Рокоссовский - Владислав Кардашов

– Я же говорил – вилка! – усмехается Рокоссовский и отряхивает кирпичную пыль с фуражки.

А вот другой подобный эпизод, случившийся несколько ранее. В первые дни сражений под Ярцевом наблюдательный пункт Рокоссовского находился очень близко от линии фронта, на опушке леса, не далее километра от расположения стрелковой части, занявшей оборону. По позициям части гитлеровцы вели редкий артиллерийский огонь. Желая проверить, как пехота окопалась, Рокоссовский вместе с генералом И. П. Камерой, своим старым товарищем по службе в Забайкалье, а ныне начальником артиллерии группы, отправились к расположению пехоты.

Они не успели отойти далеко, как из-за высоты, удаленной от позиции наших войск километра на два, появилась пехота противника, а за нею около десятка танков. Советские пехотинцы открыли огонь из пулеметов по врагу, потом начала стрелять гаубичная батарея. Генералы остановились и наблюдали за боем.

– Справа на опушке должна развернуться противотанковая 76-миллиметровая батарея. Прямой наводкой будет бить, – сказал генерал Камера.

– Ну что же, для начала неплохо, – отозвался Рокоссовский.

Действительно, пехотинцы врага залегли, танки приостановили движение. Бой складывался в нашу пользу, казалось, оснований для беспокойства не было. Но вот над полем боя появились «юнкерсы». Построившись в круг, они стали пикировать на окопы наших солдат. В то же время усилился огонь вражеской артиллерии, двинулись вперед, стреляя с ходу, танки, поддерживая атакующих автоматчиков. И советские бойцы не выдержали; сначала к лесу из окопов побежали одиночки, затем группы... Тяжело смотреть на бегущих солдат, особенно если это твои солдаты!

Вдруг бойцы начали останавливаться, послышались голоса:

– Стой! Куда бежишь? Назад!..

– Не видишь – генералы стоят... Назад!

Генералы, действительно, на виду у всех стояли во весь рост и спокойно смотрели на бегущих. Это произвело сильное впечатление. Паника прекратилась, пехотинцы вернулись в свои окопы и вновь открыли огонь, заставив пехоту врага залечь снова. К этому времени батарея противотанковых орудий уже начала стрелять прямой наводкой по танкам.

Атака гитлеровцев сорвалась.

Это только немногие случаи, когда в боях восточнее Ярцева уверенность и спокойствие генерала Рокоссовского передавались его подчиненным и оказывали л конечном счете решающее влияние на исход событий. Впоследствии Рокоссовский напишет: «Я не сторонник ненужной напускной бравады, как и бесцельной храбрости-рисовки. Это нехорошо. Это ниже правил поведения командира. Но порою нужно быть выше правил». В боях за Ярцево генерал Рокоссовский постоянно был «выше правил».

Масштаб боевых действий группы Рокоссовского быстро расширялся, в ее состав входили все новые и новые части и соединения. Управлять группой с помощью импровизированного штаба становилось все труднее. К тому же многие командиры штаба уже в первую неделю боев были убиты и ранены – держаться приходилось все время около передовой. Рокоссовский несколько раз просил командование прислать ему штаб. Просьба эта была выполнена. 21 июля штаб 7-го мехкорпуса, выведенный неделю назад на переформирование в район Вязьмы, получил приказание командующего фронтом поступить в распоряжение Рокоссовского. Глубокой ночью 22 июля командир корпуса В. И. Виноградов, начальник штаба М. С. Малинин и командующий артиллерией В. И. Казаков добрались до окрестностей Ярцева и стали разыскивать Рокоссовского. Во время поисков они столкнулись с генерал-лейтенантом А. И. Еременко, заместителем командующего фронтом, которому также был нужен Рокоссовский.

Уже под утро они вместе разыскали командующего группой. Нельзя сказать, что Рокоссовский отдыхал с комфортом – он спал в своей легковой машине ЗИС-101. Еременко начал будить Рокоссовского, и когда тот спросонья не мог понять, почему его будят, почти ласково сказал:

– Вставай, вставай, Костя!

На глазах у вновь прибывших Еременко и Рокоссовский дружески обнялись: они были старыми знакомыми по службе в Забайкалье и Белоруссии. Последовали вопросы о положении дел в группе Рокоссовского. Еременко дал указание действовать активно в районах Соловьевской и Ратчинской переправ и вскоре уехал. Рокоссовский стал знакомиться со своими будущими подчиненными. Маршал артиллерии В. И. Казаков вспоминал впоследствии: «Константин Константинович был сдержан и уравновешен. Выводы о создавшейся обстановке он делал ясные, определенные и неопровержимые по своей логике. Высокий, стройный и подтянутый, он сразу располагал к себе открытой улыбкой и мягкой речью с чуть заметным польским акцентом».

