Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона - Константин Писаренко

Судя по документу, лидер «боголюбцев», ознакомившись с подробностями собора, быстро перестроился, исправив допущенную оплошность. Обряды на время отошли на второй план. А весь обличительный запал целиком сосредоточился на порочности патриарха, который аналогичную гибкость проявить не смог. Наоборот, опрометчиво подверг остракизму епископа Коломенского Павла. Попытку образумить иерарха предпринял, да успехом та не увенчалась. Упрямство друга Неропова вывело Никона из себя, и слуги по его воле Павла, «из мантии обнажи, жестоце и на лютая биения и наказания предаде». А затем, понимая, что епископ ни за что не отступит, а продолжит протестами разжигать народное недовольство, глава русской церкви в нарушение традиций и закона сам, без соборного решения, лишил узника сана и сослал на Онежское озеро, в Палеостровский Рождественский монастырь. Несчастный мгновенно обрел мученический ореол, и, естественно, Неронов в письмах и Марии Ильиничне, и Ванифатьеву не преминул наряду с иными упомянуть и сей грех патриарха.

Конспиративная активность Неронова, крайне тревожившая Никона, породила еще один «смех» — неряшливую книжную справу. Безусловно, патриарх и без «вологодских» «советчиков» прекрасно понимал, что унификация украинских и русских обрядов при объединении двух народов неизбежна. Провести ее аккуратно и приемлемо для каждой из сторон он и собирался, для чего вскоре после интронизации вызвал из Новгорода в Москву Арсения Грека. В середине сентября 1652 г. «киевлянин» пополнил штат черных попов домашней крестовой церкви патриарха с годовым окладом в размере десяти рублей. Пополнить пополнил, но служить в ней не довелось, по-видимому, ни дня. Никон тут же отправил двух старцев — Зосиму и Арсения — в Новгород для закупки на патриарший счет в казенных и приватных библиотеках греческих и латинских книг и манускриптов. Отобрали свыше ста инкунабул рукописных и печатных — от откровений Иоанна Златоуста и Григория Богослова до размышлений Плутарха. А еще восемнадцать русских «Грамматик». И, похоже, монах Зосима в той миссии играл роль поручителя перед новгородцами за благонадежность мало кому ведомого грека.

Возвращение обоих совпало с хорошими вестями из Чигирина, привезенными митрополитом Навпакты и Арты Гаврилой Власием. Союз Руси с «Черкассами» становился реальностью. Повышалась и актуальность работы Арсения. Ему без проволочек выделили особый «кабинет» — «золотую палату» дворца Бориса Годунова. Здесь старец изучал и анализировал первоисточники, обнаруженные в Новгороде и Москве (патриаршей библиотеке), монастырях Юрьевом, Хутынском (под Новгородом), Троицком и Иосифо-Волоцком (под Москвой), переводил и выписывал необходимые цитаты в особые тетради. Понимание того, что и где придется исправлять, складывалось медленно и постепенно. Важно отметить, что Никон Арсения нисколько не торопил. Более того, позволил отвлекаться от архивных изысканий на преподавание греческого и латинского языков в особой школе для юношества, учрежденной при Чудовом монастыре. Практически Арсений этой школой заведовал. Так что исследование, готовившее почву для великой церковной реформы, не обещало быть скорым. В том числе и по объективным причинам. Ведь ученый не думал ограничиться сокровищами ведущих «древних российских книгохранителниц». «Из прочих градов и честных монастырей» тоже надеялись достать интересный материал. А 7 (17) июня 1653 г. в Москву приехал из долгих странствий Арсений Суханов с подробным описанием греческих обрядов, которые строитель Троицкого подворья наблюдал лично в разных святых местах Османской империи, не исключая Иерусалима. Разумеется, третью часть «Проскинитария» с «чиновником», «како греки церковной чин и пение содержат», тотчас приобщили к делу.

И примерно через месяц, не позднее середины июля 1653 г., Никон предпринял шаг вполне закономерный и, главное, подтверждающий вывод о том, что форсирование обрядовых преобразований никем не планировалось. Не успевшему толком отдохнуть, Суханову поручили вновь отлучиться на турецкий юг, на Афон, к старцам, дабы приобрести у них тексты подлинных греческих православных уставов. В путь троицкий монах тронулся в октябре 1653 г. Накинем год-полтора, необходимые для вояжа туда и обратно. Затем еще полгодика — на творческое осмысление Арсением и патриархом всего собранного по заданной теме. Вырисовывается ориентировочная нижняя временная граница созыва реформационного собора — весна или осень 1655 г. Увы, идеальный вариант не осуществился.

