Боксер 3: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Дальше Сагарра стал наглядно показывать то, о чем только что говорил.

— Вот смотрите, — кубинец встал в стойку. — Удар «чеп» совершается за счет вращательного движения всем корпусом. Атакующая рука согнута под прямым углом. Локоть крепко прижимаем к туловищу. И в результате получается, что ваша рука становится как бы продолжением корпуса, зафиксированная перпендикулярно полу. Имейте в виду, что при таком ударе боксер рубит именно предплечьем, а основная нагрузка приходится на костяшки трех нижних пальцев руки. Попробуйте!

Мы стали пытаться повторить то, что только что увидели. Это оказалось не так легко, как думалось на первый взгляд. Координировать одновременно корпус и движения руки, на которую и приходилась основная работа, нужно было еще поучиться. Конечно, все мы уже не были в боксе совсем уж новичками и умели управлять своим телом, но тут нужна была своя сноровка.

— Этим ударом очень хорошо сбивать защиту корпуса, — продолжал рассказывать Сагарра, наблюдая за нашими попытками изобразить хоть что-нибудь похожее на «чеп». — Смотрите: вот таким вот образом убираете локти соперника, и теперь в открывшееся «отверстие» протаскиваете свои тяжелые апперкоты.

— А на какой дистанции лучше всего работать этим ударом? — уточнил я.

— Правильный вопрос, — Сагарра одобрительно посмотрел на меня. — Это, кстати, касается вообще любых ударов — нужно четко знать, на какой дистанции они являются выигрышными. Что же касается «чепа», то его нужно применять на ближней и средней дистанции. Главная его роль — атака по точечным целям, то есть, в нашем случае, по печени.

Мы смотрели на кубинского мастера во все глаза, стараясь тут же повторять то, что он нам показывал, чтобы новые навыки как можно прочнее вошли в тело.

— Поймали момент, — Сагарра демонстрировал все, о чем говорит, в сильно замедленном темпе, давая нам рассмотреть все мелкие детали, — вот так выставили предплечье, развернули корпус и… как дали по корпусу своего врага!

А я вдруг вспомнил, где я уже видел этот удар в активном, так сказать, применении. Все это время меня не покидало ощущение дежа вю, но до визита кубинцев «чеп» нам совершенно точно никто не показывал. И вот сейчас меня осенило. Когда я в двухтысячных, с распространением общедоступного интернета, жадно набросился на все попадавшиеся в нем видеозаписи боев, то в архивных записях профессиональных матчей 1950-х-1960-х годов часто видел применение этого удара. Видимо, это был период, когда боксеры только-только его внедрили и изучали его эффективность в разных ситуациях, возникающих на ринге. Поэтому-то теперь этот материал не был для меня таким уж новым.

— А теперь я покажу вам, как отрабатывается ударная техника, — объявил Сагарра. — Значит, так. Повторяем за мной каждое движение. Встаем фронтально к мешку. Упираемся в него лбом, как будто вы шли, шли и уткнулись в стену, — он придирчиво оглядел нас, удостоверившись, что мы в точности копируем его действия. — Предплечья ставим под удар по корпусу. Локти в этот момент плотно прижаты к корпусу, обратите внимание! Стопы плотно стоят на полу!

Повисла небольшая пауза, пока мы расставляли руки-ноги как надо.

— Что у нас в результате получается? — Сагарра торжествующе поглядел на нас. — А в результате получается, что мы в этот момент представляем собой цельную и нерушимую конструкцию, похожую на нож мясорубки.

Я постарался прочувствовать каждый элемент своего тела. Действительно, создавалось ощущение, что туловище не делится на конечности, кости, мышцы, органы, что оно — некий цельный кусок, выполненный из какого-то твердого и прочного материала. Это было новое ощущение, будто другой род силы, который приятно было в себе открывать.

— Вот из этой исходной позиции мы и начинаем бить, — продолжил Сагарра. — Запускаем, так сказать, свои колотушки. Начинаем наносить удары за счет вращательного движения корпусом.

Следуя указаниям Альсидеса, мы закружились на месте, колотя воображаемого противника подобно отлаженному механизму.

— Работаем в одном ритме, — поправлял нас кубинский гость. — Следите за тем, чтобы обычные колотушки, — он смешно смягчал это слово, — время от времени разбавлялись акцентированными ударами.

Мы выполнили и это указание. Когда наши движения стали выглядеть более осмысленными и уверенными — а это значило, что новый навык постепенно входил в наши тела — Сагарра остановил нас.

