Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования - Евгений Глущенко

«Расправа с Хивой» в 1871 г., как это намечали в Ташкенте и Тифлисе, не состоялась не только потому, что ждали реакции хана на строительство Красноводска, но и в связи с отвлекшей силы и средства от основного похода экспедицией в Китайский Туркестан. Восстание тюркских племен против китайских властей, начавшееся еще в 1864 г., грозило перекинуться на вновь присоединенные к России области, что заставило туркестанского генерал-губернатора выслать весной 1871 г. карательную экспедицию во главе с военным губернатором Семиреченской области генерал-лейтенантом Г.А. Колпаковским в район Кульджи. Вмешательством во внутренние дела Китая это вторжение можно считать лишь условным, поскольку китайские власти эвакуировали из района восстания этнических китайцев и не принимали никаких мер, чтобы сохранить за собой мятежный регион. С взятием Кульджи покорилась Российской империи и вся Куль-джинская область, возвращенная Китаю только через 10 лет. Такое продолжительное присутствие в Кульдже дало русским возможность ближе познакомиться с этой страной и с соседними с ней китайскими владениями к северу от Тянь-Шаня.

В течение трех лет (1870–1872) не прекращался активный обмен письмами между наместником Кавказа, двумя генерал-губернаторами – туркестанским и оренбургским – и петербургскими министерствами. Кауфман писал Д.А. Милютину о необходимости поставить хана «в положение от нас вполне зависимое и тем положить прочное основание нашему полному господству в Средней Азии». Военный министр склонялся в пользу «энергического» поступка, полагая, что необходимо нанести «решительный удар, который мы так давно стремимся отсрочить даже в ущерб достоинству государства»[212]. В то же время Стремоухов не только увещевал Великого князя и генерал-губернаторов ждать, когда хан все поймет и осознает, но и разъяснял Милютину, что хан не так уж плох, а сообщения о враждебных действиях хивинцев во многом преувеличены и ложны. Под воздействием тех или иных влияний менялись и мнения Царя.

В конце концов пять лет спустя после вступления К.П. Кауфмана в его новую должность ему удалось получить Высочайшее разрешение на снаряжение антихивинской военной экспедиции, которая с самого начала стояла в плане его действий как начальника вновь завоеванного края.

Произошло это не случайно, а после тщательной дипломатической подготовки, в чем, надо отдать должное, была заслуга российского МИДа. Поняв, что Императору более импонируют силовые решения азиатских проблем, нежели долгие переговоры, Горчаков начал торг со своими постоянными партнерами и оппонентами из МИДа Ее Британского Величества. Главы дипломатических ведомств двух великих империй сторговались за счет «глупого хана» (выражение Стремоухова). Петербург признал за покровительствуемым британцами афганским эмиром Шир-Али право владеть провинцией Бадахшан, а Лондон, в свою очередь, согласился с российскими притязаниями в Средней Азии, и в низовьях Амударьи в том числе. Хан Хивы искал защиты у британской администрации в Индии, но там ему посоветовали удовлетворить требования русских и не раздражать их. Понял ли хан, что его участь решена?

И тогда в начале декабря 1872 г. в Петербурге собралось Особое совещание руководителей центральных ведомств с участием начальников Туркестанского и Оренбургского краев, наместника Кавказа и самого Государя. Пришли к выводу: Хиву наказать. Исполнителем приговора вызвался быть Великий князь Михаил Николаевич. Он резонно заявил, что снаряжение экспедиции с восточного берега Каспия обойдется дешевле, чем из Оренбурга и Ташкента. Сначала совещание с этим доводом согласилось, но опытные генерал-губернаторы обратили внимание Царя на большой риск такого предприятия: кавказские войска не имели опыта степных (скорее, пустынных) переходов и могли не дойти до Хивы. Ради полной гарантии успеха решено было наступать с трех сторон силами трех военных округов.

Каждому из трех наместников хотелось возглавить экспедицию, так как необходимо было общее командование над тремя отрядами. Пользуясь своим великокняжеским статусом, наместник Кавказа заявил о намерении быть главнокомандующим экспедицией. На том и порешили.

Кауфмана обидели. Хива была азиатским, а не кавказским государством; все эти годы бросала вызов ему, а не Михаилу Николаевичу, сидевшему за морем; примыкала непосредственно к его владениям. То был его законный трофей, и он не хотел его упускать. Когда Главный штаб составил план операции, Константин Петрович сделал несколько замечаний. В числе прочих было два, недвусмысленно подводивших Царя к мысли назначить Туркестанский отряд главным (два других вспомогательными), а командующего Туркестанским округом – главнокомандующим всей экспедицией.

