Подарок рыжей феи (СИ) - Крыжановская Елена Владимировна "Зелена Крыж"

— Омела, прекрати, будь человеком! — взмолился он. — А то, ты не фея, а ведьма сейчас.

Малышка поучительно подняла палец:

— На правду всегда обижаются.

— Мамочки, откуда она взялась? — с трудом проговорил Розанчик, катаясь в траве и хохоча.

Гиацинт оборвал смех и стал серьёзным.

— С "Геснера". Это дочка Тацетты.

— Кто?!! — подпрыгнул Розанчик, мигом забыв про веселье.

— Чего дёргаешься? — хмуро спросил Гиацинт. — Дочь Тацетты и воспитанница Неро`, так что? — Сделав паузу, он добавил: — И моя подружка.

Глаза у Розанчика потемнели:

— Так она же…Надо взять её в заложницы, нас тогда быстро выпустят отсюда!

— Шевалье де Розан, — Гиацинт бросил на друга суровый предостерегающий взгляд: — вам не кажется это предложение несовместимым с дворянской честью?

Удивлённый серьёзным тоном графа, Розанчик смутился:

— А чего? Неро, вот, принц крови и испанский гранд, а хотел сделать тоже самое, только хуже. С нами всеми…

— А… — протянул Гиацинт, и глаза его сузились. — Если ты считаешь себя вправе поступать подобно некоторым благородным принцам, тогда конечно… можешь делать что хочешь, но нам больше не о чем говорить. И ребёнка ты пальцем не тронешь, иначе я буду вынужден защитить её и… — капитан обещающе посмотрел на него: — Ты меня знаешь.

43.

Розанчик сник, видя, что его друг говорит абсолютно серьёзно. Виола, Джордано и Омела удивлённо переглянулись. Ещё чуть-чуть и перед ними бы разыгралась настоящая дуэль. Гиацинт и Розанчик молчали, не глядя друг на друга и вообще ни на кого. Джордано растерянно пожал плечами в ответ на немой вопрос Виолы: "Что это с ними?"

Омела нарушила тишину и дипломатично вздохнула:

— Мальчишки, вы, наверно, голодные и поэтому злые. Хотите есть?

— Да! — сразу оживился Розанчик, забыв, что минуту назад собирался захватить девочку в плен и использовать как гарантию их безопасности. Джордано энергично кивнул.

Присев на корточки и поставив перед собой корзинку с едой, Омела бросила на Гиацинта торжествующий взгляд:

— Видишь! Они — хорошие, не то что ты!

Она принялась раздавать куски хлеба с сыром и достала из корзинки кувшин молока, закрытый, чтоб не расплескался, пергаментом. Сняв верёвочку, закреплявшую крышку, Омела протянула молоко Виоле, следом подала ей бутерброд. Держа ещё один кусок хлеба в руке, она оценивающе посмотрела на Гиацинта: "давать — не давать?"

Он не сделал ни одного движения, только иронично смотрел на неё.

— Они все — хорошие! — Омела широким жестом показала на его друзей, радостно жующих её "подарки". — Они хотят есть и берут еду, как нормальные люди, а ты упрямый и злой!

Он усмехнулся:

— Хм! Если говорить как ты, то они все — домашние животные, а я — дикий хищник.

Омела кивнула и восторженно улыбнулась:

— Правильно. На`!

Он взял у неё из рук бутерброд с сыром и лукаво подмигнул ей.

— Крокодил, — нежно вздохнула Омела и уселась на траву, сложив руки на коленях с чувством выполненного долга.

— Как я сразу не догадалась? — весело удивилась Виола, передавая мужу кувшин с молоком. — Тебя действительно надо дрессировать, а то не слушаешься меня совсем.

— Я?! — Гиацинт застыл с кувшином в руке.

— Ты, милый! Сколько раз я тебе говорила, чтобы не пытался что-то от меня скрыть? Ну, сколько?

— Двести или больше, — мстительно заметил Розанчик, не переставая жевать.

Гиацинт молча отпил молока.

— Хорошо, — ласково кивнула Виола. — Омелочка, расскажи мне, пожалуйста, как вы с ним познакомились?

Малышка подняла глаза и ладошки к небу:

— Ну, как… — она хлопнула себя по коленям. — Просто. У меня была ангина, и я не знала, когда он появился на корабле. А потом услышала, что Неро и Тацетта собираются убить какого-то своего пленника, который их окончательно доконал своим упрямством, потому что он колдун и чудовище. Ну и я решила на него посмотреть.

— И что? — Виола заинтересованно поглядывала на мужа. Он хранил молчание.

