Как найти Феникса - Татьяна Форш

Я невольно сглотнула, пытаясь заставить живот не издавать протяжных воющих звуков.

Не получилось. К тому же, почуяв запах свежего супчика, наши с Афоном животы, не сговариваясь, выступили на бис, дуэтом исполнив арию «Эх, как же хочется нам жрать!». По окончании этого выступления Змей только смущенно развел руками:

– Вы не стесняйтесь, кушайте. Мы просто целый день в пути и еду видели, кажется, вчера…

– Только попить дайте, – поддержала я известную байку Афона.

– А то так есть охота, что переночевать негде! – с несчастным видом закончил он.

– Да что вы! Чтобы мы не накормили гостей, подаренных нам пустыней? – Хозяин принялся подталкивать нас в спину, прямиком направляя к дастархану, а его брат скрылся за занавесью и тут же вынес большой казан. Бухнув его в центре скатерти, он движением фокусника наколдовал еще две пиалы, открыл казан и, выудив оттуда поварешку, щедро наплескал в них шурпы, не забыв кинуть по два кусочка мяса.

Змей не стал терять время даром. Уселся на земляной пол, скрестил лапы и, ухватив пиалу, одним махом влил ее содержимое в себя.

– Ням-ням! Барашка?

Братья переглянулись. Касим повторил порцию, а Мухамед пояснил:

– Да. Мы раз в неделю всем аулом режем барана. Кровь уходит в землю, в дар спящим богам, а мы делим мясо. Его хватает на три дня, потом четыре дня мы соблюдаем пост. – Он жестом указал на циновку рядом с Афоном. – Садись, кушай!

Усадив меня, он подал пиалу и протянул прозрачную ложку.

Я повертела ее в пальцах, пытаясь понять, из чего она сделана, но решила не мучиться и приступила к еде.

Мухамед заметил мой интерес.

– Это стекло. Материал непрочный, но дешевый.

– Песок, – прочавкал Афон и, расправившись с еще одной порцией, закатил глаза. – Божественно!

– Что же может быть божественного в песке? – усмехнулась я, прекрасно понимая, чем восторгается мой друг, но и не забывая о нашем плане выведать побольше епипетских тайн.

– При чем тут песок? – купился он. – Я о…

Но заметив мой взгляд, тут же поправился:

– О! Ты не знаешь? Говорят, когда боги гневались, то разрушали взглядом камни в пыль. Эту пыль и стали называть песком. А еще боги кидались молниями и огнем, и песок от их прикосновения плавился, превращаясь в стекло.

Змей будто невзначай посмотрел на хозяев и восхищенно поцокал, разглядывая ложку.

– Только объясните, как вы наловчились делать из этого хрупкого материала такую красоту?

– Все просто! – доверчиво улыбнулся Мухамед. – Это наша магия.

– Научите? – Я невинно похлопала ресницами. Его ответ не заставил меня ждать.

– Увы, мы не можем выдавать тайны нашего народа. Иначе боги разгневаются и нашлют на нас двенадцать казней епипетских.

– А… помню-помню! – снова подначил его Змей. – Реки вина, кисельные берега и тысячи грешниц, ждущих вас под каждым забором!

– Гм… – Братья переглянулись. Мухамед что-то коротко бросил брату, и пока тот пересыпал мясо из казана в глубокое блюдо, чтобы поставить его перед нами, поправил Афона: – Вообще-то, по предсказанию, нас ждут реки крови, мор скота, темнота и одиночество. Но ваше наказание нам нравится больше!

– Еще бы! – довольно осклабился Афон, блаженно вытянул лапы и отставил пиалу. – Если не хотите выдавать ваши тайны, хотя бы подскажите – царство Мертвых еще существует? Или в вашем личном раю смерть уже не актуальна?

– Если бы мы победили смерть, мы бы стали богами. Увы, путник, мечты на то они и мечты, чтобы люди стремились к лучшему, живя в худшем, – вздохнул Мухамед и запоздало удивился. – Вам нужно в царство Мертвых? А для чего?

– Да так… решили посетить все местные достопримечательности, раз уж мы тут, – отмахнулся Афон и уточнил: – А находится оно все там же? Под старым Кейфиром?

– Да. Но если вы не любите общество мумий, призраков и их птицеголового повелителя мертвых, лучше бы вам туда не ходить! – усмехнулся наш собеседник.

– А если мы любители экстрима?

Хозяин нахмурился, снова что-то сказал брату. Тот вдруг подскочил и, размахивая руками, что-то торопливо забормотал.

– Да не надо за нас так волноваться! Прорвемся! – перевел все по-своему Афон, но Мухамед его разочаровал:

– Мы переживаем не за вас, а за наш народ! Ибо сказано: бойтесь путников странных, с языком, на жало похожим!

– И что такое «жалистое» вы обнаружили в моих словах? – хмыкнул Афон, запуская когти в мясо. Оно нанизалось на каждый коготь как бусины. Афон довольно оскалился и, не жуя, по очереди проглотил каждый кусочек. – Или, может, в языке?

