Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства - Марина Могильнер

Что означало самоназвание общины фирка-и наджийа ? Среди переводов термина «фирка» на русский язык есть вариант «секта» в религиозном значении этого слова. Многочисленные архивные документы свидетельствуют, что сами ваисовцы — начиная с Багаутдина и заканчивая Гайнаном — неоднократно использовали выражения «секта» и «старовер» для собственной самоидентификации. Возможно, для них термин «секта» отражал степень их отстраненности от «огосударствленного» ислама, непричастности к «законному» духовенству, подконтрольному ОМДС и правительству. Точно так же этот термин переводился одним из ведущих правительственных экспертов, изучавших это движение, профессором Н. Ф. Катановым[471]. Другое название движения, часто встречающееся как в документах ваисовцев, так и в работах по истории движения — «Ваисовский божий полк» — также не вполне соответствует исламской традиции. Изначально оно фигурировало преимущественно в русскоязычных документах ваисовцев, а уже из русскоязычных терминов в татарские тексты была перенесена калька этого названия. По-видимому, оно было сконструировано для того, чтобы лучше донести суть своего движения для русскоязычного читателя, начиная с рядового околоточного и заканчивая императором.

Центральной идеей в исторической генеалогии и религиозном учении ваисовцев была идея булгарского наследия, а себя ваисовцы называли булгарами (аль-Булгари) и мусульманами-староверами, отказываясь признавать такие сословные и этнические наименования, как «татарин», «крестьянин», «потомственный почетный гражданин» и др. Ваисовцы полагали, что в качестве потомков булгар они являются более древними мусульманами, нежели татары, поскольку их вера идет «аль-мисактан-бирле», то есть со времен завета, заключенного ветхозаветным Авраамом и самим Богом[472]. С другой стороны, привязка к Булгару делала их «местными», коренными, привязывала к региону, давала историю и «историческую родину». Термин «старовер» использовался ваисовцами для саморепрезентации преимущественно в русскоязычных документах, где этот термин отсылал к хорошо известному немусульманам феномену в православии. При этом ваисовцы уточняли, что они — староверы-мусульмане, и осознавали свое отличие от русских староверов. Каких-либо документальных свидетельств о наличии контактов ваисовцев с православными староверами Казанской губернии нет, однако полностью исключать этого не следует.

Несоответствие русскоязычных категорий (и стоявших за ними практик) оригинальным самоописательным категориям ваисовцев вынудило их вместо общепризнанной сословной номенклатуры («крестьянин»[473], «мещанин» и пр.) изобрести собственную сословную идентичность по-русски — сословие потомственных присяжных ислама, а в качестве документа, идентифицирующего личность, составить так называемый Святой присяжный лист[474], которым ваисовцы пытались заменять общегражданские паспорта. Отказываясь от обычной сословной принадлежности, ваисовцы претендовали на статус некоего особого духовного сословия.

Не признавая бюрократических инстанций и вступая в контакт с императором путем посылки «святых заявлений» и прошений, группа фактически позиционировала себя как отдельное сословие, поскольку в императорской России практика коллективных адресов и петиций на императорское имя, минуя промежуточные иерархии власти, зародилась именно как практика сословного подданничества. Сторонники ваисовского движения отказывались подчиняться гражданским властям, признавая над собой лишь власть императора. Совершение пятикратной молитвы во здравие государя ваисовцы считали своим прямым долгом, полагая, что молитвой они защищают верховную власть лучше, нежели с оружием в руках.

В 1870–1890-х годах движение также очевидно выражало религиозный протест поволжских мусульман против проводимой правительством политики русификации и христианизации инородцев края. В период Всеобщей переписи 1897 года ваисовцы вели пропаганду среди крестьян, рассматривая перепись как подготовку правительства к последующей христианизации мусульман[475]. Одновременно движение приобрело черты социального протеста в условиях обострения социальных противоречий, явившихся следствием капиталистической модернизации российского общества. Активизация деятельности ваисовцев, распространение учения Багаутдина Ваисова и увеличение числа его последователей наблюдались среди татарских крестьян Поволжья, страдавших от мало- или безземелья, связывавших ухудшение своего положения с христианизаторскими усилиями миссионеров и властей.

Подобная деятельность лидера движения Багаутдина Ваисова вызывала опасения властей и в конце 1870-х — начале 1880-х годов он неоднократно привлекался к судебной ответственности по гражданским и уголовным искам, обследовался психиатрами. В январе 1885 года руководителя «секты» с группой его сподвижников арестовали. Оказавшие властям сопротивление ваисовцы были осуждены и высланы из города, а руководитель общины признан душевнобольным и помещен в психиатрическую клинику Казани, где и умер. Впоследствии дело Багаутдина Ваисова продолжили его ученики и последователи — Габдуллатиф Халитов, Шигабутдин Сайфутдинов, Назмутдин Ижбаев (в 1880–1920-х годах), а в начале XX столетия во главе движения встали подросшие сыновья Ваисова Гайнан (в 1905–1918 годах) и Газизян (1918 — начало 1920-х годов).

