За дверью поджидают призраки. Драма немецкой семьи в послевоенной Германии - Флориан Хубер

новую личность. Из Бернгарда Фишер-Шведера он превратился в Бернда Фишера. В анкету для комиссии по денацификации он дал ложные сведения. Так ему удалось пройти процедуру.

Когда в 1955 году власти рассмотрели его заявления о восстановлении в должности, было установлено, с кем в действительности они имеют дело. Случайно был получен дополнительный повод более внимательно отнестись к личности заявителя. Читатель одной газеты на фотографии узнал того самого Фишер-Шведера, с которым он сталкивался во время войны в Мемельской области. Фишер-Шведер в составе айнзацгруппы А в качестве эсэсовского и полицейского начальника участвовал в массовых казнях евреев, в том числе детей. Жертвами этих убийств стали свыше пяти тысяч человек. Этой случайно полученной информацией заинтересовалась прокуратура Ульма. Фишер-Шведер был арестован, против него было возбуждено дело.

Ульмский процесс по делу айнзацгруппы А начался в апреле 1958 года. Перед судом помимо Фишер-Шведера предстали еще девять нацистских преступников. В зале суда выяснилось, что тягчайшие преступления совершались и вполне почтенными членами немецкого общества, выступавшими в качестве свидетелей. До того, как его объявили в розыск, успел повеситься директор городского управления из Гельзенкирхена. Начальник криминальной полиции Майнца отравился прямо на скамье свидетелей. Сотрудник штутгартской криминальной полиции вскоре после своего выступления в суде также свел счеты с жизнью.

Впервые в Ульме целый процесс был посвящен уничтожению евреев айнзацгруппами СС в тылу. Общественность во всех подробностях узнала, как были расстреляны тысячи людей – после того как их заставляли рыть себе могилы. Для экономии патронов детей и женщин просто забивали насмерть. Эсэсовцы топили маленьких детей в прудах на глазах матерей. Один эсэсовец для собственного развлечения заставил двоих мужчин драться лопатами, устроив смертельный гладиаторский бой. Посреди всего этого ада Фишер-Шведер отдавал своим людям приказы убивать.

В конце он лично спускался в яму и стрелял в головы еще дышавшим жертвам. Человек, который покинул свое укрытие для того, чтобы побороться за свое достоинство государственного служащего, был приговорен к десяти годам строгого режима за участие в доказанных 526 случаях массовых убийств. Его доводы о том, что он выполнял приказ, были оставлены судом без внимания. Он действовал по собственной воле и из личного болезненного честолюбия.

Ульмский суд присяжных через тринадцать лет после окончания войны стал запоздалым началом преследования нацистов, виновных в тягчайших преступлениях. Решения, вынесенные в августе 1958 года, определили дальнейшую судебную практику. Длившийся четыре месяца процесс потряс немецкую общественность. Пресса добросовестно освещала его во всех подробностях. Впервые стало очевидно, насколько огромен был масштаб массовых преступлений и как мало преступников наказаны. Отрицать эту вытесненную из сознания часть прошлого было уже невозможно.

Столь же тягостным, как потрясение от подробностей, стало понимание того, что убийцы спокойно продолжают жить среди людей. Они наслаждались теми же мелкобуржуазными радостями, что и все другие, они возделывали свои идиллические садики и по выходным семьями совершали вылазки за город. Такой вот Фишер-Шведер – и от этого подозрения было уже не избавиться – мог жить в любом доме по соседству. Ульмский процесс над айнзацгруппами немного сдвинул в сторону полог, скрывавший весь этот ужас. Вязкая трясина старательно забытого прошлого пришла в движение.

Прощание с предшественниками

Летом 1959 года Бернвард Веспер в последний раз съездил на реку Везер, на Встречи поэтов в Липпольдсберге. Он снова увидел монастырский двор, заполненный молодыми людьми, многие из них носили форму правых молодежных объединений, таких как «Странствующие подмастерья» и «Союз верной отечеству молодежи». Помимо участия в программе чтений они приехали туда, чтобы почтить память мучеников из своих рядов. Ганс Венатье, народный поэт, приверженец нацизма, ветеран войны, критик демократии и школьный учитель, покончил с собой в начале того года.

В своих прощальных письмах он объяснял свой шаг как акт политического протеста против предательской деятельности немецкого государства, которое отказало ему как бывшему национал-социалисту в месте в своей среде. При этом он никогда бы не стал выступать против нового государства, но лишь против пороков его граждан. Венатье перед смертью хотел, чтобы молодежь проявила волю и помогла искоренить роковую общественную позицию «Без меня». Своей статьей в ультраправом журнале «Нация и Европа» Венатье пытался привлечь внимание руководителей Майнцского управления школьного образования, это было его предупреждение. Слишком много унижений, как было сказано в предисловии к брошюре памяти Венатье, написанной Гансом Гриммом и опубликованной издательством «Липпольдсбергер Клостерхаус».

[(4) «Война и плен подорвали его здоровье. Теперь его снедает яд недоверия, который действовал капля за каплей до тех пор, пока страдания не перевесили силу его сопротивления. 19 января 1959 года он добровольно ушел из жизни. Им двигала мысль о том, чтобы принести себя в жертву за свой народ. Он знал, что душа его народа в опасности».]

На церемонии памяти Венатье на трибуну поднялась его наставница и народная австрийская поэтесса Урзель Петер. «Каски долой!» – так начала она свое скорбное стихотворение, и многие молодые люди в начале его закрывали лица руками. Затем, в лучших традициях мелодрамы, был разыгран спектакль собрания тайного общества.

[(5) «В последнем ряду небольшое движение, затем двое, десять, сто человек поднялись со своих мест, и тотчас все тысячи, собравшиеся на монастырском дворе, в едином порыве встали, чтобы воздать честь поэту, который отдал жизнь, чтобы наилучшим образом послужить Германии».]

В следующем году умер Ганс Гримм, основатель Встреч поэтов в Липпольдсберге. Через два года скончался и Виль Веспер, отец Бернварда. Оглядываясь назад, тот трагический порыв молодежи на монастырском дворе можно расценить как прощание с поколением отцов.

7. Мир детей

Юность в опасности

Редко когда перспективы благополучного детства и юности в Германии были такими мрачными, как после 1945 года. Главари нацистского режима преуспели в исполнении своего намерения в случае поражения утащить все население за собой в бездну. Даже те дети, кто был слишком мал для того, чтобы играть какую-то роль в системе тоталитарного государства или осознать его крах, в полной мере ощутили на себе все последствия. Более миллиона детей лишились отцов, четверть миллиона остались без обоих родителей. Около ста тысяч беспризорных детей скитались по стране. К концу 1949 года только в Федеративной республике насчитывалось полтора миллиона детей и подростков, согнанных с родных мест. Не хватало жилья, продовольствия, одежды, медикаментов. В таких обстоятельствах детство, проведенное дома под защитой семьи, было скорее исключением. Дети, отправленные властями или собственными родственниками в приюты, попадали в подобие исправительно-трудовых лагерей. Побои, унижения