нет, ведь Одиссей тоже…»). Боумэн много читает, увлекается книгами о великих исследователях и путешественниках прошлого, проходит вместе с ними по материкам и морям Земли разных веков. Читал он и «Одиссею», которая была ему много ближе и понятнее других книг (SO, р. 101).

Когда он остался один, то сначала слушал классические пьесы и стихи из библиотеки «Дискавери», потому что ему нужны были голоса людей, чтобы не чувствовать себя таким одиноким. Потом стал слушать оперы, но почувствовал одиночество еще острее. Кларк описывает, как потряс Боумэна «Реквием» Верди, «гремящий в пустом корабле с ужасающей уместностью» (SO, р. 177). Остановился же он на музыке Баха и Моцарта, действовавшей на него умиротворяюще. Кларк не случайно описывает так подробно влияние музыки. Он уделял большое внимание и музыкальному сопровождению фильма, отмечая в дневнике, что в сценах, происходящих в невесомости, звучала музыка Мендельсона — «Сон в летнюю ночь», в сценах на Луне и у Звездных Врат — «Антарктическая симфония» Вогана Уильямса, монолит обучает обезьянолюдей под звуки «Заратуштры» Рихарда Штрауса. Музыкальное сопровождение во многом определяет эмоциональную окраску сцены, фильма в целом. Из-за обилия музыки недоброжелательные критики окрестили его даже «космическим вальсом».

Помимо музыкальных рефренов в памяти надолго остаются подносы с космической едой.

Кларк тщательно детализирует мир, окружающий героев его произведений. Это характерно и для всех частей «Одиссеи», только в самом конце предметы обстановки пропадают, исчезают за ненужностью, и превращение Боумэна в Звёздного Ребёнка происходит под покровом тайны. Но возвращается он опять к вполне реальной Земле с ее материками и океанами, и с ракетами, оснащенными ядерными боеголовками. По часам расписывается порядок дня космонавтов; если построить такой корабль, как «Дискавери», на нем действительного можно полететь в космос; способ, каким отмечено местонахождение лунного монолита, действительно достоин того, чтобы его применила какая-нибудь внеземная цивилизация или наша, если она когда-нибудь достигнет подобного уровня развития.

В «Космической Одиссее» Кларка цепь эволюции разума такова: Смотрящий-на-Луну + внеземной разум —> человечество с его историей —> искусственный разум, как продукт человеческого разума —> Дэвид Боумэн + внеземной разум —> Звёздный Ребёнок. Человечеству были даны два урока с перерывом между ними в три миллиона лет. Для того, чтобы удостоиться второго урока, человечеству надо было выйти в космос. Выход в космос для Кларка не только и не столько показатель степени технического развития цивилизации, а, как и в «Городе и Звёздах», показатель того, что обитатели планеты вышли за рамки мира, окружавшего их с рождения и теперь перешли на новый уровень сознания. Они воочию убедились или, по крайней мере, должны были убедиться в том, что Вселенная безразлична к возникновению жизни и разума, и поэтому каждую искру разума нужно бережно поддерживать и хранить.

Обоснованием сюжетных ходов в традиционном научно-фантастическом произведении чаще всего служит какое-нибудь научное положение или гипотеза и вытекающие из этого следствия. Следствия эти влияют на жизнь вовлеченных в действие людей. Поведение людей в сложившихся обстоятельствах зависит от их убеждений, воспитания, идеалов, ответственности, возложенной на них. При ближайшем рассмотрении оказывается, что сообщенного о героях вполне достаточно для объяснения их поступков.

Действительно, не всегда в центре произведений Кларка стоит герой.

Заняв выжидательную позицию в споре о герое, разгоревшемся в научной фантастике в семидесятые годы, Кларк, тем не менее, своим творчеством упрочивал реалистические принципы характеризации в научной фантастике — это главный вывод, который можно сделать из проведенного сопоставления.

Однако и на ограниченном материале, вошедшем в данную статью, можно заметить, что, хотя принципы характеризации практически не отличаются от применяемых в «обычной» литературе, психологизм в научной фантастике особенный. Его условно можно назвать расширенным, или внешним. Герой научно-фантастического произведения становится полнокровным характером только тогда, когда его внутренний мир расширяется до охвата и постижения внутреннего мира других людей или существ. Творчество Артура Кларка наглядно демонстрирует справедливость этого положения, выведенного применительно к современной научной фантастике в целом.