С подполковником Г. Н. Орлом разговор был коротким и деловым:

– Вы танкист случайный или квалифицированный? – спросил его Рокоссовский.

– Я в 1937 году окончил бронетанковую академию.

– Хорошо, мне такой и нужен. Здесь у нас танки и артиллерия играют решающую роль. Немедленно приступайте к работе.

Рокоссовский мог быть доволен: в его распоряжении оказывался штаб в полном составе, со всеми отделами, радиостанцией, штабными машинами, оборудованием – одним словом, всем, что необходимо для руководства крупным соединением и чего ему так не хватало. Возглавил штаб полковник Малинин. И то, что штаб группы находится теперь в твердых руках, командующий почувствовал, даже в мелочах, уже на следующее утро. Предоставим ему слово:

«Подъезжает на мотоцикле девушка-красноармеец.

– В чем дело?

– Завтрак товарищу командующему.

– Откуда?

– Из штаба.

До этого командующий группой войск спал, как и все, под сосной или в машине, ел из солдатского котелка. Вилка и свежая салфетка показались вещами из другого мира».

Работать после прибытия штаба Рокоссовскому стало легче. К тому же в конце июля 1941 года положение его группы упрочилось, она получила возможность, собрав все имеющиеся силы, даже перейти в наступление. Удар был неожиданным для противника: еще накануне он пытался атаковать и был отбит. В результате наступления группа Рокоссовского овладела Ярцевом, сумела форсировать Вопь и закрепиться на западном ее берегу. Попытки немцев ликвидировать эти плацдармы не удались. Вскоре фашисты начади окапываться, что служило первым признаком отказа от наступления в восточном направлении.

Действуя активно на ярцевском участке, Рокоссовский ни на минуту не забывал и о переправах через Днепр, находившихся южнее. Гитлеровцы постоянно стремились прервать сообщение с 16-й и 20-й армиями. У переправ почти ежедневно кипели бои, в которых неизменно с самой лучшей стороны отличались бойцы Лизюкова. Ценой больших потерь немецко-фашистским войскам на некоторое время удалось захватить переправы, но вскоре войска Рокоссовского восстановили положение. В начале августа 16-я и 20-я армии получили приказание прекратить оборону Смоленска и через Соловьевскую и Ратчинскую переправы у Днепра отойти на его восточный берег. С утра 3 августа эта невероятно трудная переправа началась.

С высокого холма в нескольких километрах от Днепра, наблюдал за ней Рокоссовский. На многие километры вокруг столбы черного дыма застилали небо: это горели подожженные врагом древние села Смоленщины. Противник держал переправы под непрерывным артиллерийским огнем. Снаряды ложились или прямо в воду, поблизости от понтонных мостов, или же на берегу. Фонтаны воды и земли обрушивались на понтоны. Но войска продолжали переправляться. К середине дня гитлеровцы разрушили мосты. С большим трудом восстановить переправу удалось только к следующему утру. Так, под огнем немецкой артиллерии и постоянной бомбежкой вражеских самолетов в этот и в последующие дни героические защитники Смоленска, руководимые своими командирами – М. Ф. Лукиным и П. А. Курочкиным, организованно переправились на восточный берег Днепра.

Утром 7 августа маршал Тимошенко вызвал Рокоссовского к телефону:

– Поедем к героям Смоленска... примешь 16-ю армию.

Отправились, однако, в 20-ю армию. Здесь на командном пункте армии в березняке у деревни Васильки собралась большая группа командиров. Лукина из машины пришлось выносить, без посторонней помощи он не мог двигаться: во время переправы через Днепр возникла пробка, командарм наводил порядок, и один из грузовиков сильно повредил ему ногу.

Поздравив вырвавшихся из окружения командиров с правительственными наградами, маршал Тимошенко сообщил об изменениях в руководстве: П. А. Курочкина отзывали в Москву, командующим 20-й армией назначался М. Ф. Лукин, а командармом 16-й – Рокоссовский. По просьбе Рокоссовского начальником штаба 16-й армии был назначен М. С. Малинин, командующим артиллерией – В. И. Казаков, – за две недели совместных боев под Ярцевом командующий группой сумел уже узнать и оценить боевые и деловые качества этих командиров.

Командующий фронтом около полудня уехал. Член военного совета 16-й армии А. А. Лобачев, собираясь покинуть КП 20-й армии, спросил нового командующего: