Ульфила - Елена Хаецкая

Спать отправлялись довольные – уломали-таки варвара. А Фритигерн гостеприимство свое простер до невозможных пределов. Заглянул в спальню, когда гости уже под одеялами грелись, поинтересовался, удобно ли им. Предложил дать на ночь женщин.

Клирики в ответ зашипели, как змеи. А князь тихонько хихикнул и к себе ушел. В отличнейшем настроении.

Через несколько дней торжественно провожал гостей своих в Медиолан. Амвросию велел кланяться. Говорил, что ждет дорогих гостей скоро назад. И с золотом, как договаривались. А он уж полон подготовит к передаче. И улыбался от уха до уха.

Так и случилось, что сразу после Рождества обменял Фритигерн почти тысячу из захваченных готами рабов на золотые слитки, нарезанные прутьями золотые и серебряные листы, на дорогую церковную утварь и расшитые одежды.

Выкупленные рабы себя не помнили от радости. Хоть готская неволя не так страшна была, как, скажем, римская, а все же много найдется людей, которые в рабстве чахнут и быстро сходят в могилу. Пусть голодны были и неустроены, а все же счастливы, когда перешли Юлийские Альпы и увидели Медиолан – город своей свободы.

Амвросий Медиоланский выбил из местных военных властей целую манипулу для конвоя – на пути к Фритигерну охранять золото, на обратной дороге в Медиолан – охранять людей, чья жизнь, по мнению епископа, куда дороже золота.

Деньги на выкуп собрали прихожане медиоланские. Но основную сумму и все золото внес от имени Церкви сам епископ.

Святой Амвросий Медиоланский собственноручно обобрал все церкви у себя в приходе. Снял все, что только нашлось там драгоценного. Никто и пикнуть не посмел, не то что епископа ослушаться – железная воля была у этого человека. Сказал как отрезал: «Таинства совершаются и без золота, потому что не благодаря золоту». Что тут возразишь?

Слух о поступке Медиоланского епископа нескоро дошел до готской общины в горах Гема; когда же узнал о том Ульфила, то невольно согрешил – отчаянно позавидовал Амвросию.

В том году немалое число везеготов было принято на военную службу Империи; они были расквартированы в азиатских провинциях. Предполагалось использовать их в войнах с персами. Разумеется, эти вези ни сном ни духом в безобразиях, чинимых Фритигерном и Алавивом, не участвовали; то были преимущественно люди из племени Атанариха.

Главнокомандующий военными силами в Азии, носивший знаменитое имя Юлий, с тревогой внимал известиям о бедах, которые одна за другой обрушивались на Фракию и Мезию. По счастью, все высшие командные должности в подчиненной ему армии занимали природные римляне, что было в ту пору большой редкостью, ибо везде проникли наглые и вонючие варвары. По распоряжению Юлия, все готские федераты в один день были приглашены в одно из предместий для раздачи первого жалованья. Там вези были захвачены врасплох и перебиты все до последнего человека без шума и промедления.

Глава восьмая

Константинополь

381 год

Этот город (Константинополь) наполнен мастеровыми и рабами, из которых каждый обладает глубокими богословскими познаниями и занимается проповедью и в лавке, и на улицах. Если вы попросите одного из них разменять серебряную монету, он расскажет вам, чем отличается Сын от Отца; если вы спросите о цене на хлеб, вам на это ответят, что Сын ниже Отца; а когда вы спросите, готова ли баня, вам ответят, что Сын создан из ничего.

Короля Атанариха он (Феодосий) привлек к себе поднесением ему даров и пригласил его со свойственной ему приветливостью нрава побывать у него в Константинополе. Тот охотно согласился и, войдя в столицу, воскликнул в удивлении: «Ну, вот я и вижу то, о чем часто слыхивал с недоверием!» – разумея под этим славу великого города. И бросая взоры туда и сюда, он глядел и дивился то местоположению города, то вереницам кораблей, то знаменитым стенам. Когда же он увидел толпы различных народов, подобные прибивающимся со всех сторон волнам, объединенным в общий поток, то он поизнес: «Император – это, несомненно, земной бог, и всякий, кто поднимет на него руку, будет сам виноват в пролитии своей же крови».

Был он, таким образом, в превеликом восхищении, а император возвеличил его еще большими почестями, как вдруг, по прошествии немногих месяцев, он переселился с этого света. Мертвого, император почтил его милостью своего благоволения чуть ли не больше, чем живого: он предал его достойному погребению, причем сам на похоронах шел перед носилками.

