Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Все-таки мне очень повезло», — заключила девушка.
Перед глазами возникло исхудавшее личико Шарлотты. В этот вечер Эрмин пообещала себе, что больше никогда не станет жаловаться.
«Мне было бы очень грустно, если бы я не видела эти клены осенью, когда они становятся красивого красного цвета… Ужасно не видеть летнее небо и морозные узоры на окнах. Спасибо, Господи, что ты даровал мне счастье любоваться красотами природы!» — думала она, устраиваясь поудобнее на приятно пахнущей мылом простыни.
Однако сон не шел к ней. В голове у Эрмин теснилось множество вопросов.
«Почему Господь, чья доброта безгранична, который любит нас, как своих детей, решил послать в мир болезни? Сестра Мария Магдалина была красивой и щедрой. Почему она умерла такой молодой? И Шарлотта… Она не заслужила того, чтобы стать слепой…»
Где-то далеко, возможно, на возвышающемся над поселком холме, возле плотины, которая перегораживает реку Уиатшуан, завыл волк. Девушка свернулась клубком.
«Волки не подходят к поселку, — попыталась она успокоить себя. — Наверное, это воет ездовая собака. Собака из упряжки заблудившегося траппера…»
Она смежила веки и увидела тот же сон, который приходил к ней сотни раз. В этом сне было много-много снега. Она увидела темноволосого и бородатого мужчину с суровым лицом. Он громко кричал, подгоняя своих собак. Серые, с яркими желтыми глазами собаки галопом неслись по бескрайней заснеженной равнине. Потом появилась женщина, очень молодая и очень красивая, с небесно-голубыми глазами. На руках она держала маленькую Эрмин.
— Мама! Мама! — закричала девушка и… проснулась.
Элизабет склонилась над ней и погладила по щеке.
— Ты очень громко кричала, Мимин. Ты звала свою мать. Бедный мой котенок!
Эрмин притянула руку молодой женщины к губам и стала ее целовать.
— Мне снова снился тот же сон. Извини, что разбудила тебя, Бетти.
— Сегодня ты переволновалась. Спи, моя дорогая.
Элизабет бесшумно вышла. Эрмин широко открытыми глазами долго смотрела в темноту. Она была уверена, что во сне видела свою мать, поэтому постаралась вспомнить ее лицо. Однако на следующий день воспоминания о приснившемся стали размытыми, словно уступив место событиям нового дня.
В тот же день на Валь-Жальбер обрушилась зима. За несколько часов температура воздуха опустилась до минус тридцати. Мороз сковал все окрестности и воды озера Сен-Жан.
В канун Рождества Жозеф и Симон допоздна задержались на фабрике. Они вернулись усталыми и замерзшими. Дома их ждали приготовленные Элизабет праздничные костюмы и вкусный ужин.
— Мы с Эрмин уже были на мессе, — сказала она мужу. — Аббат Деганьон не сердится на вас за то, что вы ее пропустили. Вам лучше побыть в тепле.
В начищенном до блеска доме витали ароматы жареного мяса и сладкой выпечки. Из гостиной доносились гармоничные голоса, напевавшие под аккомпанемент оркестра:
Вновь ангелов веселый хор
Заводит радостный мотив —
И эхо звонкое меж гор
Кружит, их песню подхватив:
«Gloria, gloria…»[47]
— Разве я покупал этот диск? — удивился Жозеф.
— Нет, его купила я, — ответила его супруга. — Деньги я взяла из своей копилки. Мы его уже час слушаем. Эрмин рада — она хочет выучить эти песни, раньше она их не слышала.
— Хорошо, это хорошо, — с довольным видом заметил хозяин дома.
Девушка сидела на полу возле елки. Рядом, прижавшись к ней, примостился Эдмон. Пятилетний малыш любил Эрмин, как старшую сестру. Вместе они листали книгу в тисненной золотом красивой обложке.
— Почитай мне еще историю о святом Николае, Мимин! — попросил мальчик.
— Еще раз? — переспросила девушка с улыбкой.
— Да, еще раз!
Это было ее первое Рождество в доме Маруа, и она чувствовала себя очень счастливой. В прошлом она ежегодно ходила к мессе в сопровождении монахинь. По возвращении же в монастырскую школу сестры собирались в большом зале, снова молились и укладывались спать, чтобы встать на заре к утренней мессе.
Девушке казалось, что она попала в сказку: в комнате звучит веселая ритмичная музыка, пахнет смолой, блестят и переливаются игрушки на елке… Элизабет нарядила Эрмин в свою зеленую шерстяную юбку и белую атласную блузку. И сама ее причесала — разделила волосы на две косы и короной уложила надо лбом.
— Ты такая красивая сегодня, — восхитился маленький Эдмон.
Малыш прижимался к ней так доверчиво… Эрмин не могла пожелать себе большего. Она открыла книгу там, где начиналась новогодняя сказка[48].
