Безжалостные короли (ЛП) - Ли Лора

Господи, это должно прекратиться. Ненавижу осознавать, что из-за меня между ними произошел разлад.

Я наклоняюсь, чтобы поднять свою рубашку и быстро натянуть ее через голову.

— Слушай, не надо здесь больше торчать.

Бентли разворачивается и топает в игровую комнату.

Ноздри Кингстона раздуваются, когда он хмурится.

— Ты ни хрена не помогаешь ситуации, знаешь ли. Что мне прикажешь делать, когда ты ведешь себя так, будто хочешь, чтобы он остался?

Я дергаю молнию и застегиваю джинсы.

— Кто сказал, что я веду себя так?

Черт побери. Неужели я действительно сказала это вслух?

Его губы поджимаются, когда он что-то ищет на моем лице.

— Просто, блядь, забудь об этом. Давай покончим с этим.

Кингстон выходит из ванной, а я плетусь следом. Когда мы возвращаемся в игровую комнату, из нее как будто выкачали воздух. Между Кингстоном и Бентли такое напряжение, что это выводит меня из себя.

Бентли берет стоящую перед ним стеклянную трубку и раскуривает ее. Сделав большую затяжку, он говорит: — Давайте, блядь, покончим с этим. Не так ли? Я уверен, что Кингстону не терпится намочить свой член.

Я съеживаюсь, когда Кингстон опускается на противоположный конец дивана, устремив на своего друга злобный взгляд. Я намеренно занимаю место рядом с Ридом, которое оказывается в противоположном конце комнаты от двух других. Я не знаю, чем Кингстон хочет поделиться с нами, но в одном я уверена точно: этот разговор будет просто потрясающим.

Нет.

— Я выпью за это.

22. Жас

Скотч, который Кингстон и Бентли употребляли ранее, подействовал вскоре после инцидента в туалете, плюс они выкурили немного травки, так что, к счастью, уровень тестостерона был снижен на несколько ступеней. Оба мужчины настолько крупные, что все еще не потеряли рассудок — в отличие от тех, кто гораздо меньше ростом, — но они немного остыли. Рид — единственный, кто полностью трезв, но он выглядит готовым упасть ниц.

— Ну, я пошел, — говорит Рид. — Вы, ребята, веселитесь.

— Пока, чувак, — говорят в унисон Кингстон и Бентли.

— Увидимся, — бормочу я, когда Рид уже наполовину вышел за дверь.

Я направляюсь к бару и делаю себе еще одну порцию водки. Знаю, я сказала, что не буду пить сегодня, но после того, как я узнала все это дерьмо о коррупции в полиции, а также все остальное дерьмо, происходящее с Престоном и Чарльзом, все, что я хочу сделать, это утопить свои печали. Я выпила всего две рюмки, так что я почти не пьянею, но мне нужно больше, чтобы подавить эту панику, поднимающуюся внутри меня. Я изо всех сил пытаюсь не сойти с ума, но мой мозг не хочет замолкать.

— Эй, — Кингстон выхватывает стакан из моей руки и отставляет его в сторону. Черт, я так зациклилась, что даже не заметила его приближения. — Что происходит?

— Ничего, — вру я. — Я в порядке.

— Правда? — он приподнимает брови. — Разве не ты говорила мне, что «в порядке», на самом деле не означает — «в порядке»?

— Это правило не действует, когда это говорю я.

Кингстон берет меня за руку и ведет обратно к дивану.

— Присядь со мной на секундочку.

Бентли берет свою трубку и наполняет чашу, прежде чем передать ее мне.

— Расслабься, малышка. Ты заставляешь меня волноваться, а это почти невозможно с таким количеством ТГК в моем организме.

Он щелкает зажигалкой, а я прижимаю губы к мундштуку и затягиваюсь. Я немного перебарщиваю и начинаю кашлять, заставляя обоих парней рассмеяться.

Я показываю им средний палец.

— Отвали. Как будто с тобой этого никогда не случалось.

Я передаю трубку Кингстону, но он отказывается и кладет ее на журнальный столик.

— Что происходит в твоей голове? На этот раз без ерунды.

Я пожимаю плечами.

