Дело «Тенкилл» - Шеннон Кирк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я изумлённо таращусь на Эл Рэ. Я страшно завидую Софии, потому что у меня никогда не было такого наставника, как Эл Рэ. Конечно, было несколько вполне неплохих, но с ней никто не сравнится. Правильна или неправильна её утренняя уловка, меня почти не волнует. Я чувствую облегчение и душевный подъём. Я в надёжных руках. Мне почти не страшно, несмотря на то, что впереди жуткий путь. Я надеюсь, что если смогу когда-нибудь снова заниматься юридической практикой, я сумею применить себе на пользу то, что мне удалось перенять у Эл Рэ, и сделать так, чтобы мои будущие клиенты чувствовали себя под надёжной защитой.
— Когда покончим с этим, поговорим об убийствах, — заявляет Эл Рэ, берёт стопку бумаг, которую ей кто-то передаёт, просматривает содержимое и приподнимает бровь.
— Хмм, интересно, — бормочет она себе под нос.
Довольно скоро администратор и административный персонал начинают приводить в зал людей. В Бостоне нечасто случаются громкие новости, так что сегодняшний случай явно будет чем-то беспрецендентным. Эл Рэ шёпотом инструктирует меня сидеть спокойно, выглядеть нормально и не сходить с ума.
— Представьте, что вы находитесь в федеральном суде по спорному делу клиента, — советует она. В общем, так и есть. Я стараюсь не думать о том, насколько это для меня личное, о том, что друга Лены заставили замолчать, о том, что Лене грозит опасность и ее репутация запятнана. Я надёжно упаковываю всё это и крепко запираю. Я натягиваю невозмутимую маску, будто сижу в зале суда, и смотрю прямо в глаза каждому, кто входит в зал, даже если это какой-нибудь ультраправый сукин сын.
Эл Рэ смотрит на часы. Зал полон. Администрация просит журналистов не подходить слишком близко к столу для переговоров.
Ни Тим Котон, ни Морис Коверкот не явились.
Я смотрю на круглые настенные часы. Как только минутная стрелка перемещается на девять тридцать, Эл Рэ начинает конференцию, не дав «КоКо» ни малейшей отсрочки.
— Что ж, — говорит она, — спасибо всем, кто пришёл. Позвольте представить вам мою клиентку, Грету Винет…
Весь зал начинает шуметь, не давая ей договорить. Шум становится всё громче. Внезапно дверь конференц-зала открывается, и входит Тим Котон. Увидев полную комнату и щелкающие камеры, он приглаживает свой жуткий пробор, будто раскалывающий голову на две половины. Я не в силах на него смотреть.
Эл Рэ поднимается из-за стола.
— Тим Котон, я очень рада, что вы всё-таки смогли прийти, — говорит она. — Пожалуйста, садитесь к нам за стол, — она указывает на кресло напротив меня. Он быстро окидывает её хмурым взглядом. Ему противна каждая минута здесь, каждая минута, что он вынужден подчиняться её уловке.
— Конечно. Прошу прощения у всех за опоздание, — обращается он к аудитории. — Прибыл вертолётом. Грета, вы же знаете Стеллу, она привезла меня так быстро, как только могла. Это отличные новости.
Я играю свою роль и фальшиво улыбаюсь Тиму.
Пресс-конференция проходит точно по сценарию Эл Рэ. Когда несколько участников пытаются задать вопросы по поводу моей тёти-преступницы, поскольку её имя фигурировало в заявлениях «КоКо» для прессы, Эл Рэ тут же их обрывает, сухо заявляя, что истории из моего детства не имеют отношения к делу и что я вообще-то выдающийся бостонский специалист по правовым вопросам, а не какая-нибудь нью-йоркская знаменитость, задача которой — кормить сплетнями «Сан Таймс». По сути, каким-то образом она превратила эту пресс-конференцию и тему тёти Вайолет в извечную войну Бостона против Нью-Йорка, Ред Сокс против Янки, но её тактика сработала, сбила их со следа. Бостонская пресса изображает из себя интеллектуалов, вопросов о Вайолет не задаёт и всем своим видом старается показать, что они не чета придуркам из Нью-Йорка. Я никогда не пойму, как в Бостоне тема этого соперничества так легко вплетается в каждый разговор.
Но от этого никуда не деться.
Пять минут Эл Рэ вкратце рассказывает обо мне, Тим соглашается со всем, что она говорит, кто-то посмеивается, но потом Эл Рэ напоминает всем об исчезновении Паркола Калестри, которое, как она надеется, можно считать очередным недоразумением, и бросает на Тима очень быстрый взгляд в качестве предупреждения, будто телеграфирует ему, чтобы он оставался начеку, потому что да, мы обвиняем его в серьезных преступлениях.
Потом нам задают пару невинных вопросов с целью выяснить подробности «конфиденциального дела», над которым мы работаем (на них ни Эл Рэ, ни Тим не отвечают), и на этом всё. Сейчас девять сорок утра.
Эл Рэ чувствует, что зал на нашей стороне, и действует сообразно этому. Иногда она задаёт мне вопросы, и я понимаю их цель: чтобы я выглядела компетентным специалистом, а не наркоманкой. Я подтверждаю, что это нелепое недоразумение, и подчёркиваю, что мою подругу Лену Атири, к сожалению, оклеветали тоже и что она — талантливый реставратор итальянского искусства и автор нескольких научных работ. Я вплетаю сюда смутную угрозу возможной подачи жалобы о клевете на того, кто посчитал её дилером метамфетамина. Тим заявляет, что это просто сплетня, которую кто-то где-то услышал, а пресса распространила её, не проверив факты. Плохая пресса, плохая, плохая пресса, вот его инсинуация.
— Ну вот, мы закончили, спасибо, что пришли, — говорит Эл Рэ. — Больше вопросов нет.
В хореографии, кажется, хорошо отработанной между сотрудниками Эл Рэ и прессой, всех репортёров за несколько минут выводят из конференц-зала в вестибюль. Ни самые заторможенные, ни самые амбициозные журналисты не лезут к нашему столу, очевидно, понимая, что их пошлют куда подальше. Тим, Эл Рэ и я тихо сидим и ждём, пока зал не освободится. Когда все расходятся, Тим смотрит на Эл Рэ.
— Как вы смеете … Она украла важные данные. Она нарушила миллион законов и этических норм.
— Она ведёт расследование, Тим.
— Никто его не санкционировал. Никто.
— Она сама это сделала, — говорит Эл Рэ, — сама санкционировала расследование.
Тим собирается возразить, может быть, расторгнуть партнёрство, что фактически положит конец моему расследованию и превратит его в неправомерное нарушение партнёрского соглашения, но внезапно появляется София с конвертом. Эл Рэ просит передать его Тиму, что София и делает.
— Это, Тим, требование сохранения. Обратите внимание, что на всех фирменных устройствах мистера Коверкота и Рэймонда Ханиуэлла, включая личные, если они используются в рабочее время, вся электронная переписка, каждый гигабайт, мегабайт, каждый лист бумаги должны быть сохранены. Вы уже знали, по крайней мере, в пятницу, что обязаны выполнить это условие.
