Дороги - Артем Колчанов

– Говорил же тебе, что набьешь шишек.

– Я несильно, а ойкнул от неожиданности.

Мальчишка чрезвычайно быстро освоился в невесомости, но вдоволь насладиться ею в тесной кабине не представлялось возможным. Правда, он облетел ее всю, потом какое-то время повисел вниз головой, глядя на удаляющуюся Лату, и спросил:

– Наверно на дисколете можно и до других планет долететь?

– Можно конечно, но не стоит.

– Почему.

– Это все равно, что идти в другой город пешком.

– Но ведь туристы-то ходят.

– И на Земле есть отчаянные головы, которые на дисколетах вылетают аж во внешнюю часть системы. Но только времени на такие перелеты уходит недели и месяцы… Не проще ли тем, кого не прельщает романтика странствий и пустого пространства вокруг, воспользоваться более скоростными средствами.

– Ну а до Зулы-то можно долететь?

– Можно, но тоже довольно долго будет, несколько часов.

– Жаль, - сказал Ив.

– Ну как, наплавался? Давай-ка обратно в кресло, будем возвращаться на Атлу.

Мальчишка послушно скользнул обратно в кресло и без вопросов дал себя к нему пристегнуть. Я развернул дисколет и врубил движки. На несколько минут перегрузка вдавила нас в кресла, а когда отпустила, мы летели уже обратно к Атле.

– А что будет, если мы с такой скоростью упадем?

– Не бойся, не упадем. Перед входом в атмосферу я заторможу, и спустимся мы со всем комфортом.

– Ну а если бы вдруг горючего не было?

– Ну и тогда ничего особенно страшного. Дисколет - прочная машина, а скорость можно погасить и трением об воздух. Но лучше этого не делать - перегрузки большие, да и полет в огне.

– Как это в огне?

– Видел, как метеоры падают?

– Ага.

– Они и сгорают в этом самом огне.

– Вот бы посмотреть этот огонь.

– Очень хочется?

– Ага.

– Ну, тогда можно и посмотреть. Я и сам такого давно не видел.

Перед входом в атмосферу я всё же естественно притормозил, но не до конца. И мы вошли в нее в шлейфе плазмы. Перегрузка получилась что-то около трехкратной - в целом терпимо. На самолетной же высоте мы перешли в нормальный полет. А немного впереди был космодром, на котором издалека была видна серая заостренная башня "Иглы" - земного звездолета. Ив смотрел на корабль с неподдельным и нескрываемым восхищением.

– Нравится машина? - спросил я у него.

– Просто не могу поверить, что это звездолет. Что эта ракета неслась между звездами, много раз обгоняя свет.

– Но это так.

– А за сколько на ней можно долететь до Земли?

– Если восстановить пространственный двигатель, что что-то около полутора лет для тех, кто будет лететь, и трех - для тех, кто не полетит.

Я облетел вокруг корабля и только тогда связался с Рэем:

– Я прибываю, со мной гость.

– Я знаю, - отозвался Рэй, - готов вас принять.

Изнутри корабль произвел на мальчишку еще большее впечатление, он чуть ли не раскрыв рот смотрел по сторонам и даже ничего поначалу не спрашивал. Я же ему и так все вкратце объяснял. Когда же мы пришли в рубку, познакомил его с Рэем, как еще одного своего родственника. Но времени нянчиться со своим правнуком у меня не было, и после совместного обеда в корабельной столовой, я проводил его в камеру спецтренажера, и поручил заботам Рэя, который на это с неожиданной охотой согласился.

После этого я отправился в медотсек, где осведомился о состоянии Ога. И насколько смог понять объяснения Рэя, операция по его омоложению продвигается успешно, и никаких непредвиденных осложнений не было.

Потом я прошел в свою каюту. Там, вместе с Рэем, поработал над планом восстановления пространственной установки звездолета. Рэй по моей просьбе составил на бумаге список потребностей - то, что потребуется для этой работы, и приблизительный график работ по восстановлению. Я собирался передать эти бумаги Риву и Ясу, и уж согласно этого просить помощи, а не в общих словах. Когда же я это закончил, уже было пора возвращаться в Гэзд, чтобы не опоздать на званый ужин у Яса. Первым делом я забрал ставшего странно-молчаливым Ива-маленького из спецтренажера. Но спросил уже только тогда, когда мы уже летели в Гэзд:

– Не понравилось что ли?

– Нет, что ты. Все было очень здорово.

– Что же тогда ты такой невеселый?

– Там, конечно, очень здорово, но я-то вышел оттуда, а Рэю оттуда никогда не выйти.

– Ну а как тебе Рэй.

– Отличный парень… я даже предложил ему дружить.

– Ну а он?

– А он согласился, - сказал мальчишка, а на глазах у него выступили слезы, - но ему же никогда оттуда не выйти.

– Что поделаешь, Ив, так уж получается.

Мальчишка небрежно смахнул слезы и снова замолчал. Я же, включив автопилот, вытащил цепочку с рэевым "медальоном", отцепил его и протянул мальчишке:

– Держи, через эту штучку ты всегда сможешь поговорить с Рэем, это рация.

Мальчишка кивнул и сжал рацию в кулаке. И до самой посадки не проронил ни слова. Когда же мы уже сели, он, обращаясь к рации, тихо позвал:

– Рэй?

– Я здесь, Ив.

– Я просто так позвал.

– Я знаю.

– Мы потом поговорим, ладно?

– В любое время, когда захочешь.

– Спасибо Рэй, и не обижайся, пожалуйста, - сказав это, мальчишка спрятал рацию в нагрудный кармашек рубашки. А потом уже сказал мне: - Спасибо, Вик.

– Тебе спасибо.

– Мне то за что?

– Хотя бы просто за то, что ты есть на этом свете.

Мальчишка хмыкнул:

– Бабушка говорит совершенно обратное.

– Наверно есть за что?

– Да уж не наверно.

– Ну ладно, выходим, правнучек…

– Вик, а тебе было страшно, когда ты ложился в анабиоз на столько лет?

– Практически нет, но вот когда в первый раз, на три месяца, то даже очень… К чему ты это?

– Просто так.

Дом Рива на этот раз оказался похожим на растревоженный муравейник - поверьте, не напрасное сравнение. И я уж никак не ожидал, что тут окажется столько народа. Все здоровались со мной, но я-то никого не знал, и Ив куда-то сразу же исчез. Наконец-то я перехватил Сережку, который был в компании с незнакомым мальчишкой:

– Сереж, что тут творится?

– Познакомься, это Рол.

– Рол Альись, - представился мальчишка.

– Вик Стрельцов, - сказал я в ответ.

– Завтра еще не то будет, - сказал Сережка, - семья у Рива большая, но еще не все приехали. Завтра добавятся и остальные. Спроси у него сам.

– А где он сам?

– Беседует со старшими у себя в кабинете.

В кабинете, кроме Рива, были еще восемь человек в возрасте, как мне показалось, от двадцати и до пятидесяти. Увидев меня, Рив поднялся и, улыбаясь, сказал: