Сводница (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

— Ненавижу тебя, Рэйнард! — прошептала, зная, что будет дальше. Зная, что он собирается сделать. Прямо сейчас… У нас всего пара мгновений.

Осознание обожгло обидой, болью, непониманием. Мне хотелось уничтожить его в этом миг и наоборот — притянуть к себе крепко-крепко. Так крепко, чтобы чувствовать не только всей кожей, но и самым сердцем!

Память забудет, но не забудет тело. Я не позволю…

Страха не было. Только решимость.

Едва слышный щелчок застежки его брюк прозвучал выстрелом. Лорд замер, забыв, что хотел лишить меня памяти:

— Что ты делаешь?

— Ты сможешь забрать память ума, но не память тела…

Вторая застежка.

— Ты потеряешь честь, — в его глазах медленно разрастался огонь. Слова ничего не значат, я вижу решимость, которую не сдержит хрупкая преграда моей поруганной чести.

— Зато обрету тебя!

На короткий миг показалось, что Рэйнард все же отвергнет меня, что его сила воли переборет древнюю как мир животную страсть, а именно такая сотрясала нас, но этого не случилось.

Одежды быстро не стало, а боль была острой, но недолгой.

Я сжалась вокруг своего мужчины плотным кольцом, закусив губу и примеряясь к новым ощущениям. Вскоре боль сменилась необычным чувством наполненности, удовлетворения, бескрайнего счастья, словно сейчас я, наконец, обрела целостность, обрела саму себя! Сквозь пелену слез я видела пьяные звезды над нами, что расплывались и кружились в диком танце.

Лорд нежно целовал мои губы, ласково очерчивал изгибы обнаженного тела, томительно медленно двигался навстречу, наполняя так, что хотелось захлебнуться от счастья, и отстранялся, опустошая, словно лишая души. Боль сменилась сладкими требовательными спазмами, что заставляли выгибаться блудливой кошкой, впиваться ногтями в твердые плечи лорда, раскрывать бедра, подаваясь навстречу, подстраиваясь заданному ритму. Не было ни стыда, ни страха, ни сожаления. Ни на единый миг. В этот момент я чувствовала себя нужной и любимой. Огнем. Его огнем!

— Я найду тебя, — хрипотца в ослабшем голосе Рэйнарда пронзила тело острым кинжалом удовольствия. — Сквозь время, сквозь миры, — он переплел наши пальцы, подавшись вперед до предела, наполнив меня так, что дрожащие ресницы опустились, не в силах вынести наслаждения. — Ты моя!

— Твоя, — прошептала одними губами, хотя это и так было понятно. Я — его. С самого первого момента, с самой первой встречи, с первого взгляда. Как только пали огненные сполохи с его лица, моя дальнейшая судьба была предречена… Без него меня попросту нет.

Раскаленные ладони показались ледяными. Они неумолимо двигались по горячему телу, приближались к вискам, обжигая на прощание плечи, ключицы, шею…

— Ненавижу, — разрывая поцелуй, кусая его губы, подаваясь бешеному ритму тел.

Огонь вспыхнул перед глазами стремительно и, словно туман, медленным мягким потоком двинулся вниз.

— Ненавижу!

Слезы не в силах затушить этот огонь. Прощальные поцелуи и резкие, почти жестокие движения бедер тут же стирались из памяти. Горячий ком коснулся груди, прокатился по рукам, отозвался спазмом на кончиках пальцев, двинулся к животу, свернулся там обманчиво ласковым зверьком, а затем кинулся в ноги.

Тело, пронзенное острым, ни с чем несравнимым удовольствием, натянулось струной, позволяя чувственным волнам прокатываться от макушки до самых пяток, обжигая низ живота, а затем ослабло. Я слышала теряющееся в огненных вспышках и хороводе звезд дыхание лорда, ощущала тяжесть его расслабленного тела.

Прикосновения отходили на задний план, его образ смывался, лицо, которое я отчаянно пыталась запомнить, хватаясь за него руками, отгородилось огненными сполохами. А потом пустота, в которой лишь едва различимо на прощанье вспыхнуло чье-то «люблю…».

* * *

Пробуждение отзывалось тяжелой болью во всем теле. Мне казалось, словно оно одеревенело. Болела каждая клеточка, каждая мышца, будто я с непривычки весь день провела в седле.

Поворот головы стал настоящей пыткой!

