Дебрифинг президента. Допрос Саддама Хусейна - Джон Никсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще один показательный обмен мнениями произошел, когда вице-президент открыл тему для вопросов своих сотрудников. Было ясно, что наш брифинг был проведен для протокола и что Чейни очень сильно задумывался о своих мемуарах. Помощники завалили нас вопросами: Каковы связи между Саддамом и первым взрывом во Всемирном торговом центре? Каковы были отношения Саддама с палестинским террористом Абу Нидалем? Что говорил Саддам о своей поддержке мученических операций в Израиле? Что он говорил о поддержке ООП? Говорил ли Саддам о своих связях с "Аль-Каидой"?Что он говорил о встречах между Усамой бен Ладеном и Фаруком Хиджази, высокопоставленным сотрудником иракской разведки , который встречался с бен Ладеном в середине 1990-х годов и позже стал послом Ирака в Турции? А как насчет ОМУ? Планировал ли Саддам восстановить свое оружие?
Они продолжали и продолжали, задавая все самые острые вопросы о терроризме, на которые мы уже неоднократно отвечали в прошлом. Предполагалось, что брифинг продлится всего полчаса, но он затянулся более чем на девяносто минут.
Пересечение с президентом
----------
Несколько месяцев спустя меня попросили вернуться в Белый дом для еще одного глубокого погружения. Однако моя роль на этой встрече заключалась в том, чтобы поддержать аналитика из стран Персидского залива, который будет говорить с президентом о тенденциях среди шиитов региона. Я должен был отвечать на любые вопросы, связанные с Ираком или Ираном. Мы сделали все, что всегда делали перед такими встречами. Был написан и полностью проверен документ. Мы провели заседание совета по убийству и провели презентацию на седьмом этаже, чтобы начальство знало, что мы собираемся сказать. Но как бы тщательно вы ни готовились, никогда не знаешь, как все пойдет. Как оказалось, это был один из самых болезненных - и один из самых увлекательных - опытов за время моей работы в Агентстве.
Встреча была назначена на 8 мая 2008 года, и я с нетерпением ждал ее. Я думал про себя: "Пойду в Овальный кабинет, снова посижу с высокопоставленными и могущественными людьми и наконец-то получу возможность осмотреться и впитать окружающую обстановку". Я был так взвинчен предыдущим визитом, что даже не смог вспомнить, как выглядит Овальный кабинет. Я не чувствовал того давления, которое испытывал, "прикрывая спину" основному аналитику (даже несмотря на то, что у меня почти не было информации о некоторых спорных моментах в работе моего коллеги). Там был большой раздел о "поддержке Ираном террора", и мне сказали быть готовым ответить на вопросы по этому поводу. Почему кто-то из Iran Issue не поехал, я никогда не узнаю, разве что большинство их аналитиков были новыми и непроверенными. Поэтому я погрузился в тему в надежде, что смогу дать авторитетные ответы.
По мере приближения дня я стал чувствовать себя еще более уверенно на брифинге в Овальном кабинете. Теперь я был глубоко погружен в проблему иранского террора и был уверен, что смогу дать толковый ответ практически на любой вопрос. Я проснулся в три часа утра, чтобы подготовиться к поездке в ЦРУ, а затем в Белый дом. Впервые я понял, что утро будет не из легких, когда поднялся на седьмой этаж к брифингующим и они спросили меня о поступившем за ночь докладе, который казался очень важным. С первого взгляда я понял, что отчет выглядит странным и расходится со всем, что я знал об этом предмете. Поэтому я не придал ему особого значения. Затем я поехал в центр города с брифером директора Национальной разведки.
Во время нашей первой встречи DNI Майк Макконнелл показался нам суровым, но на самом деле он был приятным человеком, столкнувшимся с непосильной задачей - управлять вышедшим из-под контроля разведывательным сообществом и иметь дело с президентом, который, по слухам, издевался над своими сотрудниками и советниками. Как ни печально признавать, но человек с темпераментом Макконнелла не годился для такой жесткой работы, как DNI. Он выглядел довольным, когда мы ознакомились с нашей презентацией. Но он, кажется,, когда я сказал ему, что иду только в качестве "заднескамеечника". Он сказал, что я должен быть готов что-то сказать, и я изложил ему свою аналитическую линию по документу, который мы представляли. Думаю, он мог подумать, что я был неподготовлен, что было бы не так уж и плохо. Оглядываясь назад, я снова подумал, что это безумие - посылать аналитика на второстепенный брифинг по теме, которая обычно не входит в его компетенцию". В любом случае Макконнелл сказал, что президент очень занят и, вероятно, у него не будет много времени для нас. Он сказал, что мы пробудем в Овальном кабинете не более пяти минут, и посоветовал мне ожидать вопроса о Муктаде аль-Садре.
После недолгого ожидания нас провели в Овальный кабинет. Президент и вице-президент, казалось, узнали меня и поздоровались. Перед всеми присутствующими на брифинге стояли стаканы воды или диетической колы, кроме тех двоих, кто нуждался в них больше всего, - брифингистов. Мой коллега Грег начал излагать краткое содержание своей статьи о шиитах Персидского залива и тут же был засыпан вопросами со стороны президента. Президент выглядел раздраженным, растерянным и незаинтересованным. На этой неделе его дочь Дженна выходила замуж. Он также готовился к большой поездке на Ближний Восток, из которой должен был вернуться прямо перед свадьбой. Не думаю, что накануне вечером он прочитал информационный документ, как это обычно бывает. Когда я затронул тему Садра и возможности его переезда в Саудовскую Аравию, он выглядел подавленным. Буш сказал, что король Абдулла не любит Садра и что единственная причина, по которой он пустил его в Саудовскую Аравию, - это совершение хаджа, ежегодного исламского паломничества в Мекку. (Вероятно, это был скорее случай, когда арабский лидер сказал президенту то, что тот хотел услышать. Король Абдулла не пытался льстить Садру и иногда оказывал ему столь необходимую финансовую помощь.)
Затем Буш сказал мне, что Адиль Абдул-Махди, член Исламского верховного совета Ирака, сказал ему, что Садр практически "отсталый". Я сказал,