— «Святой Николай приходит в гости», сказка Клемана Мура.
Эрмин на мгновение замолчала. Второе имя Тошана — Клеман,
но она редко вспоминала об этом. Сердце девушки забилось быстрее. «Я не могу забыть своего незнакомца! Какая же я глупая! Я надеюсь встретиться с ним снова, но он не вернется, так же, как и мои родители. Лучше бы мне больше думать о тех, кто меня по-настоящему любит и кто старается сделать меня счастливой!»
— Мимин, читай! — попросил Эдмон.
— Извини, что заставила тебя ждать, — сказала она, целуя мальчика в лоб.
Рождественской ночью во всем нашем доме
Так тихо — все ждут, затаивши дыханье;
Пустые чулочки висят у камина…
Скорей приходи, Святой Николай!
— Все за стол! — позвал Симон.
— И побыстрее! — добавил Жозеф. — Я голоден как волк!
— Я дочитаю позже, после сладкого, — пообещала Эдмону Эрмин.
Все отдали должное прекрасному ужину, приготовленному заботливой хозяйкой дома. После лососины, запеченной под сливочным соусом, Элизабет подала рагу из зайчатины. Коричневый мясной сок оставлял во рту медовый привкус — Элизабет сбрызнула зайчатину кленовым сиропом. Гарниром к мясу была картошка.
— Десерт приготовила Эрмин, — объявил Арман.
— По новому рецепту, — уточнила девушка.
— И в нем много шоколада, — улыбнулась Элизабет. — Надо быть мастером, чтобы сладить с заварным тестом! Подавай свои эклеры, Мимин!
— Эклеры? — восхитился Жозеф. — Это мои любимые пирожные!
Спустя минуту рабочий заявил, что никогда не ел шоколадных эклеров вкуснее, чем эти. Он растроганно посмотрел на порозовевшую от похвал девушку.
— Вот если бы ты нам теперь что-нибудь спела! — попросил он.
Эрмин встала и оперлась рукой о спинку своего стула. Она уже знала, что будет петь.
Трех ангелов встретила — будто во сне —
С корзинкой чудесных даров;
Кадильницу первый протягивал мне,
Второй — букетик цветов…
«Но-эль, Но-эль!
Уходи, метель…»
Ее чистый, с хрустальными переливами голос заполнил собой весь дом. Когда девушка повторяла «Ноэль, Ноэль!», беря еще более высокие ноты, Элизабет в восхищении закрывала глаза. Закончив песню, Эрмин слегка поклонилась. Жозеф окинул ее жадным взором — так пираты смотрят на свои сокровища.
— Я тоже приготовила вам сюрприз, — тихо сказала Эрмин. — Арман, Эдмон, подойдите ко мне!
Мальчики, смущенно улыбаясь, встали с ней рядом. Девушка взяла каждого за руку и шепотом сосчитала до трех.
— Начинайте! — тихонько приказала она.
Мальчики запели первый куплет популярного французского рождественского гимна, воспевающего рождение Иисуса Христа.
Сын Божий родился!
Играйте, гобои, гудите, волынки!
Сын Божий родился!
Эрмин, улыбаясь, отбивала ритм. Потом запела вместе с Арманом и Эдмоном. Элизабет плакала от радости и гордости.
— Но когда ты успела выучить с ними песню? — спросила она.
— Мы повторяли слова каждый раз, когда кормили лошадь, — ответила Эрмин. — Шинук обожает песни.
— Это самое лучшее Рождество в моей жизни! — заключил Жозеф.
Эдмон дождаться не мог продолжения своей сказки. Он даже принес Эрмин книжку.
— Тебя так просто с пути не собьешь! — поддразнила она малыша. — Идем к елке. Я немного почитаю, а потом ты ляжешь спать.
Девушка уселась на ковер. Ребенок примостился у нее на коленях.
Мы с матушкой вдвоем укрылись потеплей И собрались уснуть — так сладок зимний сон…
Как вдруг из-за окна донесся странный шум.
Я соскочил с постели и бросился к окну Скорее посмотреть: что там произошло?
Окошко отворил и ставни распахнул…
В сиянии Луны, на снежном серебре
Мне было видно все — ясней, чем ясным днем!
И угадайте, что тогда я увидал?
Крошечные сани, олений восьмерик И Красного возницу — смешного старичка (Святого Николая — я вмиг узнал его)!
Быстрее ветра Ник летел в своих санях И гикал, и свистел, и весело кричал:
«Н-но, н-но, Огонь! Танцор! Ретивый! И Хитрец!
Комета! Купидон! И Молния, и Франт!
Живей — на козырек! Вперед, на самый верх!»
— Когда я сяду верхом на Шинука, — вдруг сказала Эрмин, — я тоже ему крикну: «Мчись! Мчись! Лети быстрее ветра!»
