Древо возможного и другие истории - Бернард Вербер

У меня получилось!

Изидор Каценберг что-то произнес. Слово тоже, казалось, покинуло его губы неспешно, словно звук с пластинки, поставленной на не ту скорость.

— По…до…жди…те…

Лисица не верила своим глазам. Несколько бабочек, остановившись на месте, перемешивали крыльями воздух, словно большие морские птицы.

Журналист очень медленно, как во сне, подошел к дереву и опустил руку в отверстие в стволе.

О, да!

Его пальцы шарили в дупле, обдирая кожу о неровности дерева, ощупывая Жоржа изнутри. Он достал прядь, прядь светлых волос, склеенных темного цвета субстанцией.

— Светлые волосы с засохшей на них кровью!

Глаза Мари-Наташи расширились.

Журналист поднес прядь к волосам Мари-Наташи, ставшей мертвенно-бледной.

— Судебно-медицинский эксперт подтвердит, что это волосы нашей мадемуазель. Нужно будет отдать на экспертизу древесину дупла. Мне кажется, там есть бриллиантовая пыль, — заявил Изидор, рассматривая что-то неясно мерцающее на кончиках своих пальцев.

Все склонились к отверстию в коре.

Инспектор шелковым платком собрал частицы с внутренней поверхности дупла.

Я люблю шелк потому, что он соткан из защитной нити шелковичного червя, а шелковичные черви грызут мои листья. Не знаю, откуда это мне известно. Не то чтобы это мне известно, я это чувствую. Я понимаю отношения между существами, как будто вдыхаю информацию вместе с воздухом.

Так же, как с человеческим голосом, который я слышу, хотя у меня нет ушей. Словно вся моя кора — чувствительная барабанная перепонка.

Мари-Наташа открыла рот от удивления. Она была ошарашена тем, что увидела.

Прямо над дуплом Изидор нашел надпись, много лет назад глубоко вырезанную ножом в коре.

Дерево номер 1: Он это сделал!

Дерево номер 2: Кто?

Дерево номер 3: Тот, кого они окрестили Жоржем.

Дерево номер 2: Что он сделал?

Дерево номер 1: Он сделал движение!

Дерево номер 3: Он вытащил корни из земли?

Дерево номер 1: Нет. Лучше. Он сумел подать знак людям в важный момент их жизни. И сумел изменить их историю.

Дерево номер 2: Подумаешь, я тоже сбрасываю листья. И они у меня такие красивые, что люди их собирают.

Дерево номер 1: Да, но ты делаешь это только осенью.

Дерево номер 3: …А он это сделал в разгаре лета! Вот так. Просто усилием воли.

Дерево номер 2: Я вам не верю.

Дерево номер 1: И это только начало. Теперь мы знаем, что можем воздействовать на человеческий мир.

Облака рассеиваются, я размышляю.

Ты всегда живешь в глубине моей памяти.

Я так любил тебя, Анаис.

В течение веков я видел сотни людей, приходивших дотронуться до меня, поискать трюфели в моих корнях.

Я видел солдат и бандитов со шпагами, с мушкетами, с ружьями.

Каждому кольцу, образовавшемуся вокруг моего сердца, соответствует поколение маленьких человечков, за несколько секунд, с точки зрения моего времени, превращающихся в стариков.

Меня всегда удивляло, что им до такой степени необходимо выразить себя в жестокости.

Раньше они убивали для того, чтобы есть.

Теперь — не знаю зачем.

Наверное, по привычке.

Мы тоже подчинены насилию. Иногда на моих ветках вспыхивают ссоры между листьями. Они воруют друг у друга свет. Те, что остаются в тени, белеют и умирают. За счет моей коры вытягиваются побеги. У нас есть свои хищники, плющи-душители, древоядные насекомые, птицы, выдалбливающие себе гнезда в нашей плоти.

Но это насилие имеет смысл. Мы убиваем для того, чтобы выжить. А смысла человеческого насилия я не понимаю.

Может быть, их слишком много и они агрессивны, и, убивая друг друга, они восстанавливают равновесие. А может быть, им просто скучно.

Долгие века мы вас интересуем только как поленья или бумажная масса.

Мы — не предметы. Как и все обитатели Земли, мы живем, мы воспринимаем то, что происходит в мире, у нас есть свои печали и свои маленькие радости.

Я хотел бы поговорить с вами.

В один прекрасный день, может быть, мы и побеседуем…

А вы этого хотите?

Школа молодых богов

Молодой бог, я только еще набрасывал черновики миров. В начальных классах я тренировался, делая из глины метеориты, а также луны, спутники, но это все были безжизненные камни. В этом году я перешел в старший класс, и нам доверят управлять целыми народами животных четвертого уровня.

Для тех, кто не знает: первый уровень — это минералы, второй — это растения, третий — глупые животные вроде страусов, гиппопотамов, гремучих змей, мальтийских болонок, землероек (ничего увлекательного). Четвертый уровень — животные, обладающие сознанием: муравьи, крысы (очень плохо поддаются управлению) или люди.

Когда работаешь с людьми, сначала нужно иметь дело с отдельным индивидуумом. Потом, очень быстро, к нему присоединяешь уже целые народы.

Отдельный индивидуум — это довольно легко. Берешь человека и следишь за ним от рождения до смерти. Люди, особенно обитатели Земли, очень трогательны в своих безграничных желаниях, вечных тревогах, потребности верить в невесть что. Они умоляют нас выполнить их просьбы, и мы по-своему помогаем им. Мы даем им выиграть в лото, позволяем встретить великую любовь или же, по настроению, устраиваем автокатастрофы, сердечные приступы и обрушиваем дома. Уморительно. Я занимался многими людьми — маленькими, большими, толстыми, худыми, богатыми, бедными. Я давал им выиграть на турнире по теннису и заставлял их держаться почтительно с высшей силой — с нами — о чьем существовании они догадываются.

Когда ты для кого-то все, ты можешь быть очень действенным. Но один человек — работа довольно примитивная. Тут негде развернуться нашему божественному мозгу. А вот в форме стада люди становятся интереснее. Нет ничего страшнее народа. Реакции его непредсказуемы, он может устроить революцию или сменить политический курс, не дав вам времени к этому подготовиться. Вы все время должны держать его в узде. Народ — это как горячий жеребец: он может скинуть вас в канаву или унести в бескрайние дали.

Во время занятий с четвертым уровнем мне доверили для тренировки управлять одним маленьким народом, численностью в тысячу голов: несколько стариков, больных и достаточное количество молодежи, чтобы строить шалаши и создать вооруженную стражу. Я надеялся, что они будут хорошо размножаться, и, должен признаться, что, словно Перетта с кувшином молока в басне Лафонтена, уже представлял, как мои ребята распространятся по всему миру и завоюют его. Но я работал не один. Другие боги-ученики тоже получили по народу для управления. Мои товарищи были моими же конкурентами. За нами следили и нам ставили оценки высшие боги, которые уже помотались по разным Вселенным. Старые бороды, которые вечно читали наставления. И то, и се, и пятое, и десятое. Ты — бог, поэтому ты должен держаться прямо, ты не должен богохульствовать, не должен ковырять в носу, должен содержать в чистоте рабочие инструменты, должен каждый день снаряжать молнии, не должен сажать пятна на одежду, вкушая жертвоприношения. Просто каторга. Что толку в том, что тебе поклоняется твой народ, если какие-то старые перечницы изводят тебя своими нравоучениями!