После смерти Атанариха все его войско осталось на службе у императора Феодосия, предавшись Римской Империи и слившись как бы в одно тело с римским войском.

В третий раз на памяти Атанариха сменился император за Дунаем. Хоть и далеко от Империи забрался со своими вези, которые при отцовской вере и старом князе остались, а все же не переставал одним глазом косить в сторону земель ромейских: что там происходит, какие вести оттуда ветром задувает? Государь, говорят, новый сел в Константинополе? Кто таков?

Поначалу слухи доходили такие, что Атанарих решил и вовсе не тратить на этого нового царя свое княжеское время. Ибо молодой император Восточной Римской Империи Феодосий, призванный Грацианом на престол вскоре после бесславной гибели Валента, ознаменовал начало своего правления смертельной болезнью. И не стал Атанарих им даже интересоваться, а вместо того отправился на охоту – давно собирался взять кабана. Пока ромеи мрут, он, природный вези, веселиться будет.

Грузен Атанарих, величав, стар, а озорничает, как юноша, и смеется так, что вздрагивают горы.

Император Феодосий, которого сперва никто всерьез не принял, действительно был человеком хворым, невеселым и нервным, так что вообще непонятно было, зачем в столь слабые руки вкладывать такие тугие бразды.

Все потуги придворных льстецов и рифмоплетов представить его «вторым Траяном» имели откровенно жалкий вид. Только одно и было общего у этого Феодосия с императором-воителем, покорителем Дакии: оба испанцы родом. В остальном же не наблюдалось между Траяном и Феодосием ни малейшего сходства. Скорее уж отец нынешнего государя, тоже Феодосий, был с Траяном сходен.

Тот Феодосий, один из лучших полководцев покойного императора Юлиана, толковый и деятельный командир, надежда Империи, вызывал к себе любовь подчиненных и зависть равных; закончилось же тем, чем обыкновенно: был оболган и казнен.

В дни казни отца своего был младший Феодосий губернатором провинции Мезия. Как только отец его пал жертвой интриг, так сразу же бросил молодой губернатор службу и уехал к себе, в Тарракон, где у него было имение. На целых два года затворился. Книги читал, закатами любовался, тоску копил. И затворены вместе с ним были его немалые знания и превосходная военная подготовка. Ибо старший Феодосий на хворости сына глядеть не желал и лени его природной потакать не собирался. Обучал всему, что должно. С ранних лет с собой по походам таскал, плачь не плачь. Что же делать, если не богатырем сын уродился?

Недолго лелеял свою мечтательность Феодосий, сын Феодосия. Вспомнили о нем и гонцов прислали в Тарракон.

Что и говорить, времена для Империи настали трудные. Необъятна Империя. Пока развернешь карту, на которой вся она нарисована, руки устанут. И не всякая столешница вместит эту карту целиком, вечно свисают со стола – слева Британия, справа – Сирия.

А править ею остался девятнадцатилетний юноша Грациан, племянник Валента. Больше всего на свете любил охоту, женщин и свою аланскую гвардию. Что отважен был Грациан и советчиков добрых имел – того недостаточно, чтобы совладать с такой силищей, какой была в те годы Империя.

И все же надежды на этого молодого властелина возлагались немалые, ибо с самого начала показал себя правителем способным и решительным. Амвросий, епископ Медиоланский, готов был второго Давида в нем признать, лишь бы варваров усмирил. Епископу, правда, возражали: никак не может Грациан Давидом быть, ибо в еретическом арианском учении возрос, на арианке женат, еретиками окружен. Но только отмахивался святой Амвросий: «Какой он арианин! Он – военный».

И вот, оказавшись без соправителя (а в одиночку никак не охватить Империю властью), послушал Грациан доброго совета и послал в Тарракон за молодым Феодосием: зову тебя, брат. Обиду забудь и по отце своем более не печалься, ибо хочу предложить тебе разделить со мной власть и бремя ее.

Феодосий прибыл.

В сентябре 380 года сошлись в городе Сирмии на реке Сава.

Война вокруг бурлит, как вода в котле. Полководцы грациановы, Бавд и Арбогаст (оба – происхождения варварского) все с остроготами в Паннонии совладать не могут, никак не утихомирить им беспокойного Алатея.

И Фритигерн в Иллирике с родичем своим Алавивом – хуже чумы; заразу в одном месте прижжешь, а она уж в иное переметнулась и изводит пуще прежнего.