Собор этот, как мы знаем, прошел в конце зимы 1654 г., когда Суханов едва добрался до молдавской столицы — Ясс (цели путешествия — Афонской горы — старец достиг в середине апреля 1654 г.). Церковные проблемы «власти» обсудили впопыхах, на поименное голосование вынесли лишь шесть центральных, прочие вотировали «списком» под красивой формулой: «исправити противо старых харатейных и греческих» образцов. Иными словами, выбор текстов для корректировки богослужебных книг отдавался целиком на волю патриарха. А кому полномочия передоверил Никон? Конечно, тому, кто уже полтора года детально вникал в вопрос — Арсению Греку. И вполне логично, что «киевлянин» в марте 1654 г. на правах главного справщика возглавил коллектив московских печатников. Он — единственный хотя бы более или менее знал, что и как надо менять в подлежащей переизданию литературе. Правда, разобраться до конца во всех тонкостях греко-русского перевода старец не успел. Между тем, покровитель его распорядился выпустить первые две книги — «Служебник» и «Скрижаль» — максимально быстро, к осени. Обе взяли в набор в апреле, для второй дата известна — 25 апреля (5 мая) 1654 г.{55},[9] Но разве по силам одному человеку, к тому же иностранцу, за столь краткий срок свершить что-либо подобное, особенно если ему не все ясно в том, что предстоит сделать?

Неронов, хорошо осведомленный о московских событиях, окрестил «справщика» «лукавым чернецом», однако сам, окажись на месте Арсения, вряд ли исполнил бы труднейшее задание лучше. К тому же в цейтнот «гречанин» попал опять же с легкой руки того же Неронова. Попал в одночасье. В октябре 1653 г. Никон провожал на Восток Суханова, явно не подозревая, что через три месяца будет пороть книжную «горячку». И не порол бы, смирись спасо-каменный «гость» с новым патриаршим курсом. К сожалению, отец Иоанн не смирился и в ноябре бросил сопернику вызов. Никону пришлось выбирать: либо под нарастающим натиском ревнителей старины проявить выдержку и, защищая Арсения от нападок, дождаться, пока ученый отыщет «золотую середину» межконфессионального объединения; либо попробовать внедрить основы реформы, пусть и в сыром виде, в текущем году на волне всеобщей радости в связи с освобождением Смоленска, когда голос оппозиции заметно поутихнет. Патриарх нисколько не сомневался в грядущей победе и выбрал второе, выведя за скобки один пункт — троеперстие. Этот выбор неминуемо отразился на качестве книжного продукта, вместившего в себя множество смешных ляпов, корявых словосочетаний и убогих транскрипций. Над ними частенько иронизируют. Нередко возмущаются преступной небрежностью. Порой не исключают злого умысла. Мол, субъективный фактор сыграл негативную роль. А если объективный?..

14 (24) февраля 1654 г. Алексей Михайлович обнародовал дату прощания с Москвой — в Троицин день, 14 (24) мая 1654 г. 27 февраля (9 марта) из Москвы в Вязьму отправился «наряд» — артиллерия русской армии. Командовал им боярин Ф.Б. Долматов-Карпов. Паралеллыю у Новодевичьего монастыря на поле вновь разбили военный лагерь, где солдаты и офицеры ежедневно упражнялись в оружейных и строевых экзерцициях. 15 (25) марта сюда наведался царь с грузинским царевичем и послами Хмельницкого «смотреть рейтарскаго и солдатскаго ученья». Послы — Семен Зарудный и Павел Тетеря — в Москву пожаловали 12 (22) марта уладить правовой статус Малороссии в составе России — то, о чем старшина просила В.В. Бутурлина в день присяги.

Как и обещал управляющий Большого дворца, все притязания «черкасе» Кремль удовлетворил без заминки, в том числе и особые «привилеи» на выборность всех чинов — от гетмана до рядового «урядника», собственный судебный порядок, на сношения с иноземными государствами при уведомлении царя о каждом контакте, на реестровое казачество в шестьдесят тысяч сабель. Соответствующую грамоту Алексей Михайлович подписал 27 марта (6 апреля) 1654 г. Подтверждая нерушимость уклада жизни, сложившегося у украинцев «духовного и мирского» звания, она автоматически гарантировала и неприкосновенность религиозной практики, устоявшейся в Киевской митрополии. Так что рано или поздно, а различия в обрядах двух народов спровоцировали бы конфликты. Обязательство не трогать самобытность «черкасе» вынуждало Москву во имя укрепления образовавшейся смычки принести в жертву свои обычаи и каноны. Для человека с улицы это была цена за освобождение Смоленска, воскрешавшее веру русской нации в себя. Но сочтет ли он подобное объяснение достаточным, Никону еще только предстояло узнать.