— Ирда! — позвала камеристку, но вместо голоса раздались едва слышные хрипы. — Ирда!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В горле пересохло, голова трещала, зрение смазывало предметы, а события вчерашнего дня я не помнила! Что за дела? Вот я зашла в уборную на свадьбе и… Все! Неужели меня опоили?

Попробовала дотянуться до колокольчика на прикроватной тумбочке, но рука, показалась тяжелой, словно кузнечный молот и едва поднималась от влажных простыней. Сырым было все: подушки, одеяло, мое ночное платье… Точно опоили!

— Ирда! — попробовала позвать снова.

Через несколько минут двери открылись, и вошла непростительно бодрая и румяная девушка:

— Доброе утро, ваша светлость!

Доброе ли, когда просыпаешься вот так и не помнишь событий вчерашнего дня? Я ведь даже не пью! Ощущение с хорошей попойки наверняка примерно такое…

— Что вчера произошло? Я ничего не помню.

— Не переживайте, это последствия удара, — она помогла сесть в кровати и протянула стакан воды. Стекло запотело. Я с вожделением смотрела, как по гранитной стенке стекают капли, а затем залпом опрокинула в себя содержимое, даже не почувствовав. Только горло свело неприятной судорогой.

— Не переживать? У меня провал в памяти! С моей работой это непростительно!

— Вчера вы упали с лестницы во дворце и ударились головой, — спокойно объяснила камеристка. — Вас доставили ночью, велели обеспечить покой и дали целый список всего!

— Список чего? Что я делала во дворце? Кто меня принес?

Я начинала нервничать и камеристка это заметила.

— Пожалуйста, госпожа, только не волнуйтесь, вам нельзя!

— Это беременным нельзя, а мне можно, отвечай же скорей!

Сердце с волнением дернулось и пустилось в неуверенный пляс, на лбу проступила испарина.

— Список рекомендаций по уходу и разрешенных продуктов…

— И ты принимаешь такое от незнакомцев? Или меня принес кто-то знакомый?

Понимаю, что перебивала, но не терпелось восстановить события.

— Нет, я того господина не знаю, но он представился лекарем. Мне показалось, что он заботился о вас. Не знаю, что вы делали во дворце, наверное, были у брата.

Брат!

— Дай мне переговорный кристалл. Срочно!

— Так не велено же волноваться, госпожа! Давайте примем ванну, скоро придет доктор.

— Ирда! — перебила, стирая со лба испарину. Воздуха отчаянно не хватало. — Принеси кристалл и еще воды. Я пока лягу.

Девушка исполнила книксен и убежала, а я и правда прилегла. Сердце колотилось, в него словно иглы втыкали, по телу разливалась раскаленная кровь, я чувствовала огонь остро, как никогда прежде. По лицу и телу стекали ручейки пота, меня лихорадило. То ли сквозь сон, то ли в бреду услышала голос:

— Пряльщица судьбы, защити источник…

В языках танцующего пламени мелькнули едва различимые огненные паутинки, а сердце словно протыкали маленькими шипами. Кто-то невидимый всаживал один за другим. Холодно, жестко, неумолимо, отчего хотелось провалиться в небытие, но не получалось. Дикая боль едва не разрывала жилы, натянутые до предела.

— Следуй нитям… верь силе… впусти источник…

Очередной шип проткнул сердце насквозь.

Я резко распахнула глаза и судорожно втянула воздух открытым ртом.

— Очнулась, — констатировал кто-то и улыбнулся.

С недоумением разглядывала склонившегося надо мной мужчину и перепуганную Ирду за ним, что теребила передник и часто моргала. Что происходит? Что это только что было? Очередное видение, но впервые настолько яркое и абстрактное. Впервые с ощущениями. Через меня будто прошла чья-то боль. Не моя собственная. Боль источника огненной стихии! но разве это возможно? Во мне совершенно точно горел первозданный огонь!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Здравствуйте, герцогиня. Я доктор Штойнхойнт. Ваша магия вышла из-под контроля. Мне пришлось дать вам магический успокоитель, пока вы не сгорели заживо. Вы недавно были рядом с источником?

Огненный источник — вулкан на юге герцогства де Ген. В последний раз мы ездили к его подножию всей семьей перед свадьбой старшего брата на праздник огненного духа. Помню, что испытала невероятный подъем сил. Мы издали любовались, как медленно по склону ползут рыжие змеи магмы, как из жерла вырываются алые языки, облизывая пушистые облака и чудом их не поджигая. Впрочем, небо над вулканом все равно пылало.