Пушкин - Леонид Гроссман

Пушкина занимала крупная игра, которой подчас предавались члены кружка. «Всеволожский (Никита) играет, мел столбом! деньги сыплются», с увлечением сообщает Пушкин в письме к Мансурову. Особая поэзия азарта, не раз запечатленная поэтом в его позднейшем творчестве, со всей полнотой раскрылась Пушкину за ломберными столами Всеволожских. Здесь драматизм риска принимал подчас своеобразные формы. «Помнишь ли, что я тебе полу-продал, полу-проиграл рукопись моих стихотворений», писал Пушкин Всеволожскому в 1824 году. Счастливый партнер поэта благоговейно сберег эту необычную ставку и дал ему возможность впоследствии выкупить ее.

Быт игроков с их азартом и крупными выигрышами Пушкин пробует зафиксировать в 1819 году в своем первом прозаическом опыте — повести «Наденька», от которой сохранилось только начало; но в нем уже чувствуется уверенность зоркого и точного прозаика.

Председатель «Зеленой лампы», штабной поручик Яков Толстой; мечтал получить от Пушкина стихотворное посвящение. В октябре 1819 года Толстой болел, после чего несколько охладел к ночным бдениям кружка.

Философ ранний, ты бежишь Пиров и наслаждений жизни, — начал тогда свои «Стансы Толстому» Пушкин, выражая в них одно из своих излюбленных убеждений: «Будь молод в юности твоей!» Чудесной музыкой звучит блестящая строфа:

Ты милые забавы светаНа грусть и скуку променялИ на лампаду ЭпиктетаЗлатой Горациев фиал.

В посланиях этого времени к другим «лампистам» — Никите Всеволожскому, Щербинину, Мансурову — Пушкин неизменно провозглашает радость жизни и право на счастье. Но сквозь эпикурейские мотивы постоянно прорываются «вольнолюбивые надежды»: «Поговори мне о себе — о военных поселениях, — пишет Пушкин Мансурову 27 октября 1819 года, — это все мне нужно — потому что я люблю тебя и ненавижу деспотизм».

Никита Всеволожский (1799 — 1862), основатель «Зеленой лампы». С портрета Дезорно.

«Лучший из минутных друзей моей минутной молодости». (1824).

Эти кружки, где молодежь умела сочетать беспечные развлечения с интересом к искусству и политической жизни, замечательно отвечали основным устремлениям Пушкина. Он перестает посещать великосветские салоны с их чопорными вельможами, придворными мистиками и «благочестивыми Лаисами», чтобы всецело отдаться счастливой семье «младых повес», «где ум кипит, где в мыслях волен я…» Именно так он отвечает Горчакову, товарищу по лицею и Коллегии иностранных дел, «питомцу мод» и другу «большого света», сразу же вступившему на путь служебных и светских успехов: уже в конце 1819 года этот «счастливец с первых дней» получает придворное звание и появляется на балах «в шитом мундире, напудренный». Пушкин сохранил приятельские отношения со своим лицейским товарищем и, может быть, как поэт, любовался его модным бытом, законченным внешним обликом, изяществом костюма, светской сдержанностью и остроумием речи. Те же черты он мог наблюдать и в Чаадаеве.

26 мая 1819 года Пушкину исполнилось двадцать лет. В стихотворении «27 мая 1819 года» он вспоминает «веселый вечер» у Каверина с шампанским, чубуками и юными подругами.

В середине июня он снова слег в постель и только в следующем месяце «ускользнул от Эскулапа — худой, обритый, но живой…» Так сообщает он одному из членов «Зеленой лампы» — В. В. Энгельгардту, известному острослову и страстному игроку. Собираясь еще полу-больным к себе в деревню, Пушкин прощается с этим «набожным поклонником Венеры», раскрывая в своем послании сущность обычных «вольных» бесед у круглого стола Всеволожских, где нередко доставалось и небесному и земному царям.

В селе Михайловском летом 1819 года Пушкин по-новому ощутил смысл петербургских бесед в кружке Тургеневых. За последнюю зиму, когда появился «Опыт теории налогов» и возник план политического журнала, чрезвычайно оживились разговоры об изыскании мер к освобождению крепостных. Незадолго перед тем, летом 1818 года, Николай Тургенев гостил в имении под Москвой. Ему чрезвычайно понравились «горы, деревья, зелень», «прелестные рощи». Но «наслаждение парализируется этим нечестивым рабством, которому я не предвижу скорого уничтожения», записывает он в своем дневнике.

Такие высказывания Пушкин постоянно слышал от него[22]. Если в первый свой приезд в Михайловское Пушкин работал только над «Русланом», теперь непосредственное соприкосновение с крепостной действительностью вызывает в нем творческую реакцию. Контраст чудесной природы и «нечестивого рабства» становится темой для негодующего воззвания. Пушкин пишет свою «Деревню».

В округе Михайловского хранилось немало преданий о нравах крепостнического барства XVIII века, отчасти переживших его и еще бытовавших в «кроткое царствование» Александра I. В 1744 году произошло восстание крепостных в соседней Велейской вотчине графа С. П. Ягужинского, беспощадно подавленное картечью, кнутом и плетьми. Владелец села Алтун (в пятнадцати верстах от Михайловского) Л. А. Львов держал в раболепии и страхе всех уездных чиновников и славился жестоким обращением с крестьянами. Современник Пушкина новоржевский землевладелец Д. Н. Философов был обладателем большого гарема из крепостных девушек, сопровождавшего его во всех разъездах. Пушкин лично знал в эти годы одного самодура-помещика, прикрывавшего изощренно филантропическими фразами свою циническую жестокость.

«Этот помещик был род маленького Людовика XI, — вспоминал впоследствии Пушкин. — Он был тиран, но тиран по системе и по убеждению, с целью, к которой двигался он с силой души необыкновенной, и с презрением к человечеству, которого не думал и скрывать». Деспот был убит своими крестьянами во время пожара.

Все это давало поэту материал для его гневного обличения. Не впервые в русской поэзии раздавался протест против крепостничества. Большой известностью в свое время пользовалась «Ода на рабство» Капниста, написанная в 1783. году, а напечатанная только в 1806 году. Она была вызвана указом 3 мая 1783 года, объявившего крестьян трех украинских наместничеств закрепощенными. Основная тема оды — «порабощение отчизны»; автор оплакивает судьбу подневольных обитателей своей родины. Он с гневом обращается к царям, превращающим счастливых людей в страдальцев, а общее благо во зло: «На то ль даны вам скиптр, порфира, — Чтоб были вы бичами мира — И ваших чад могли губить?..»

Ода заключается обращением к Екатерине с просьбой «сложить вериги» с народа и даровать ему вместе «с щастьем и вольность».

В этой традиции выдержана и «Деревня» Пушкина. Стихотворение четко разделено на две части, контрастно восполняющие одна другую: мирный сельский пейзаж, вызывающий мысли о счастье и труде в «уединеньи величавом», и ужасающая картина «измученных рабов», бессмысленно погибающих по воле «неумолимого владельца». Оба плана как бы смыкаются в торжественной концовке, озаренной мгновенным и отдаленным видением освобожденной страны и «народа неугнетенного».