Сокровище Харальда - Елизавета Дворецкая

— Не думала я, что мы так нехорошо расстанемся, — подавляя вздох, сказала княгиня, когда шаги Харальда затихли у подножия лестницы в нижних сенях.

— Хорошо можно расстаться только с хорошим человеком, — с досадой ответил ей муж. — В прошлый раз я тебя послушал и не стал поднимать шум… А если бы его проучили как следует еще тогда, то, возможно, сейчас мы избежали бы этого позора! Когда-то мы позволили ему сохранить честь, а теперь он — благодаря нашей же доброте! — опять попытался извалять нас в грязи!

— А когда это — тогда? — вклинилась в разговор Елисава.

— Тогда нам самим было невыгодно поднимать шум, — напомнила Ингигерда мужу. — Но я тоже думала, что с тех пор он поумнел. Все-таки десять лет прошло…

— О чем вы говорите? — настойчиво повторила недоумевающая Елисава, но никто из родителей ей не ответил. Движением руки, призвав дочь к молчанию, Ярослав вышел в верхние сени и прислушался, что делается внизу.

Двор уже был заполнен народом: поднялась вся русская и вся варяжская дружина Ярослава, а также его сыновья со своими дружинами; даже часть бояр и воевод, живших на своих дворах, каким-то образом успели узнать о переполохе в княжьем тереме. Люди были босиком, в нижних рубахах и портах, зато в шлемах, со щитами, топорами и мечами. В другое время это, возможно, выглядело бы смешно, но сейчас только вносило в обстановку тревогу и нервозность. Ярко горели зажженные факелы, стоял недовольный гул встревоженных голосов.

За воротами толпились люди Харальда, выглядевшие примерно так же. Внутрь пустили только тех троих, которых Харальд назвал по именам — собираясь на свой сомнительный ночной подвиг, он взял их с собой и велел ждать возле тына. В сопровождении этих троих Харальд прошел от крыльца к воротам сквозь раздавшуюся толпу. Его встретили усилением недружелюбного гула. Все знали, как растревожил приезд «норвежского византийца» княжью семью, и все подспудно ожидали от него неприятностей. Ожидания сбылись, хоть и не в полном объеме, — судя по тому, что князь позволяет ему уйти.

Остаток ночи дружина Харальда провела за сборами в дорогу, и на рассвете их ладьи отошли от причалов. Дружины Ярослава, тоже не спавшие и успевшие привести себя в порядок, все это время были наготове, опасаясь неприятностей, но все прошло спокойно. Харальд покинул Киев и должен был в Любече, на границах собственно Киевской земли, в течение трех дней ждать, пока ему пришлют его сокровища.

Все эти три дня Елисава и обе ее сестры, а также младшие из братьев просидели в горницах, не высовывая носа наружу. Киев словно находился в осаде: на всех городских воротах стояли усиленные дозоры, княжий двор был окружен сплошным кольцом, в сенях, внизу и наверху, постоянно сторожили кмети, и даже в самих горницах, сменяя друг друга, день и ночь сидели сотники, причем, только русские. Помня сагу о похищении гречанки Марии, племянницы императора, князь Ярослав ждал от Харальда попыток выкрасть кого-то из семьи, причем необязательно Елисаву. Но, как ни странно, все обошлось. Харальд и его люди, согласно уговору, ждали в Любече, куда князь Ярослав прислал сокровища, — за вычетом того, что было потрачено на Ульва и его людей.

— Не было счастья, да несчастье помогло, — говорила княгиня Ингигерда. — Теперь твоему отцу не надо мучиться, чтобы найти где-то недостающие деньги и не прослыть вором. Недостаток он оставит себе — как возмещение оскорбления.

— А дороговато выходит, — буркнул Святша. — За полное… того… — он покосился на сестер, — и то гривны золота довольно, а тут за одно намерение… Или было что?

