Сущий дьявол - Данелла Хармон

О да, чертовски забавно. Деймон продолжал смеяться, а у Тоби родилось подозрение, что его загадочный благодетель не иначе как сошел с ума.

Мальчик попятился к двери.

— Что-нибудь еще, сэр?

Морнингхолл плюхнулся на вращающийся стул, щедро налил в свой бокал янтарной жидкости и взглянул на Тоби. Губы Деймона еще подергивались в смехе, глаза озорно сверкали. Затем он поднял бокал, который почти любовно держал у основания ножки изящными длинными пальцами.

— Что-нибудь еще? — Он снова коротко рассмеялся, затем повернул лицо к окну. — А вот что. За нашего друга — Черного Волка! Чтоб он продолжал натягивать нос таким типам, как этот Болтон! И чтобы его никогда не поймали!

Да, кэп определенно сошел с катушек, подумал Тоби, с недоверием глядя на Деймона. Или пьян.

Мальчик выскользнул из двери и закрыл ее за собой. Смех маркиза преследовал его долго — пока он шел по коридору.

Настроение у Болтона было не менее омерзительным, чем зловоние, исходящее от плавучей тюрьмы. Он сидел прямо, губы его были сурово вытянуты в одну линию, в груди бушевала ярость.

Будь проклят этот сукин сын Морнингхолл! Он сделал се руководство и весь флот посмешищем из-за своей некомпетентности и неумения поддерживать порядок на судне. Что-то нужно предпринять. Он сыт по горло всей этой чертовщиной с Черным Волком, неспособностью Морнингхолла положить этому конец.

Адмирал поднял глаза на плавучую тюрьму и увидел на палубе Морнингхолла, который наступал на съежившегося от страха гардемарина Фойла. Болтон поднял подзорную трубу, чтобы рассмотреть эту сцену получше. И понял, что эта скотина капитан не просто разговаривает с Фойлом, он делает гардемарину выволочку. Болтон не мог видеть лица маркиза, зато видел лицо бедолаги, губы которого тряслись от страха и негодования — видимо, молодой офицер считал, что его незаслуженно обижают.

«Все еще придирается к людям, сукин сын. Я вижу, ты не извлек никаких уроков. И я тебе всыплю за твою надменность».

Перед глазами адмирала возникло дорогое лицо Адама. Его любимый сын погиб от руки этого негодяя, который сейчас отчитывает Фойла. Трагедия произошла на заре, во время жестокой и бескомпромиссной дуэли. Два выстрела, по одному с каждой стороны, — и его Адам замертво упал на мокрую от росы траву. Морнингхолл хладнокровно опустил свой пистолет, замотал носовым платком руку и удалился.

— Ты сумел избежать вердикта суда за убийство моего сына, Морнингхолл, но тебе не удастся уйти от моего суда. Будь в этом уверен! — выкрикнул Болтон и стукнул кулаком по ладони, устремив ненавидящий взгляд на вырастающий перед ним борт плавучей тюрьмы. — Ты знал, что у Адама нет шансов, знатная надменная скотина. Если бы мне посчастливилось увидеть, как ты падаешь замертво, я бы хохотал во все горло. Хохотал как безумный.

Он замер. В его мозгу продолжали звучать слова: «Как ты падаешь замертво… падаешь замертво…»

Идея была столь же ужасной, сколь и заманчивой. Сердце у адмирала отчаянно заколотилось.

Расплата, торжество справедливости, око за око… Адам не заслуживал ранней смерти, и Морнингхолл за это заплатит. Отец убитого позаботится об этом. Но он не может позволить себе запачкать руки в крови, он должен найти иной способ.

Болтон увидел Морнингхолла — тот подходил к борту, чтобы встретить его.

И заметил Фойла, который с ненавистью провожал взглядом маркиза.

Фойл! Фойл должен знать каждого заключенного на борту судна. Фойлу не составит труда подыскать какого-нибудь бедолагу, находящегося под самым аристократическим носом этого негодяя Морнингхолла, — такого заключенного, который ненавидит маркиза не меньше, чем сам Болтон. Фойл молод и амбициозен. Фойл сделает все, чтобы его повысили по службе. Фойл не осмелится задавать адмиралу лишние вопросы.

А самое главное — Фойл так же ненавидит Морнингхолла.

Впервые после смерти Адама адмирал испытал прилив бодрости. Он убьет маркиза чужими руками, и убийство никак не будет ассоциироваться с его, адмирала, именем. Болтон снова стукнул кулаком о ладонь и поднял глаза на окна капитанской каюты.

Его голос зазвенел от ликования:

— Око за око, милорд, и после этого мы Квиты!

О да, Морнингхолл за все заплатит.

Глава 12

Будучи, как всегда, пунктуальной, Гвинет пришла к пирсу к двум часам. Ее лицо скрывали поля красивой зеленой шляпы, волосы были собраны в пучок и зашпилены на затылке. Зеленый зонт, зеленое бомбазиновое платье, отделанное черными кружевами, — все в тон, все элегантно. Она нетерпеливо постукивала зонтиком по влажному деревянному настилу.

Морнингхолл опаздывал. Она была почти уверена, что он вообще не собирается с ней встречаться и скорее всего находится сейчас в своей каюте, направив на нее подзорную трубу. Она легко представила себе, как он сидит, откинувшись на вращающемся стуле, упираясь ногами в оконную раму, и смеется, довольный тем, что одурачил ее.

И в самом деле — только глупец станет доверять Морнингхоллу.

И лучше бы ей поступить, как советовала Рианнон: разыскать Черного Волка и заручиться его поддержкой.

Она взглянула в сторону плавучей тюрьмы. Легкий бриз, доносящий запах болота, играл черной лентой у нее на груди. Теплый луч упал на ее лицо, когда она подняла голову, чтобы полюбоваться полетом на фоне синего неба двух белых чаек, оглашавших своими криками бухту. Сейчас здесь было безмятежно спокойно, однако она не могла отделаться от воспоминания о том, как ей довелось встретиться тут с самым загадочным человеком — с самим Черным Волком.

У Гвинет вдруг затрепетало сердце, и она приложила затянутую в перчатку руку к груди. Должно быть, это глупо, однако немало женских сердец в Портсмуте замирало при упоминании о нем, и многие гадали, выдвигая свою версию, кто же он на самом деле. Ходили слухи, что это сбежавший американский военнопленный, однако тот факт, что он американец, отнюдь не лишал его героического ореола. Пусть английское правительство не собирается даже пальцем шевельнуть, чтобы облегчить положение военнопленных, но Гвинет была свидетельницей всеобщего возмущения, когда она обрисовала условия, в которых содержатся эти несчастные, видела, с какой готовностью жители Портсмута подписывали ее петицию, и можно только гордиться проявлениями великодушия и сострадания к несчастным со стороны англичан.

Гвинет невольно оглянулась по сторонам, однако пирс оставался безлюдным. По ее телу пробежал странный трепет, переросший в некую сладостную волну. Она во всех подробностях помнила загадочную фигуру — закутанный в черный плащ человек, словно призрак, возник из ночной тьмы. В ее ушах звучал его таинственный шепот; его мужской шарм и страстный, пьянящий поцелуй она не могла забыть.