Омела развела руками:

— Он мне понравился, хотя и сказал, что уже женат. Я хотела его выпустить, но поняла, что Неро говорил правду. Этот — (она мотнула толстенькими косичками в сторону Гиацинта) — таки упрямый! — Малышка взялась руками за голову: — Ох, я намучилась!… Я ему — "да", он мне — "нет". Кошмар какой-то! Есть — "не хочу", пить — "не буду", удирать уз тюрьмы — "буду", но сам. Всё хочет сам! Как ты с ним живёшь? — недоумённо спросила она у Виолы.

Та покачала головой:

— Знаешь, иногда сама удивляюсь. А что дальше?

Омела продолжала рассказ. Мальчишки и Виола старались не пропустить ни слова; Гиацинт делал вид, что это его не касается.

Девочка рассказала, что он обещал улететь из тюрьмы как ангел, без её помощи, и ему это прекрасно удалось.

— Неро` аж побелел весь, когда утром узнал, что тебя нет, — доложила Омела. — А Тацетта бегал по всему кораблю, орал и обещал убить тебя разными способами. Они никак не могли понять, куда ты делся. — Девочка проницательно посмотрела на него: — Как тебе это удалось?

Гиацинт наивно переспросил:

— Улететь? М-м, как ты просила…

— Нет, открутить решётку. Чем? У тебя же ничего не было.

Он нахмурился:

— Как же, а волшебство? Я её заколдовал.

— Чем?

— Волшебной палочкой, разумеется, — вздохнул граф. — Друзья твоего дорогого Неро` её не заметили.

— Покажи! — Омела требовательно протянула руку.

Гиацинт подал ей медальон:

— Вот всё, что от неё осталось.

Омела рассмотрела трофей, вернула владельцу и скептически поморщилась:

— Ну-ну… А Чеснок заснул на вахте очарованным сном?

— Конечно, — невинно подтвердил Гиацинт. — Как спящая красавица.

— Да! Он, когда его нашли, ничего не помнил, кроме того, как его здорово стукнули по башке. — Она лукаво улыбнулась, поставив зубки на нижнюю губу: — Тоже волшебной палочкой?

Гиацинт серьёзно подтвердил:

— А как же. Только другой. Вот этой, — он показал на рукоятку торчащего у него за поясом кортика.

Омела понимающе кивнула:

— Понятно. Я, правда, думала, револьвером…

Мальчишки изумлённо переглянулись: "Ничего себе, невинный младенец!" Виола безмятежно улыбалась, наблюдая за их беседой.

Склонив голову набок, Омела внимательно следила за каждый движением Гиацинта.

— Что ты на меня так смотришь?

— Ничего. Рука болит?

— Не очень.

Она недоверчиво хмыкнула:

— Они как увидели решётку, страшно взбесились. Тацетта её так тряс, что выломал, и всё время орал, что доктор Шалфей — шарлатан. А доктор сказал, что такое просто невозможно, у тебя там какие-то нервы в руке…

— Хватит уже красочных описаний, помолчи, — перебил он. Но безуспешно. Омела даже на слове не споткнулась, а уверенно продолжила:

— …и каждое движение должно причинять адскую боль. А они кричали, что они — круглые идиоты, потому что надо было заковать тебя в цепи, чтобы не мог двигаться. Правда, Шалфей говорил, что всё чепуха, и ты не мог действовать рукой, а они сказали, что раз уж тебя не берёт раскалённое железо, то какие там нервы! Это у них от тебя "нервы" и…

— Ну и язык у тебя, Омела, — процедил Гиацинт, отворачиваясь от взглядов друзей. Виола широко раскрыла глаза:

— Какое железо? — тихо переспросила она.

Гиацинт разозлился:

— Да послышалось тебе, ясно? Забудь! Я же говорил, что было — того нет, а ничего страшного и не было! А ты… — (он резко обернулся к Омеле), — больше не появляйся тут. Спасибо за заботу, конечно, но не ходи сюда, если хочешь нам помочь.

— Почему это?

— Потому! Заметят тебя и узнают, что мы здесь, поняла?

Она на удивление легко пообещала больше не приходить. Вернее, она сказала: "Хорошо, больше никто не увидит, как я иду к вам! Ну, до свидания…"

Омела забрала пустую корзинку, помахала им ручкой, и Розанчик проводил её до дорожки. Он следил, как Омела пошла в сторону форта. Малышка здоровалась с работающими на берегу бандитами, те кивали в ответ и продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на девочку. Вот она остановилась поговорить с кем-то, они смеются, и Омела идёт дальше, размахивая корзинкой.