Братья снова о чем-то пошушукались, и Мухамед признался:

– Жало языка не в форме, а в словах, смысла которых мы не знаем. Например, нам непонятно одно твое слово. Экстермузм? Экстерим? Не помню.

– А-а-а! Вот что вас смутило! Экстрим? Так, если верить книгам, называется щекочущий нервы отдых, – разложил по полочкам Афон, снова запуская лапу в угощение, уже заметно уменьшившееся от его непрерывных стараний. Братья тоскливо проводили взглядами исчезающий в пасти Змея ужин.

Вероятно, уже пожалели, что с нами связались: сперва объедят, потом обзовут… Не гости, а сто рублей убытка!

– Видимо, этот отдых так не называют, а обзывают, – хмыкнула я, вытирая пальцы о лежавшие на дастархане салфетки. – Чтобы только от одного названия не очень-то хотелось отдыхать.

– Знаете, уже поздно… – Мухамед поднялся. – Давайте я покажу вам, где вы можете переночевать. Поутру мимо нас пройдет караван. Я попрошу, и они проводят вас до Кейфира.

– А барана в дорогу завернете? – Афон, понимая, что добавки не будет, нагло отправил в пасть все, что оставалось на блюде, и тоже поднялся.

– Будет день – будет пища, – мудро отбрил его Мухамед, поднялся, отодвинул узорчатую занавесь и вышел в темноту ночи.

– Это значит, что вы нас выставляете? – всполошилась я и пихнула Афона в бок. – Все из-за тебя, обжора!

– Ну что вы! Ваш аппетит нас только порадовал, – снова появился на пороге Мухамед. – А дом для гостей у нас во дворе.

– Ну, уже легче, – успокоилась я и вместе с Афоном вышла во двор. Глаза слипались, а чернильность ночи просто заставляла мечтать о безопасном ночлеге. Я даже невольно вскинула руки, опасаясь наткнуться на что-либо. К счастью, наше путешествие вслепую закончилось через несколько шагов.

На ладони проводника вспыхнула яркая зеленая искорка, осветив навес.

– Надеюсь, вас устроит наш сарай? – Мухамед подкинул искорку к потолку, и она повисла там точно приклеенная, освещая небольшую постройку, на полу которой были приготовлены два одеяла и скудный стог лежалой травы. – Верблюжьи одеяла спасут от ночной прохлады и насекомых, а сухой тростник можете использовать как лежанку.

– Устроит! – решил за нас обоих Афон и шагнул внутрь.

– Вот и отлично! – Мне показалось, что Мухамед облегченно вздохнул. – Приятных снов, а я пока соберу вам в дорогу еду.

– И пожалуйста, накормите нашего жеребца! – запоздало спохватилась я о Борьке.

– Ой, неееее! Я больше в себя ни травинки впихнуть не смогу… – послышался из темноты его приглушенный голос. Он процокал в сарайку и по-хозяйски улегся на соломе. – Кажется, я набрел на чей-то огород… А вы чего тут? Решили прогуляться, достопримечательности осмотреть?

– Решили поспать, и ты подвинешься! – Афон, не напрягаясь, поднял жеребца и перенес в дальний угол, где соломы практически не было. – Вот тут будешь спать. Не замерзнешь!

– Шайтан-арба! Лошадь – вся в хозяев! – отмер Мухамед, пробормотал несколько непонятных слов и, прежде чем юркнуть в темноту, бросил напоследок: – Светлячок скоро погаснет сам.

– А то мы не знаем! – фыркнул ему вдогонку Афон и, хлопнув в ладоши, зажег точно такую же искорку. Ну, может, не зеленую, что получилась у Мухамеда, а белую. Сдув с ладони, Змей проследил взглядом, как она пушинкой взлетела и засветилась рядом со своей сестрицей.

– Красиво! – Я не сдержалась, зевнула. – А можно, чтобы они всю ночь горели?

– Ну не знаю, как поведет себя светлячок нашего хозяина, а мой точно будет гореть до тех пор, пока я не пожелаю его потушить. Ложись, принцесса. – Он улегся на пол, уступая мне место на соломе. Я улыбнулась.

– Спасибо.

И принялась устраиваться на ночлег. Расстелила одеяла, легла и, укрывшись, с придыханием произнесла: – Лепота-а-а-а!!!

– Если бы тебя услышал наш уважаемый Махмуд, то явно бы решил, что это начало какого-то заклинания. Потому что даже я не знаю перевод этого слова, догадываюсь только об эмоциональной нагрузке, – прокомментировал Афон.

Я решила не отвечать. Это сработало, и вскоре по соседству раздался храп. И не один.

Думаете, лошади не храпят? Еще как! И причмокивают!

Что ж, а это значит, что никто мне сейчас не помешает…

Нащупав за лифом рубахи тряпочку, я осторожно потянула ее, и вскоре в тусклом свете волшебных искорок золотом блеснула грань монетки. Погладив, я взяла ее в кулак.