Голубой пакет - Георгий Брянцев

Туманова покачала головой.

— Ни у кого…

— Погоди, — нахмурился Чернопятов, — ничего не понимаю! Откуда ты пришла?

— Из леса.

— Из леса? — протянул Чернопятов. — А ты знаешь, что тебя ищут?

— Еще бы не знать! На два объявления наткнулась. Смотрю на свое фото, а холодок по спине бегает. И ноги, как ватные. А при входе в город, у моста, проверили документы. Пережила бог знает что.

— Какие документы? — недоуменно спросил Чернопятов. — А ну покажи!

Туманова подала завернутые в носовой платок и изрядно потертые бумажки: удостоверение и пропуск на имя Решетниковой Дарьи Семеновны.

— Вы, Григорий Афанасьевич, говорили относительно деревни Лужки, — улыбнулась Юлия Васильевна, — а я, выходит, и в самом деле лужковская.

— Как попали они к тебе? — хмуря лоб, спросил Чернопятов.

— Сейчас расскажу. Дело в том, что на мне до этого было такое платье, показываться в котором в городе я не могла ни при каких условиях. Платье надо было сменить, и я пошла на риск. Я выбралась на проселок, что идет вдоль края леса, засела в кустах и стала выжидать. Просидела с час, но ничего подходящего не появлялось. Я начала уже терять надежду, и вдруг на дороге показалась женщина средних лет с девочкой-подростком. Я вышла из укрытия и остановила ее. Я пустила слезу и наврала ей, что скрываюсь от угона в Германию и что мне надо обязательно сменить одежду. Вначале она будто не поверила мне, потом заинтересовалась, разглядела мое нарядное платье и согласилась отдать свою одежду. Мы начали переодеваться, и она, как мне показалось, стремилась ускорить эту процедуру больше меня. Думаю, что решающую роль в успехе обмена сыграло мое платье, а не слезы, которые я пустила.

— Ну, а документы, документы откуда? — продолжал допытываться Чернопятов, держа в руках удостоверение и пропуск.

Туманова вывернула наизнанку глубокий врезной карман юбки и рассмеялась:

— Эта тетя так торопилась избавиться от моего общества, что забыла вынуть документы, вот отсюда. Мне просто повезло.

— Вообще тебе везет, — ухмыльнулся Чернопятов. — А ты знаешь, кто такая Дашка Решетникова?

— Нет, конечно.

— Ловкая спекулянтка, жена лужковского полицая, вреднющая и языкастая бабенка. Об этом происшествии она раззвонит на всю губернию и еще приукрасит. Если уже не раззвонила.

— Кто же мог знать?! Да и что мне оставалось делать?

— Да… пожалуй. Но теперь эти бумажонки в огонь, — проговорил Чернопятов и, чиркнув зажигалкой, запалил документы. — Они свое дело сделали. И твое счастье, что все обошлось благополучно. А мы-то, мы-то… — продолжал он. — Выследили ночью «пятерку» и навалились на нее. Перебили охрану, освободили арестованных, а тебя нет. Оказывается, ты в «шестерке» была. Но теперь рассказывай главное: кто тебя выручил?

— О, это длинная история! — Юля сдвинула брови. — Очень длинная. Все расскажу по порядку. Но у меня к вам еще несколько вопросов.

— Давай, родная!

— Вы личный состав здешнего гестапо знаете?

— Примерно, да.

— Кто такой Штауфер?

— Начальник гестапо.

— А Грундт?

— Иоганн Грундт? Это — страшный человек. Он по должности младше Штауфера, обычный следователь, а по чину старше. Он штурмбаннфюрер СС. Рук Грундта не миновала ни одна жертва, попавшая в гестапо.

— А фамилия Герц вам о чем-нибудь говорит?

— Герц… Герц…

— Да, Роберт Герц.

Чернопятов прищурил один глаз, покрутил ус.

— Не слышал. Возможно, новенький. А ты не спутала?

— Нет, именно Герц. Стажер гестапо.

— Стажеров и референтов там полно. Но можно выяснить.

— Пока не стоит. Теперь дайте мне чего-нибудь перекусить.

Чернопятов всплеснул руками:

— Какой же я дурак! И не спросил! Сейчас, дочка!… Ведь я здесь живу… — и Чернопятов полез под верстак.

56

По лесу в это время пробиралась группа капитана Дмитриевского. Все были одеты в пятнистые маскировочные халаты и терялись в них среди сочной и яркой зелени травы и кустистых зарослей. На правом фланге, пружинисто натягивая длинный поводок, шла крупная серой окраски овчарка.

Вокруг стояла тишина и прохлада. Лучи полуденного солнца, процеживаясь сквозь переплетение ветвей, устилали землю веселыми светлыми пятнами.