Во-первых, по мнению Кауфмана, «начальник того округа, на который возложится первая роль, должен лично присутствовать на театре действий». Это был верный ход: Великий князь, брат Императора, не захотел бы несколько месяцев бродить по безводным пустыням. Во-вторых, главный отряд должен быть самым многочисленным и лучше других вооруженным артиллерией. Такими силами и средствами располагали только туркестанцы. 12 декабря Александр II утвердил план Хивинской экспедиции, возложив главное командование на Кауфмана. Напутствуя, Император сказал: «Возьми мне Хиву, Константин Петрович».

Отряды трех округов предполагалось двинуть на Хиву с трех направлений: Кавказский – с запада, Оренбургский – с севера, Туркестанский – с востока. Сказать точнее, по плану Главного штаба в экспедиции должны были участвовать не три, а пять отрядов: Кавказский и Туркестанский составлялись из двух колонн каждый. Войска, дислоцированные за Каспием и на обширных просторах Туркестана, были разбросаны по гарнизонам, их предстояло собрать сначала в колонны, а затем в определенных пунктах свести в отряды.

Подготовка к походу началась в округах в разное время, позже других в самом удаленном – Туркестанском. Телеграф до Ташкента еще только тянули. По плану, однако, приготовления во всех округах должны были быть окончены к концу февраля 1873 г. Двигаться до Хивы всем отрядам предстояло главным образом по пустыне. При этом Оренбургскому отряду нужно было преодолеть 1400 пустынных верст, кавказцам – более 800, туркестанцам – более 1000. Контрольным сроком сбора всех отрядов назначалось 1 мая 1873 г.

Относительно участи Хивы в утвержденном Царем документе было записано: «По наказании Хивы владения ее должны быть немедленно очищены нашими войсками». Учитывалось, что план похода неминуемо станет известным британскому кабинету, для того и было включено успокаивающее англичан категорическое заявление.

На все предприятие казна ассигновала около миллиона рублей – сумму по тем временам немалую. Ожидалось, что частично ее удастся компенсировать за счет контрибуции.

Прошло более двух месяцев, и отряды были сформированы в следующем составе: Туркестанский – 5300 человек, Оренбургский – 3500, Кавказский – 4300 человек. Всего – 13 100 человек. При них: 20 тысяч верблюдов, 4600 лошадей, 56 орудий и 26 ракетных станков. Это была внушительная сила даже в масштабах Европейского театра военных действий. Кроме того, соединенному войску Кауфмана придавались для переброски войск по воде Аральская флотилия, включавшая два небольших парохода. В качестве представителей Царствующего дома (и контролеров) в поход отправлялись Великий князь Николай Константинович, князь Е.М. Романовский, герцог Лейхтенбергский[213].

Поход предстоял высшей категории трудности. К тому времени в России были известны и проанализированы труднейшие экспедиции французских войск в Египет и Алжир, а также английских в Индию и Афганистан, но и они не шли ни в какое сравнение с планируемой экспедицией в Хиву. Строго говоря, нужно было победить не хивинцев – противника заведомо слабого, а их могучего союзника – Великую степь, где лютые морозы и бураны зимой уничтожали ее коренных обитателей казахов вместе с их стадами. Летом степь превращалась в земное подобие ада: над головой раскаленное солнце, под ногами либо твердая растрескавшаяся почва, без воды и растительности, либо сыпучие, передвигающиеся пески. И вечная, всепроникающая пыль.

Памятуя о неудаче Перовского зимой 1839/40 г., к походу готовились основательно. Лучше других подготовились оренбуржцы. На этот раз выступать решено было в санях, а не на колесном транспорте; по всему маршруту были заготовлены казахские юрты – юламейки, провиант, сено и топливо; войска имели комплекты как зимнего, так и летнего обмундирования. Именно благодаря прекрасной экипировке и хорошему питанию, несмотря на бураны и 30-градусные морозы, солдаты стрелкового батальона прошли по степи менее чем за месяц 1005 верст, оставив на промежуточных пунктах маршрута всего трех больных. Другие подразделения были подготовлены к походу не хуже – получали ежедневно в достатке мясо, чай, сахар, сушеную капусту.