Московские адреса Льва Толстого. К 200-летию Отечественной войны 1812 года - Александр Васькин

Еще одно важное дело, инициатором которого явился Толстой, – создание в 1884 г. издательства «Посредник». Как говорила Софья Андреевна, ее муж был «помешан на чтении для народа». Лев Николаевич был убежден, что «для народа, кормящего всех нас, для большой публики ничего не сделано. Этот народ, как галчата голодные с раскрытыми ртами, ждет духовной пиши, и вместо хлеба ему предлагают лубочные издатели камень…». Духовная пища, которой «Посредник» начал кормить большую публику, состояла из книг Чехова, Бунина, Гаршина, Салтыкова-Щедрина, Островского и, конечно, самого Льва Николаевича. В марте 1885 г. среди прочих были изданы «Кавказский пленник» и «Чем люди живы».

Стоили книги сущие копейки, т. к. авторы «Посредника» отказывались от гонорара. «Посредник» находился в Долгом переулке (дом не сохранился), куда часто ходил Толстой. Руководили издательством толстовские единомышленники В.Г. Чертков и И.И. Горбунов-Посадов.

Течение московской жизни в 1890-е гг. все больше поворачивает Толстого в сторону труда умственного, а не физического. Льву Николаевичу, одолеваемому болезнями, идет уже седьмой десяток: «Поглощает теперь всю мою жизнь писание. Утро от 9 до 12, до часу иногда, пишу, потом завтракаю, отдыхаю, потом хожу или колю дрова, хотя сил уже становится меньше, потом обедаю… потом письма или посетители. Но все это по энергии жизни, направленной на это, относится к утренней работе как 1:10. Вся жизнь сосредоточивается в утреннем писании». А также, добавим, во встречах с прежними и новыми знакомыми.

Так, веселым и запоминающимся вышел в Хамовниках первый день Нового 1894-го года. Во время вечернего чая, на котором присутствовал и Лев Николаевич, разговаривая с гостями, послышался звонок, и вскоре дети с радостью объявили, что приехали ряженые. На лице Толстого пробежала улыбка недовольства. Но двери отворились, и в залу вошло несколько почтенных, хорошо известных Москве лиц, художников, литераторов и ученых. Все были несколько удивлены и встали со своих мест, чтобы поздороваться с вошедшими. Но удивление достигло высших пределов, когда среди вошедших заметили… человека, очень похожего на Толстого, в темно-серой блузе, подпоясанной ремнем, с заложенными за него пальцами, который подошел к настоящему Льву Николаевичу и, протягивая ему руку, сказал: «Здравствуйте». Два Льва Николаевича поздоровались, и настоящий Толстой с недоумением рассматривал своими близорукими глазами своего двойника. Это оказался искусно загримированный его друг Лопатин. Помню, что такой же эффект произвели загримированные И.Е. Репиным, Вл. Серг. Соловьевым, А.Г. Рубинштейном и другими. Напряженное недоумение сменилось вскоре бурным весельем, среди которого слышался и громкий хохот Льва Николаевича», – вспоминал П.И. Бирюков.

Любовь к живописи по-прежнему влечет Толстого на выставки передвижников (импрессионисты пришлись ему не по душе), а вот любовь к музыке… Иногда Толстой бывает на концертах, но теперь все больше любит слушать музыку в домашнем кругу, многие музыканты приезжают к нему на дом. Играют его любимого Бетховена, как это произошло 28 ноября 1894 г., когда С.И. Танеев, A.C. Аренский и другие устроили в Хамовниках домашний концерт. 15 апреля 1897 г. у Толстых играли А.Н. Скрябин и К.Н. Игумнов. 10 ноября 1900 г. Танеев и А.Б. Гольденвейзер исполняли в четыре руки симфонию Танеева.

А еще был визит в Хамовники С.В. Рахманинова и Ф.И. Шаляпина 9 января 1900 г. И хотя пение Шаляпина «не особенно понравилось отцу, может быть, потому, что ему не нравились те пьесы, которые пел Шаляпин, например «Судьба» Рахманинова и «Блоха» Мусоргского; но когда по его просьбе Шаляпин спел народную песню, а именно «Ноченьку», Лев Николаевич с удовольствием его слушал и сказал, что Шаляпин поет эту песню по-народному, без вычурности и подделки под народный стиль», – вспоминал Сергей Толстой.

По-прежнему много времени писатель проводит за письменным столом. Одним из последних романов Толстого, запечатлевших Москву, было «Воскресение», законченное 15 декабря 1899 г. Стремясь наиболее точно отразить быт тюрьмы, Лев Николаевич горит желанием «самому лично видеть арестантов в их обыденной жизни в тюремной обстановке» Бутырской тюрьмы. Но ничего не выходит. Правда, в Бутырках он уже побывал в 1895 г., навещая одного из заключенных. Теперь же в Хамовниках он читает роман тюремному надзирателю И.М. Виноградову, выслушивает его замечания. В апреле 1899 г. писатель направляется к Бутырской тюрьме, чтобы пройти с конвоируемыми заключенными пешком до Николаевского вокзала, чтобы затем описать в романе это шествие.

Последнее, что написал Толстой в Хамовниках, был «Ответ на определение Синода». 21 февраля 1901 г. Лев Николаевич узнал из этого определения, что отлучен от церкви. Причиной отлучения послужила резкая критика церковных порядков в «Воскресении». Отцы церкви призывали писателя «раскаяться». Толстой и не думал следовать их призывам, ответив так: «Я действительно отрекся от церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей».

Опубликованное в газетах определение Синода вызвало общественное брожение, в основном среди студентов. Манифестации следовали одна за другой. Многие из сочувствовавших Толстому приходили в Хамовники, чтобы выразить поддержку. Появление Льва Николаевича в эти дни на московских улицах – Лубянке, Пречистенке, Кузнецком мосту – собирало огромные толпы народа, горячо его приветствовавшего.

Что же касается светских властей, то их представители всячески препятствовали печатанию его философских трактатов на родине, вынуждая публиковать их на Западе, – сначала в Женеве, затем в Лондоне, где было основано издательство «Свободное слово».

Еще до этого в своих циркулярах обер-прокурор Синода Победоносцев зачастую называл Льва Николаевича полоумным, умалишенным, сумасшедшим и т. д. За Толстым был установлен негласный полицейский надзор. Попал под наблюдение и дом в Долгохамовническом переулке.

«В доме проживающего в Москве графа Льва Толстого устроена тайная типография для печатания его тенденциозных произведений, состоящая в непосредственном управлении неблагонадежных в политическом отношении лиц», – доносили директору Департамента полиции П.Н. Дурново. А тот, в свою очередь, просил в апреле 1886 г. московского обер-полицмейстера A.A. Козлова проверить эти сведения. Проверили. «Компетентные источники», т. е. шпики и филеры, тайную типографию в Хамовниках не обнаружили. Учитывая, как сам Толстой относился к российским порядкам, можно сказать, что нелюбовь Толстого и власти была взаимной.