Убитый манекен : сборник - Станислас-Андре Стееман

— Мэтр Лежанвье поклялся честью, что считает Лазара невиновным. Он…

— Вы знаете папу… — неосторожно вмешалась Жоэль.

Прокурор прервал обоих, нахмурив брови:

— В ходе процесса мэтр Лежанвье также поклялся честью, что считал Лазара виновным…

Все кончено, подумала Жоэль, совсем. Она сделала все, что могла, даже больше. Дело проиграно.

Она ошибалась.

Прокурор кассационного суда, разглядывая свои холеные руки, казалось, размышлял.

— Не скрою, все это представляется мне сомнительным, — наконец произнес он. — По-моему, Лазар виновен, потому что другого виновного не может быть. За исключением мэтра Лежанвье, но он бы давно признался. Тем не менее…

Отбросив колебания, он снял трубку с телефона, набрал номер.

— Я звоню министру юстиции, — пояснил он, преисполненный великодушия и весьма довольный собой.

Министра юстиции дома не оказалось. Он вылетел на Корсику вручать орден Почетного легиона прокурору Бастии.

Все кончено, опять подумала Жоэль. На этот раз уже все.

Она снова ошибалась.

Прокурор уже вызывал междугородную станцию:

— Соедините с гостиницей «Иль-де-Ботэ» в Бастии… Номер 329… Очень срочно…

Пробило полночь. Через четверть часа раздался звонок:

— Что? — воскликнул рассерженный прокурор. — Это немыслимо, невообразимо!.. Неполадки на линии из-за плохой погоды в Средиземноморье, — подавленно сообщил он Жоэль и мэтру Маршану. — Бастия не отвечает.

— Пошлите телеграмму, — посоветовал мэтр Маршан.

Но прокурор, не дожидаясь советов, уже набирал номер.

— Министру юстиции, гостиница «Иль-де-Ботэ», Бастия тчк, — диктовал он через минуту, — Маршан защитник по делу Лазар — Лежанвье принес заявление мэтра Лежанвье тчк Лежанвье фальсифицировал улики и скомпрометировал обвиняемого тчк Возможна судебная ошибка тчк Защита просит приостановить казнь тчк Никаких личных возражений тчк Казнь назначена на пять часов сегодня…

Глава пятая

— Ты спишь? — спросил Билли.

— Нет. А ты?

— Тоже нет.

— Который час?

— Час, полвторого, примерно… Выпьем?

— Мм… Думаешь, потом лучше заснем?

Билли включил свет. У него блестели глаза:

— Ну, чтобы лучше заснуть, у меня есть более радикальное средство…

Дото глазом не успела моргнуть, как оказалась раздетой, почувствовала его губы на своих и тут же, ощетинившись, оттолкнула его:

— Только не этой ночью, дорогуша!.. Я не могу…

— Почему?

— Ты сам знаешь…

— Да нет, честно говоря, не знаю! Разве что ты думаешь о… Лазаре? В таком случае напомню, что он получит свое по заслугам. Сначала Габи Конти, потом Диана… Если бы все было действительно по справедливости, он бы должен был испустить дух дважды.

— Билли! Как ты можешь!.. Человек, с которым мы были хорошо знакомы, встречались, к которому испытывали симпатию…

— Прости! Ты, может быть. Но не я!.. Как подумаю, что Диана… Эй, что это ты так на меня смотришь?

Дото захлопала ресницами:

— Нет, ничего, дорогуша! Ничего! («Только бы он никогда не догадался, что я знаю! — думала она. Что я знала с самого начала!») — Дашь мне чего-нибудь выпить? Покрепче?

Самое страшное позади, думала она. Если сжать зубы, прикинуться дурочкой, не разговаривать во сне, она вскоре опять завладеет «своим» Билли, заставит его забыть даже имя Дианы, этой шлюхи.

Билли надевал халат, когда внизу раздался телефонный звонок.

— Не подходи! — вырвалось у Дото, ощупью разыскивавшей свой пеньюар. — Пусть звонит. В такое время людей не беспокоят.

— А вдруг что-нибудь срочное? — возразил Билли. — Возьми, например, Чинзано, они там никогда не спят. Накройся и лежи, я тебе принесу выпить.

Но он вернулся через пять минут с пустыми руками.

— Что там такое? — спросила засыпающая Дото.

