Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара - Дмитрий Анатольевич Стешин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подборка «медицины» поражает. Это либо советские препараты, извлеченные с каких-то замшелых складов, либо новенькие подарки из США и ЕС. Из украинского — только зеленка и спирт. Впрочем, спирт давно выпит. В алкогольном безумии тут расписывали стены: «Слава Украине!» и «Хочешь мира — готовься к войне! Украина по-над усе! Слава нации!».
Помогаем начмеду батальона «Восток» Ольге вытащить раскисшую коробку с какими-то препаратами. Говорит:
— Здесь много чего с хорошими сроками хранения, готовились воевать долго…
Начмед перебирает фольгированные вакуумные упаковки:
— Это — покрытие для хирургического стола, это — чтобы отогреть переохлажденного, химические грелки… Это — устройство, чтоб восстановить дыхание… Сколько стоит? Не знаю, у нас такое не продается. Но вообще такой пакет может стоить жизни.
Шевелю ногой кучу медицинского хлама и нахожу россыпь красных контейнеров со знаком биологического заражения. Сделаны в США. В желтые контейнеры собирают шприцы, иглы, скальпели, их часто можно встретить в тату-салонах, например. Но эти — красные! Значит, для особо опасных биоматериалов — жидкостей, крови, тканей. Зачем они здесь, на войне? Никто не знает и ответить некому. Те, кто мог что-то рассказать, в черных мешках за горой кокса.
Выходим на поверхность с другой стороны штольни. Тишина давит. «Востоковец» Влад без остановки вертит головой — пытается контролировать обстановку, но в хаосе труб и ржавых конструкций это сделать просто невозможно. Вокруг постоянно что-то звякает, бренчит — ветер играет сорванным металлом. Или не ветер?
Ольга вдруг говорит нам:
— Мне здесь не нравится.
Мы как-то пропускаем эту фразу между ушей, нам тут тоже не очень. Ольга повторяет еще раз, с нажимом: «Мне не нравится здесь», и мы понимаем, что барышня, прошедшая всю эту войну с 2014 года, включая Донецкий аэропорт, просто так беспокоиться не будет. Прислушиваемся к женскому чутью.
Грузим в машину собранные трофеи, и тут к нам неожиданно подходит молодой офицер, как и мы, весь перепачканный коксовой пылью. Говорит, что его команда уже третий день собирает по заводу автотехнику, вот «сейчас украинский КрАЗ перевернутый пытаемся на колеса поставить». Спрашиваем, остались ли на заводе какие-то группы противника. Парень пожимает плечами:
— Мы не видели, но нашли их лежку. Там человек 20 ныкалось. И на стене дни отмечали — 62 дня там просидели, то есть до прошлой недели сидели. А в конце написали: «Попробуем свалить, помоги нам Бог».
28 апреля 2022 года
КОНЦЕРТ ЧИЧЕРИНОЙ НА «АЗОВСТАЛИ» В «ДЕНЬ ТИШИНЫ»
ЛЖИВЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ
Единственное, чем нас можно удивить, — тишиной на «Азовстали». Не прилетает и не вылетает (как тут говорят об артиллерийских выстрелах), птицы ожили в пробивающейся промзоновской «зеленке», а тюльпаны, наоборот, уже отцветают, выворачивая листья наизнанку.
Концерт Юлии Чичериной на «Азовстали», в бывшем временном командном пункте «Востока»
Уже третий день с засевшими в подземельях завода нацистами ведутся переговоры. «Азовцы» врут и выкручиваются. В понедельник они запросили тишины. Ровно в 15.00 тишина настала. Стали согласовывать заводскую проходную для сдачи. Центральная сначала устроила, потом нет. Решили перенести на вторник, а лучше «зайдите в среду». Территорию «Азовстали» контролировали наши беспилотники, и один из операторов заметил, как в разгар переговоров нацисты пытаются перетащить из цеха в цех поломанный или подбитый танк. К переговорам тут же подключилось звено стратегических бомбардировщиков, а люди «доброй воли», наоборот, отключились.
Такая же клоунада повторилась во вторник, закончилось ожидаемо: было слышно, как над базой батальона ДНР «Восток», невидимые из-за чудовищной высоты, прошли бомбардировщики, а потом землю качнуло несколько раз.
БАБУШКА И РАЗВАЛИНЫ
К среде нацисты «дозрели» до осмысления, им дали возможность все обдумать еще раз и концерт Юлии Чичериной решили все-таки устроить прямо на передовой, в гигантском заводском ангаре «Азовстали». Еще несколько дней назад, певицу здесь просто бы никто не услышал из-за канонады.
Я везу на этот концерт принаряженных в чистое камуфляжное «востоковцев». Мы опаздываем, потому что начмед батальона Ольга несколько задержалась со сборами, свято выдерживая все базовые женские принципы даже на войне. Начмед разговаривает с политруком Славой, говорят о людях, которых мы освободили несколько дней назад. Это горький разговор с обязательной, стандартной формулировкой: «Все эти годы ИМ было нормально». Ольга рассказывает:
— Вывозила из Мариуполя в Донецк бабушку. А она мне: «Вы мой дом разрушили, а я что-то не вижу, чтобы вас бомбили сильно! Где ваши развалины?» Я ей объяснила, что везу ее в безопасный район, где редко обстреливают…
В зеркальце вижу, что Слава изменяется в лице. Он был все последние месяцы на передовой, имеет право на такие суждения:
— Хуже нацистов только обыватели. Да, хуже! Они виноваты в том, что молчали, приспосабливались, думали, что «и так проживем»…
Ольга вдруг приводит неожиданный пример:
— Видела фотографии какого-то украинского детского казачьего подразделения из Запорожья. Им выдали нагайки и травматические пистолеты. Пацану — пистолет! Да он мечтать о таком не мог! Ну, они и ходили, порядок наводили, в майках с рунами. Родня говорила, они даже милицию посылали свободно. А родители-то что думали, когда детей в эту дружину отправляли?
Тут уже я не выдерживаю:
— Родители думали о будущем своих деток и совсем не думали, что оно может быстро измениться с минуса на плюс. Представляю, как они сейчас ерзают!
«МАХАТЬ РУССКИМ БОЯЛИСЬ, НО УЛЫБАЛИСЬ»
Сцену организовали в огромном заводском ангаре со следами прилетов: несколько недель назад в нем погиб авианаводчик, тогда у нацистов с «Азовстали» еще были минометные мины и снаряды. Сейчас здесь относительно безопасно. Зал вышел стильный, амфитеатр построили из ящиков от снарядов. Собрались все, кто мог, с ближайших позиций. До самого «замка Саурона», как в народе теперь зовут бункеры «Азовстали» с засевшими нацистами, тут пара километров, не больше. Я знал, что Юля Чичерина за последние недели объездила все освобожденное побережье Азовского моря, до самого Крыма. Поэтому спросил: как люди там встречают наших? Все ли понимают? Чего ждут?
— С Мариуполем история ясная. Тут поняли, что восемь лет происходило с остальным Донбассом. Не хочу быть циничной, но они испытали то же горе. Люди после таких бед становятся другими.
— Какими?
— Более отзывчивыми и человечными. А на остальных территориях просто стало чуть сложней жить — включили комендантский час, стало хуже с бытом, товарами, продуктами, но горя там не хапнули. Есть люди, которые говорят: «Мы
