Владимир Коковцов, министр финансов Российской империи - Юлия Александровна Векшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одной из групп, стремившихся наиболее последовательно стать поддержкой В. Н. Коковцову, была сначала партия националистов, а затем одна из групп этой партии, поскольку процесс дробления, охвативший националистов в конце III Думы, еще более усилился в IV[696]. Однако националисты зря рассчитывали стать опорой председателя правительства. Позже Коковцов так охарактеризует их: «эта партия совершенно ничтожная, не имеющая никаких корней, на нее опираться все равно, что опираться на георгин, георгин ведь не поддержит»[697]. Оценка Коковцова была вполне обоснована. А. Я. Аврех приводит сведения, что наличность этой партии составляла всего 59 рублей, на съезд прибыло всего около 60 человек, и этот же съезд принял постановление о благодарственности Балашову относительно того, что он полностью содержал партию[698]. Тем не менее именно со стороны одной из групп, отколовшейся от фракции националистов, последовало желание стать опорой правительству Коковцова. Это была группа П. Н. Крупенского, который из части националистов организовал фракцию «консервативных конституционалистов». По начальным буквам и по фамилии В. Н. Коковцова эту группу прозвали «партия „ко-ко“»[699]. Вскоре Крупенский в целях привлечения в ряды работоспособного большинства членов Государственной думы заявлял в кулуарах, что партия центра — это партия правительства вообще и В. Н. Коковцова в особенности. Из показаний В. Н. Коковцова в 1917 году следует, что серьезно он к этой идее не относился. Тем не менее вскоре появляются сведения о том, что В. Н. Коковцов встречался с Крупенским[700]. После этой встречи Крупенский решил изменить программу составления большинства: «По новому проекту Крупенского, в состав центра должны войти октябристы, группа умеренно-правых, организованная Крупенским, националисты во главе с П. Н. Балашевым и вторая группа умеренно-правых, которая займет место между националистами и крайними правыми»[701].
Из этого можно сделать, по крайней мере, два вывода. Первое — определенно выявляются политические предпочтения В. Н. Коковцова, его умеренно-консервативные позиции. Второе — несомненно, что, постоянно обдумывая возможные варианты составления большинства, В. Н. Коковцов стремился включить в него возможно большее количество политических групп. На наш взгляд, это было сознательным шагом к блокировке создания такого расширенного большинства, т. к. председатель Совета министров несомненно должен был знать, насколько проблематично объединение столь широкого числа разнообразных политических групп. Правые не хотели просто сдавать свои позиции — они создали затруднение в переговорах о коалиции, потребовав «допущения правых вмешиваться в исполнительные функции правительства»[702].
В. Н. Коковцов не мог, естественно, допустить такого в силу не только своих умеренно-консервативных убеждений, но и политики «для всех». Предопределенно, что это еще раз настраивало правых против него. Агентурные сведения в министерство внутренних дел доносили: «Злобой дня служит слух, пущенный и поддерживаемый неведомо кем. Идут слухи, что против премьер-министра ведется сильная интрига, автором которой являются и правые, и националисты. Источник подобного слуха об интриге понятен: правые утверждают, что премьер „заигрывает“ с оппозицией. Интрига, как она рисуется в кулуарах, сводится к следующему: правые желают, пустив в ход свои связи, представить не то вполне обоснованный доклад, не то адрес, из которых должно явствовать: „Покойному Столыпину удалось подавить гидру революции, а нынешний премьер быстрыми шагами идет к тому, чтобы дать этой гидре ожить“»[703].
В. Н. Коковцов пытался сотрудничать с Государственной думой, налаживая неформальное общение с рядовыми членами Думы, что само по себе является нормальной практикой взаимоотношений, но в условиях напряженных отношений и попыток сближения это приобретало другой оттенок. Тем самым создавалась видимость расположенности председателя правительства к Государственной думе, но эта видимость не предрасполагала к дальнейшему сближению в силу небольших полномочий власти рядовых думцев. Именно поэтому в Думе, как доносил Куманин в январе 1913 года, высказывалось желание, чтобы Коковцов не шел «окольными путями» и обращался бы не к рядовым думцам, а «непосредственно к тем, кто имеет за собою организованную фракционную силу. Этот прямой путь был бы приветствуем и вывел бы Думу из мертвой зыби»[704].
Мы можем констатировать тот факт, что в начале деятельности IV Думы В. Н. Коковцов, как новый премьер-министр, был «на гребне волны»[705]. Сначала в настроении Думы к нему чувствуется определенный оптимизм и надежды, которые, однако, себя не оправдали. Вскоре уже правительственный чиновник Куманин доносил, что и националисты, и октябристы «соглашаются образовать большинство для проведения известных законопроектов, но отнюдь не для поддержания правительства и тех вопросов, которые оно желало бы проводить через Государственную думу»[706]. Итак, националисты недовольны, правые тоже. Это один из методов блокировки думских инициатив, которые были в арсенале В. Н. Коковцова: высказывание желания привлечь как можно большее количество партий для вхождения в желательную коалицию, что было невозможным, т. к. «на практике партийные шоры так тяжелы, что выбиться из них нет сил, а личное самолюбие, желание лидеров, чтобы переговоры непременно велись через их посредство и знаменовали бы их исключительную близость к престолу, так жгучи, что слишком мало остается надежды на возможность компромисса»[707]. Председателю Совета министров следовало бы бросить «конституционные переговоры и вместо них огласить, что необходимо проведение определенных законопроектов. Тогда думцы бросили бы политиканствовать и принялись бы за дело, а на почве дела без разжигающих партийные страсти переговоров выковалось бы прочное деловое большинство»[708]. Так советовали Коковцову некоторые современники, не предполагавшие, что председателя Совета министров эта ситуация устраивала.
Исходя из того, что политику взаимоотношений Коковцова с фракциями Государственной думы можно определить, как стремление создать безоппозиционную в отношении к правительству Думу методами проведения политики «для всех», можно рассматривать и его декларацию, основные положения которой были изложены ранее.
В. Н. Коковцов, не желая вступать в противоречия ни с одной из политических сторон, проводя политику с нечетко выраженным политическим курсом, идеологом которой на самом деле выступал не он, а Николай II, только способствовал эскалации кризиса. Именно поэтому, на наш взгляд, даже назначение престарелого И. Л. Горемыкина после В. Н. Коковцова на должность председателя Совета министров было встречено некоторыми депутатами радостно — это вносило определенность хотя бы в том плане, что политический курс был взят на реакцию и не был размытым[709].
В Государственной думе был заведен порядок рассмотрения дел, согласно которому все законодательные заявления передаются в соответствующую комиссию для представления доклада по вопросу о желательности этого закона. Все законодательные заявления, признанные Государственной думой желательными и разработку которых правительство оказалось брать на себя, передаются для выработки законопроекта в соответствующую комиссию[710]. Коковцов обратил внимание, что законодательные мнения, признанные Государственной думой желательными и разработку которых правительство взяло на себя, передаются, вопреки точному
