Винтовка Фергюсона - Луис Ламур

В панике, перепуганный донельзя, я оттолкнул руку и взгромоздился на ноги. Фолви впал в неистовство и атаковал с обеих рук. Теснит меня дальше и дальше, кулаки молотят, целясь в лицо, и я не могу опомниться, не могу оборониться от ударов. Я упал на колени, и собственное рвение его подвело, пронеся по инерции дальше, чем надо. Чуть не свалившись, он выпрямился, как и я, и насел на меня со свирепостью тигра. Я не мог вставить ни единого удара, только прижимал локти к телу, заслоняя кистями рук лицо. Если бы он чуть меньше торопился, то, может быть, кончил бы со мной тогда: ярость нападения сметала меня с места. Я много занимался боксом, но подобного противника не встречал ни разу, а град ударов не слабел. В конце концов в полном отчаянии я сделал нырок, так, что моя голова пришлась ему на уровне груди, и саданул обеими руками в корпус.

Он оттолкнул меня, въехал с короткой дистанции в подбородок, я стряхнул удар и вошел в ближний бой, вбивая с размаху кулаки в туловище, и затем моя правая взлетела в страшном апперкоте, легшем в подбородок. Фолви пошатнулся, колени под ним подогнулись, и в падении его рука потянулась к ножу.

Ухватила рукоять, и клинок взметнулся в остервенелом замахе, норовя располосовать живот. Развалил бы меня от бока до бока, случись достать. Блеснул на свету мой собственный нож. Тут я кое-что умел. Фолви двинулся ко мне, но я был готов, нож низко, где тело противника изобилует мягкими частями. Он ударил опять, но я отвел удар своим клинком, его нож соскользнул и ушел вбок. Я шагнул к нему, чтобы резать, и нож Фолви появился опять, на пути вверх. Я увидел его слишком поздно, но попытался избежать подготовленной ловушки. Стремительный удар был направлен мне в подбрюшье, и я смог сделать только одну вещь. Воспользовавшись плечом Фолви как точкой опоры, я вертанулся на носке одной ноги, описал полный круг. Лезвие прошло мимо… кажется… и я лежал на земле навзничь.

Он резко повернулся ко мне, нож наготове — для смертельного удара. Меня прошиб холодный пот. В первый раз до меня по-настоящему дошло, во что я ввязался. В вихре активности, в горячке боя я как-то умудрился не допехать, что дело неизбежно кончится смертью одного из нас. Подсознательно это, конечно, помня. В эту минуту, глядя на возвышающегося надо мной врага, в его полыхающие молниями глаза, в черты лица, изуродованные звериной лютостью, я ощутил, что хочу жить.

Он двинулся ко мне. Держа нож острием к противнику, я опустил свободную ладонь на землю сбоку. Как вернуться в вертикальное положение, обойдя жуткий миг неустойчивого равновесия при вставании, когда с человеком так легко расправиться? Он кружил около меня, я повернулся по часовой стрелке, оставаясь к нему ногами, затем он ступил ближе.

Я немедленно зацепил ногой его щиколотку и резко выбросил пятку по направлению к коленной чашечке.

Удар должен был сломать ему ногу, но он бросился на спину, и пятка скользнула по икре, не причинив вреда. Тут же мы оба оказались на ногах лицом друг к другу.

И презрение, и страх ушли. Было только исступление, жажда убить и осознание — с его стороны, как и с моей, — что пути назад нет: жребий брошен, и пощады не будет.

Неожиданно во мне возникла уверенность. До сих пор я жив, отплачивал недругу той же монетой, и это он первым обратился к стали. А клинок в моей руке… как давно он принадлежит моей семье! Некогда из Индии, сколько в нем истории, истории Чантри и других, направлявших великолепнейший металл в мире. Победной волной хлынула надежда. С этим ножом в руке…

Пришла атака. Несущая смерть.

Скорость. Нож метнулся вперед, словно змеиное жало, и я почувствовал укус в плечо. Небольшой, но еще несколько таких… Многие, сражаясь на ножах, применяли именно такую тактику: наносили мелкие порезы кончиком ножа, мгновенно отдергивая руку, не подходя близко, и в пару-тройку минут человек исходил кровью из двадцати ранок, неуклонно слабея.

Но мой враг не хотел тянуть время. Заставить опасаться, уменьшить угрозу с моей стороны, пока он высматривает возможность для решающего удара, — да. Пошел вокруг меня боком, не ослабляя готовности. Опять рядом нож, я чуть опаздываю отвести. Еще разрез, теперь на моей вооруженной руке кровь проступает в двух местах.

Я немного опустил руку, приблизил к туловищу. Его глаза прыгнули к моим, и я с коварным умыслом изобразил слабость, отодвинулся подальше. Он нанес ложный удар, я шагнул назад так торопливо, что споткнулся. Он еще не уверился в своем преимуществе, однако сделал еще один мгновенный выпад, в этот раз я парировал успешно, но притворился неуклюжим.

Неожиданно шагнув вперед, он с силой полоснул мне по глазам, я закрылся, и на какое-то мгновение — ножи сомкнуты в замок силой мышц — мы застыли лицом к лицу.

— А вот теперь я тебя убью, Профессор, — мягко, с небольшой улыбкой.

— Да? — сказал я, затем отступил, как бы теряя силы, но продолжая прижимать свой клинок плотно к его.

Он резко оторвался, имитировал выпад, мой контрудар выглядел, будто рука у меня деревенеет либо слабеет. Все еще недоверчиво, он переступал боком, кружил, выжидая удачный момент. И он пришел.

Мое острие слегка опустилось, и, как будто борясь со слабостью, я поднял плечо выше и отодвинул руку вправо, открывая корпус. Хотя это являлось уловкой, спровоцированное нападение произошло столь внезапно и стремительно, что почти увенчалось успехом.

Он вытянулся в броске, доставая мой живот. Меня спас только моментальный поворот всем телом и несильный отклоняющий удар — левой ладонью по атакующей руке выше кисти. Выпад прошел мимо, распоров мне спереди рубашку. Тут же мой клинок ударил вниз. Кулак повернулся и пошел вниз и к себе, большим пальцем. Он увидел его слишком поздно, попытался отбить мою руку, не попал, и нож вошел куда надлежало, в солнечное сплетение, по самую рукоять.

Впечатавшийся за лезвием кулак исторг из него короткий крик. Левой рукой я с силой толкнул его в плечо, прочь, освобождая оружие. Потекла кровь, выходя из глубокой колотой раны, пропитывая рубашку, заливая все тело спереди. Он шагнул ко мне, я отступил. Пырять его еще раз я не хотел, сам получить ножом — тоже, и время моего недруга уже истекло.

— Чертов проклятый сукин сын! — Он упал на колени, а я подошел к «фергюсону» и поднял его с земли. Воткнул нож глубоко в почву, вытащил и кинул в ножны. Поднял дуло на уровень бедра.

— Берите его и убирайтесь! — приказал я.

Кроме моего, здесь были и другие ружья, все наготове. Команда бывшего пирата поглядела на своего вождя, поверженного и истекающего кровью, затем на наши винтовки.

— А ну его к чертовой матери! — буркнул один из них. — Там и клада-то никогда никакого не было.