— Не было ничего. А что дороговато, то она ведь даже не боярская дочь, а княжеская. Если посчитать всех королей, с которыми мы в родстве и которых Харальд оскорбил вместе с нами, — оно как раз и выходит.

— Да Харальд знает, — с неохотой проговорил сотник Грознояр, который в это время нес дозор в женских горницах и сидел на лавке у двери, держа между ног меч и прислонив к стене топор. — Мне Туряк рассказывал, Ульва ребята Харальдовым разболтали, как они больше денег требовали, а князь сперва не хотел, а потом дал. Харальдовы ребята, Туряк говорит, сами поняли, откуда те деньги.

— Ну и пусть, — недовольно произнесла Предслава, ходившая все эти дни с обиженным видом: она-то совсем ни в чем не виновата, а сидит взаперти. — Вел бы себя смирно, получил бы свои деньги.

— Давайте о чем-нибудь другом поговорим! — едва сдерживая раздражение, предложила Елисава. — Мне и так тошно, а вы еще про деньги какие-то!

Думать о Харальде было досадно и неприятно, и княжна гнала эти мысли прочь. У нее осталось ощущение, что ее пытались использовать, обмануть, как последнюю дуру. К тому же она вынуждена была признать, что, как бы ни был Харальд хорош собой, отважен, доблестен, умен, остер и привлекателен, он совсем не тот человек, которому можно доверять. Но коварство злополучного жениха только оттеняло его привлекательность, и все вместе сплавлялось в острый нож, пронзавший ее душу. Елисава ненавидела Харальда за то, что он так хорош и дерзок, и ей не хотелось ни видеть, ни знать его. А еще она старалась побыстрее забыть о нем, чтобы не мучиться сознанием, что они больше никогда не увидятся. Но пока получалось плохо. Несмотря на все старания отвлечься, разговоры, рукоделие и молитвы, не проходило и часа, чтобы она не думала о Харальде.

Украдкой косясь на мать, Елисава видела по ее лицу, что и она думает о том же. В свое время Ингигерда так же нехорошо рассталась с Олавом конунгом, и даже еще хуже, потому что сама была перед ним виновата. С Харальдом она потеряла его еще раз. Да лучше бы им никогда их не знать, этих королей-викингов, так много требующих от судьбы и от людей! И никогда еще Елисава, внучка и правнучка королей Севера, не была так близка к мысли, что от варягов одни неприятности.

Глава 9

Но вот кого ссора Харальда с киевским князем и его отъезд обрадовали и воодушевили, так это послов норвежского конунга Магнуса. Ивар, Гудлейв и Альв ходили веселые, и ликование на их лицах было лишь слегка притушено приличествующим случаю сожалением — они, конечно, понимали, какие неприятности доставил семье князя Ярослава родич их конунга. Но теперь у них имелись все основания для радости. Харальд, младший единоутробный брат Олава, и Магнус, его побочный единственный сын, могли оспаривать наследство святого конунга с равными правами, и их соперничество обещало Норвегии много тревог и неприятностей. Сейчас державой Олава владел Магнус, успевший неплохо проявить себя как преемник знаменитого конунга. Но Харальд, прославленный вождь, за которым люди охотно пойдут, да еще и достаточно богатый, чтобы щедрыми подарками подкреплять их преданность, теперь стал для родича очень опасным соперником. Разумеется, Харальд ехал на родину с определенными намерениями — потребовать свою часть наследства. Сумей он обзавестись таким могущественным и влиятельным Тестем, как киевский князь Ярослав, Магнус конунг, пожалуй, мог бы лишиться не только половины, но и всей державы целиком. Тем более что Харальд был не единственным врагом Магнуса — другой соперник в борьбе за власть, Свейн сын Астрид, тоже не давал ему покоя. Союз Харальда и Ярослава усугубил бы положение Магнуса. Но они не только не породнились, но и поссорились. Теперь Магнус мог рассчитывать на руку Елисавы и поддержку ее отца, что очень сильно помогло бы ему в борьбе с многочисленными врагами.