— Я не могу отключить свой мозг. Полиция прекращает расследование, пропавшие улики, доказательства того, что снова речь о деньгах, или шантаже, или что там еще эти засранцы используют, чтобы замести следы. Я не перестаю задаваться вопросом, сколько еще жертв на свободе, которых постигла та же участь, потому что у какого-то злобного ублюдка были нужные связи. Сколько нераскрытых дел о нападении сидит в папках и пылится? Все это время жертвы живут в состоянии постоянного ужаса. Как кто-то может продолжать жить своей жизнью, пытаясь найти хоть какое-то подобие нормальной жизни, если он постоянно ожидает, что его личный бугимен выскочит из тени?

Рука Кингстона приземляется на мое подпрыгивающее бедро.

— Эй. Этого не случится. Я не сдаюсь. Джон не сдается. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы разобраться в этом. Ты не одинока в этом, Жас.

Бентли прижимает свою руку к моей.

— Это правда, Жасси. Мы здесь ради тебя на сто процентов, крошка.

— Вы, ребята, не можете быть со мной каждую секунду каждого дня.

— Ни хрена мы не можем, — издевается Кингстон. — Если это то, что нужно, чтобы облегчить твою душу, то мы так и сделаем.

Я качаю головой.

— Ты не можешь уничтожить всех чертовых драконов, которые странно смотрят на меня. И я не хочу, чтобы ты это делал. Разве ты не понимаешь? Я должна сделать это для себя. Я должна показать им, что я сильнее, чем они думают. Я не позволю этим ублюдкам победить. Я не дам им такой власти надо мной!

Он берет мое лицо в свои руки.

— Эй, ты этого не сделаешь. Я обещаю, мы все исправим.

Я убираю его руки.

— Знаешь ли ты, что куда бы я ни пошла, что бы я ни делала, я жду, когда появятся те засранцы, которые напали на меня? Интересно, следят ли они за мной. Иногда, клянусь, я слышу его голос — того ублюдка, который выбил из меня все дерьмо — в коридорах школы. И тогда я спрашиваю себя, может ли это быть кто-то из Виндзора? Есть ли у нас общие занятия? Неужели они видят меня каждый будний день, смеются между собой над тем, как я не понимаю, что они прямо у меня перед носом? Даже не начинайте говорить о том, что каждый наш подозреваемый может оказаться вовсе не подозреваемым, — я сжимаю в кулак свои волосы и кричу от разочарования. — Все эти неизвестности сводят меня с ума.

Это то, с чем моя мама жила столько лет? Она всегда оглядывалась через плечо? Я не знаю, как она выжила, сохранив рассудок, не говоря уже о том, что она была такой замечательной матерью двоих детей.

Я моргаю сквозь толстый слой слез.

— И еще камера в моей спальне. Я знаю, я сказала, что меня все устраивает, но черт возьми, меня это не устраивает, Кингстон.

— Подожди… какая камера? — спрашивает Бентли.

— О, он тебе не рассказал? — я подтягиваю ноги под себя, поворачиваясь к Бентли. В моем голосе слышна маниакальная нотка, но мне сейчас на все наплевать. — В моей спальне есть скрытая шпионская камера. И только в моей спальне. Мой извращенный отец, или его извращенный отец, — я указываю большим пальцем через плечо, — или Мэдлин, или Пейтон, или любой другой псих в моей жизни, который хочет наблюдать за мной, наблюдает за мной. Они видели меня голой. Они видели, как я дергаюсь, когда мне снятся кошмары. Они видели, как я занимаюсь другими вещами! Боже, от одной мысли о том, что они делают с этими кадрами, у меня мурашки по коже.

Челюсть Бентли сжимается, когда он смотрит через мое плечо.

— Почему она все еще там? Ты можешь выяснить, кто находится на другом конце?

Кингстон обхватывает меня за талию и притягивает обратно к себе. Я знаю, что он пытается успокоить меня, предотвратить мою истерику, но это не помогает.

— Нет, не предупредив их. Джон считает, что Каллахан мог установить ее, чтобы следить за Жас, чтобы узнать, не рассказала ли ей мама что-нибудь уличающее о них, но мы не знаем наверняка.

Темно-шоколадные глаза Бентли впиваются в меня.

— Ты должна уехать из этого дома, Жас.

— Я сказал ей то же самое, черт возьми — добавляет Кингстон.

Я закатываю глаза.

— Только не снова.

Бентли вскидывает руки вверх.

— Что, черт возьми, это значит? Зачем тебе оставаться там? Ты знаешь, что мы позаботимся о тебе. Это не означает, что ты окажешься на улице.