— Вот эту технику, — подытожил он, — сначала нужно в совершенстве освоить на мешке. После — довести до автоматизма в парах на спаррингах. А уже потом можно смело добавлять удар в свой боевой арсенал.

Мы поупражнялись ещё минут двадцать, а потом все вместе пошли на чаепитие. Так совпало, что меня посадили ближе всех к Сагарре и остальным кубинцам, и я подумал, что надо не упустить возможности и пообщаться.

Был бы я на самом деле пацаном — даже не знаю, решился ли бы открыть рот перед взрослыми иностранцами. Но теперь меня ничто не останавливало. Правда, кубинец заговорил первым.

— А ты молодец, — похвалил меня Сагарра, отхлебывая чай. — Я сегодня за тобой наблюдал и про себя отметил, что ты выделяешься среди остальных. Только остальным об этом не говори, а то они обидятся! — он заговорщицки мне подмигнул.

— Чем же я выделяюсь, по вашему мнению? — осторожно спросил я.

— Понимаешь… — Сагарра задумался, как бы подбирая формулировки. — Нет, ты не подумай, у вас здесь все ребята очень крепкие! Просто у кого-то больше опыта, а у кого-то пока меньше. Но опыт — это дело наживное. А вот что касается тебя… Знаешь, такое ощущение, что ты когда-то давно уже занимался боксом, причем на очень хорошем уровне, и теперь будто вспоминаешь свои старые навыки. Это очень интересно выглядит.

Я насторожился. Не хватало еще, чтобы сейчас выяснилось, что этот кубинец сам из какой-нибудь параллельной галактики с другим временным измерением. Я даже рефлекторно встряхнул головой, сбрасывая наваждение. А что? Звучит, как безумие, конечно, ну а то, что я попал сюда из третьего десятилетия будущего века, да еще в чужое тело совершенно незнакомого мне человека — разве не безумие?

По счастью, Сагарра был очень увлечен и не заметил моей странноватой реакции на его слова.

— Я, конечно, понимаю, что этого просто не может быть, — с улыбкой продолжал кубинец. — Тебе слишком мало лет, чтобы за это время можно было чем-то овладеть и успеть забыть. Но такое ощущение, знаешь ли, говорит очень о многом.

Я снова напрягся. Вот же эти временные путешествия — так и вздрагивай от каждого намека, как неопытный разведчик!

— И о чем же? — снова как можно аккуратнее уточнил я.

— Как о чем? — удивился Сагарра, будто не понимая, как можно не догадаться. — Конечно, о твоем исключительном таланте!

— Спасибо вам большое за добрые слова, — искренне поблагодарил я.

— Да ну что ты! — Сагарра улыбнулся еще шире и вцепился в меня внимательным взором умных и добрых глаз. — Я хочу тебя предостеречь только от одного: в твоей жизни будет еще очень много соблазнов. Особенно в ближайшие годы. Знаешь, молодые спортсмены, они… — он задумался, видимо, подбирая слова. — В общем, они часто чем-то увлекаются, и в результате спорт сначала отодвигается на задний план, а потом и вовсе исчезает из их жизни.

— Да, бывает такое, — согласился я, тут же вспомнив Бабушкина.

— Ну вот, значит, ты понимаешь, о чем я говорю, — сказал Сагарра. — Просто все эти вещи — подружки, вредные привычки — они отвлекают человека от главного. А тебе, с твоим выдающимся талантом, бросать спорт никак нельзя! Спорт — твой путь и твоя опора. Я верю, что у тебя — большое будущее!

Ну уж от этого великий Эль Маэстро мог меня и не предостерегать. Тут одного примера Бабушкина было достаточно, чтобы раз и навсегда получить прививку от такого образа жизни. Мало того, что, как выразился Сагарра, «отвлечешься от главного», так еще и загнешься раньше времени. Нет уж, это точно не мой путь.

Открылась дверь, и я машинально повернул голову — как раз чтобы увидеть, как в комнату, где мы чаевничали с кубинцами, зашел Денис Бабушкин собственной персоной. Легок на помине! Он, похоже, чуть-чуть пришел в себя и постарался привести в порядок внешний вид, насколько это было возможно: умыл лицо, причесался, переоделся в свежее… Но сильное похмелье все равно так быстро не проходит, и для тех, кто присмотрелся к нему повнимательнее, его вид (как и оставшийся перегар) сразу сообщал, чем он занимался еще несколько часов назад.