Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Наверное, и остальным интересно узнать, что же ты думаешь, - сказал родитель своему старшему сыну.
- Я думаю, отец, - произнёс Мирча, - что посылать тебя к туркам одного было неправильно. Я думаю, твой старший брат нарушил слово, которое дал нашему дедушке. Ведь дедушка хотел, чтоб его сыновья жили в мире, а твой старший брат поступал так, как будто поссорился с тобой и желал тебе зла. Но ты вёл себя правильно. Ты не давал повода для обиды и не отказывался по второму разу ехать к туркам в одиночку... а ведь мог бы отказаться.
- Да, наверное, мог бы, - ответил отец, - но я не подозревал своего брата в злых намерениях и к тому же полагал, что отказываться от опасных поручений - позор и бесчестие. Думаю, у моего старшего брата имелись причины поступать так, как он поступал. Не знаю, как поступил бы я сам на его месте...
Мать всё это время сидела за столом подле мужа и молчала, но, услышав рассуждения о чести и бесчестии, с грустью произнесла:
- У вас, мужчин, очень странные понятия о чести и позоре. Что же это за честь такая, которая грозит гибелью? Не честь, а наказание.
Произнося это, мать странно смотрела на своего супруга, словно провожала в дальний путь и предвидела, что на пути встретятся многие опасности. Много лет назад она, наверное, смотрела так же, но ничего не говорила, потому что её всё равно не слушали.
- А что случилось дальше? - подал голос Влад.
- Дальше я снова поехал к туркам один, - продолжал отец, - но, прибыв в турецкую столицу, не пошёл сразу к султану, а сперва поговорил с его визирами, дарил им подарки и уверял, что мой брат остался дома не из упрямства, а из-за того, что боится потерять власть. "Если мой брат лишится власти, то султан вероятнее всего лишится дани", - говорил я. Визиры сочувственно качали головами, и это ободряло меня, но всё-таки я предстал перед турецким правителем с опаской.
- А тот что? - спросил малолетний Мирча.
- Тот молчал, как в прошлый раз, - продолжал родитель. - А слуги, что находились подле трона, сказали - султан рассержен на моего старшего брата и потерял к нему всякое доверие. Однако на меня этот гнев не распространялся. Более того - мне предложили помощь в свержении моего брата, если я пожелаю стать румынским государем. Я сначала не поверил ушам, но затем увидел, что султан, когда его слуги закончили говорить, начал хитро улыбаться.
- А что ты ответил? - в один голос спросили сыновья.
- Я низко поклонился, поблагодарил, но сказал, что никак не могу пойти против брата, потому что тем самым нарушу заветы своего отца, ныне покойного... Вот тогда я понял внутреннюю суть султана - он очень любил ссорить людей и в этих самых ссорах черпал свою силу, а в военном искусстве был не так уж сведущ.
Рассказчик вспоминал о случившемся без содрогания, но Мирча и Влад в страхе спросили:
- Отец, а султан разгневался на тебя?
Чтобы успокоить детей, родитель улыбнулся и даже хмыкнул в усы:
- Нет, турецкий правитель совсем не разгневался. Когда ему перевели мои речи, он произнёс что-то, что звучало очень складно, как поговорка. Позже я узнал её перевод: "Иногда Аллах делает разумными даже христиан", - но в тот день мне ничего не объясняли, лишь передали султанское повеление: "Будешь жить при нашем дворе как почётный гость, и отказаться от этой милости нельзя". Я остался. А турецкое гостеприимство было таково, что я не мог подать о себе вестей никому. Не мог послать письмо даже вашей маме.
- А я места себе не находила, - принялась жаловаться мать. - Я и в первый-то раз, когда ваш отец отвозил дань, боялась. Только-только отшумела свадьба, только-только переехали мы с вашим отцом в новый дом, который был подарен вашим дедом Мирчей, только-только устроились, как посыпались несчастья одно за другим. Сначала государь Мирча умер. После этого наступила пора отвозить дань. Я говорила вашему отцу: "Зачем ты едешь? Ты собрался сделать меня вдовой вскоре после свадьбы?" А он только отмахивался. И во второй раз, когда собрался к султану, отмахивался так же.
На слове "отмахивался" отец только хмыкал, мать, слушая, как муж над ней посмеивается, вздохнула, а малолетний Мирча удивился:
- Отец, а почему так получилось с письмами? Разве в Турции гостям не разрешено слать вести домой?
- Может быть по-всякому, - пояснил родитель. - В моём случае передавать послания запретили, потому что султан задумал идти на моего брата войной. То, что войны не миновать, стало ясно ещё в тот день, когда мне предложили сделаться государем, а турецкий правитель видел, что я понимаю его планы, и потому не позволял мне слать письма - не хотел, чтобы я рассказал кому-нибудь о грядущей войне.
- Но ведь твой старший брат мог сам догадаться, что будет война, раз ты не вернулся, - заметил Мирча.
- Одно дело догадываться, а другое дело - получить об этом достоверные сведения, - возразил отец, но тут же похвалил. - Мирчулике, ты радуешь меня всё больше и больше. Тебе пока не хватает опыта, чтобы делать правильные выводы, но ты мыслишь в верном направлении. Я думаю, из тебя выйдет хороший государь.
Слушая, как хвалят старшего брата, Влад совсем сник, но поскольку братья сидели рядом, родитель не мог не заметить настроение младшего сына:
- А ты, Влад, не завидуй старшему. Быть младшим тоже хорошо. Вспомни - я ведь тоже был у своего отца вторым сыном. Разве мне жилось плохо?
- Ты жил хорошо и интересно, - пробормотал девятилетний княжич.
- Вот и ты будешь жить так же, если последуешь заветам твоего дедушки, - сказал отец.
Ненадолго воцарилось молчание, которое прервал новый вопрос бойкого Мирчи:
- А что случилось дальше? Война началась?
- Война началась весной следующего года, - продолжал родитель. - Султан взял меня с собой в поход, поэтому я наблюдал битву, и видел, как мой брат проиграл. Вскоре после этого я получил весть о смерти брата. Передавали, что он пал в бою... Но вот здесь