И только птичья перекличка и легкое шуршание движущихся людей нарушали лесной покой.

Как и рассчитывало командование, внезапный налет советских бомбардировщиков на аэродром и железнодорожный узел внес такой переполох в ряды Гореловского гарнизона, что с успехом можно было выбросить не только группу Дмитриевского, но и целый десант.

Разведчики приземлились в пяти километрах от той поляны, на которую опустилась Туманова, стало быть, в двенадцати километрах от Горелова. Ночь они провели невдалеке от места приземления, а с утра приступили к осмотру леса, двигаясь по направлению к городу.

Дмитриевский растянул группу в цепочку, на зрительные интервалы. Он не тешил себя надеждой, что обнаружит что-либо в районе, сравнительно далеком от города, но, помня советы полковника Бакланова, действовал осторожно. Когда по расчетам до города оставалось километров девять, а до большой поляны — всего два, от проводника поступил по цепи знак тревоги.

Сержант Волков, проводник овчарки, поманил к себе капитана вплотную.

— В чем дело? — тихо спросил Дмитриевский.

— Следы, товарищ гвардии капитан, — также тихо ответил тот и показал рукой.

В трех местах на песчаной почве ясно различались следы: прошли трое, оставив отпечатки подошв, подбитых подковами и гвоздями.

— А почему ваш Морж так волнуется? — спросил Дмитриевский, посмотрев на широкогрудого, здоровенного пса. Морж рвался с поводка, шерсть на его загривке стояла дыбом.

— Людей ведет собака, и он ее учуял, — ответил Волков.

— Собака? — переспросил капитан.

— Так точно! — подтвердил Волков. — Вот ее след, — показал он на едва заметные круглые отпечатки, идущие вперемежку со следами человеческих ног. — Рослая собака, видно, овчарка.

Капитан повел группу по следам. Они уходили в лес от шоссе, через шесть километров круто повернули влево, через овражек, и еще раз влево. Теперь они тянулись перпендикулярно шоссе и параллельно своему первоначальному движению.

— Челночный поиск, — доложил проводник собаки. — Они кого-то разыскивают.

Дмитриевский разрешил сделать короткий привал. Люди перекусили, покурили. Обменялись мнениями.

Капитан разбил группу на две части. Одну послал по следу, а вторую выдвинул вперед, параллельно шоссе, и оставил в засаде.

Через полчаса на месте привала уже никого не было.

57

Прислонившись к верстаку, Чернопятов внимательно слушал Туманову.

— Я понимаю, Григорий Афанасьевич, — говорила она торопливо, — не имея радио, мы не сможем вызвать самолет. Партизанский отряд ушел из района, связи с ним нет… Остается единственный выход: нести голубой пакет к линии фронта.

— И мы поможем тебе, Юля, поможем. Бросим все силы!

— Что ж, давайте действовать, — заключила девушка.

— Завтра утром решим все.

— А как же быть с Герцем? — спросила она.

Чернопятов пощипал усы, подумал и ответил:

— Я одобряю твое решение. Пиши! — он выдвинул ящик верстака и вытянул из него засаленный конверт и листок бумаги с опаленным углом. Из кармана извлек огрызок химического карандаша и подал его Юле.

Пока она занималась письмом, Чернопятов раздвинул под верстаком железный хлам, тщательно прошелся веником по расчищенному месту, разостлал на нем матрац и свое пальто.

— Вот, — подала Туманова заклеенный конверт.

— Так… Пойдет, как срочное, — заметил Чернопятов. — Сейчас я это дело организую, а ты, дочка, полезай-ка туда! — и он указал рукой под верстак.

Девушка улыбнулась:

— Умещусь?

— Жилплощадь можно увеличить, тазы и кастрюли передвигаются.

Когда Туманова влезла в свое укрытие, Чернопятов обложил верстак листами железа и сказал:

— Вернусь поздно. Отдыхай, Юлия Васильевна.

58

Солнце пало за горизонт и острыми огненными пиками своих лучей воткнулось в нагромождение темно-дымчатых облаков, как бы осветив их изнутри. Постепенно выцветали краски неба.

С двух балконов здания гестапо, украшенных старинными лепными карнизами, устало свисали тяжелые и неподвижные флаги со свастикой.

Один караульный, с автоматом в руках, мерно расхаживал вдоль фасада гестапо, а другой стоял в неподвижной позе у главного входа.

На площадь из узкой незамощенной улицы, подняв облако пыли, вылетел мотоциклист. Сделав полукруг, он подкатил к гестапо, сбросил газ, притормозил и соскочил с седла. Предъявив пропуск часовому, мотоциклист бросился вверх по ступенькам, пробежал по коридору и застыл у массивных высоких дверей. Прежде чем постучать, он поправил поясной ремень, кобуру с пистолетом, подтянулся.