Движение, помимо Казани, распространялось в населенных пунктах ряда уездов Казанской и Симбирской губерний, в меньшей степени — в Нижнем Поволжье, Сибири и Средней Азии. Наибольшее распространение идеи Ваисова получили среди социальных низов — татарских крестьян, ремесленников, мелких торговцев. Общее число последователей движения составляло от двух до пятнадцати тысяч человек.

В начале XX столетия движение приобретает ярко выраженный политический характер. Эта эволюция произошла под руководством одного из сыновей Багаутдина, Гинанутдина (Гайнана) Ваисова (8.11.1878 — 28.2.1918). В молодости он занимался розничной торговлей, жил в Казани, Симбирске и Средней Азии (г. Мерв). За сопротивление полиции в 1903 году был приговорен к годичному тюремному заключению, которое отбыл в ашхабадской тюрьме. В начале 1905 года Гайнан вернулся в Казань, на волне революционного подъема возродил общину и провозгласил себя «сардаром». Примечательно, что ни Гайнан Ваисов, ни другие ученики и последователи Багаутдина не могли претендовать на полную титулатуру основателя ваисовской общины, особенно в отношении суфийских титулов (шайх, дервиш ). По-видимому, Багаутдин не оставил учеников, которые имели реальные основания выступать в роли суфийского шайха[476][475].

Пик активности ваисовцев пришелся на 1905–1909 годы, когда под руководством Гайнана они восстановили собственный молитвенный дом в Ново-Татарской слободе, учредили автономную от ОМДС религиозную общину и канцелярию с собственными метрическими книгами и казной. Г. Ваисов принял титул «сардар» и в 1908 году предпринял поездку в Санкт-Петербург в надежде получить аудиенцию императора. Одновременно лидер ваисовцев устанавливает контакты с Л. Толстым, входит с ним в переписку, просит денег для покупки земли и основания в Свияжском уезде Казанской губернии булгарской общины. С целью официально легализовать свое движение в 1908–1909 годах руководители общины разрабатывают «Устав относительно военных молитвенников», обсуждают возможность проведения в 1910 году съезда мусульман-староверов, для пропаганды своих идей намереваются издавать собственный журнал. В многочисленных прошениях, поданных в эти годы, формулируются основные требования ваисовцев: признание автономности своей религиозной общины, освобождение староверов-мусульман от воинской повинности по религиозным мотивам, отказ от наименования «татарин», отказ от уплаты большинства податей и налогов (за исключением налога на землю). Эти требования оцениваются властями как явный политический вызов, а действия сектантов вызывают серьезные опасения в возникновении нового альтернативного и неуправляемого сообщества.

В 1909 году в отношении ваисовцев начались расследования, завершившиеся судебным процессом 1910 года. Из четырнадцати подсудимых одиннадцать были признаны виновными в создании и принадлежности к преступному сообществу, «поставившему себе целью неподчинение распоряжениям правительства», и осуждены на различные сроки тюремного заключения (от двух до четырех лет). Руководитель движения Г. Ваисов после отбытия тюремного заключения был сослан на поселение.

После Февральской революции 1917 года начинается новый этап в развитии движения, связанный с идеей «исламского социализма», проповедуемого Гайнаном и Газизяном Ваисовыми, Шигабутдином Сайфутдиновым и др. Вернувшийся после объявленной Временным правительством амнистии в Казань, Г. Ваисов возрождает свою общину, намеревается создать собственную политическую партию, издавать журнал «Ислам» и другую литературу. Не найдя общего языка с лидерами либерального крыла национального татарского движения, осенью 1917 года руководители ваисовского движения выступают в поддержку советской власти и вступают в альянс с казанскими большевиками. После того как Гайнан Ваисов был убит при загадочных обстоятельствах во время событий, связанных с так называемой Забулачной республикой (март 1918 года), движение возглавил младший из сыновей Багаутдина — Газизян. В январе 1919 года состоялся второй съезд ваисовцев, на котором было принято новое название «Партия ваисовцев революционеров-коммунистов». Так движение прошло путь от эсхатологической религиозной «секты» до политической партии, что на фоне стремительной политизации российского общества в начале XX века не выглядит невероятным. По инициативе Газизяна Ваисова в годы Гражданской войны в составе Красной армии были образованы ваисовские «Божьи полки», в которых воевали бывшие убежденные пацифисты. Впоследствии ваисовская община еще больше маргинализуется и фактически распадается, а в 1930-х годах практически все руководители и активисты движения были репрессированы.