— Санитарка из больницы Сент-Барб, — кратко пояснил Билли в поисках ботинка. (Он по привычке всегда обувался раньше, чем надевал что-нибудь.) У Лежанвье вчера вечером случился сердечный приступ. Он хочет меня видеть.

— Но почему? Зачем? Ты же не врач, чем ты ему поможешь? — заскулила Дото.

— Ну-ка, вылезай! — вместо ответа сказал Билли. — Давай-ка приготовь мне чего-нибудь выпить. Ну же, быстрей, быстрей!

Жан Паскаль-Понта просыпался с трудом. Подсвеченный циферблат его дорожного будильника показывал четверть третьего. Телефон разрывался.

— Да, — буркнул он. — Кто это?

— Телеграмма для министра юстиции.

Паскаль-Понта свободной рукой достал из пачки «Кэмела» сигарету, прикурил:

— Валяйте, я слушаю…

Но, не прослушав и десяти слов, поправил:

— Стойте, давайте сначала… Я записываю…

«Ну и везет же мне!» — подумал он, опуская трубку.

Министр юстиции, его патрон и наставник, согласился провести вечер и ночь у прокурора в Кардо, в самой глуши, куда невозможно позвонить…

Придется будить шофера-корсиканца, на корсиканской машине ехать ночью по корсиканской дороге с корсиканскими извилинами.

«Не знаю, удастся ли спасти шкуру тому парню, — продолжал он размышлять, одеваясь на счет «три-два-один». — Зато уверен, что здорово рискую своей!»

Билли Хамбургу не удалось увидеть Лежанвье, тот лежал под кислородной маской.

Но санитарка-дракон, несущая вахту в коридоре, взялась перевести ему слова адвоката.

Мэтр Лежанвье хотел, чтобы господин Хамбург отправился на бульвар Араго к пяти часам утра, просил его немедленно сообщить по телефону или иначе, если будет отложена казнь некоего Лазара…

— Между нами, я думаю, ложь во спасение могла бы помочь ему, — заключила она шепотом. — Он, кажется, привязан к этому Лазару.

Было полчетвертого, когда машина достигла Кардо под проливным дождем, хотя шофер выжимал акселератор всякий раз, как мог это сделать без риска превратить своих детей в сирот.

Загородный домик прокурора высился в кромешной тьме, даже дверь отыскать оказалось просто невозможно. Пришлось гудеть целых десять минут, пока где-то под нависшей крышей не распахнулось окно:

— В чем дело? Кто там?

Паскаль-Порта пустился в объяснения. Его фамилия Паскаль-Порта, зовут Жан, он секретарь — и фаворит — министра юстиции, привез для него важное сообщение, от которого зависит жизнь человека.

— Ладно, подождите! Тино спустится…

В гневе, старик был просто в гневе, как объяснял впоследствии Жан Паскаль-Порта Майте Паскаль-Порта, своей молодой жене. Надо, однако, отдать ему должное — он все выслушал без звука, внимательно прочитал и перечитал телеграмму.

— Что, еще одна судебная ошибка?

— Похоже на то, сударь…

— Вы сами-то в это верите?

— Не знаю, право.

— Который час?

— Скоро четыре, сударь.

Министр юстиции с недовольным видом перечитал в третий раз наспех нацарапанное послание, и Паскаль-Порта подумал, что драматический вид настоящей телеграммы произвел бы большее впечатление.

— Ладно, который час?

— Кажется, я уже говорил вам, сударь. Скоро четыре.

— А казнь назначена на?..

— На пять часов, сударь.

— Если бы вам пришлось выбирать, что бы вы предпочли сами, Порта, приговорить невиновного или отпустить на свободу преступника?

— Отпустить десятерых преступников, сударь.

— Кто вас сюда привез?

— Некий Сандрини, торговец сыром.

— Он еще здесь?

— Да, сударь. Должно быть, пьет вино.

— Сколько вам понадобилось времени, чтобы добраться сюда?

— Минут пятьдесят.

— Как вы думаете, спуститься вниз он сумеет быстрее?

— Придется.

— Я позвоню из Бастии, — размышлял вслух министр юстиции, — или передадим по радио… но, боюсь, как бы не было слишком поздно.

Сандрини, узнав, что речь идет о спасении человеческой жизни, кстати вспомнил, как его зять Пьетро заплатил за чужую вину, и погнал вовсю.

Он знает дорогу, как свои пять пальцев. Господа могут всецело положиться на него. Они доедут меньше чем за полчаса. Слово Сандрини.

На последнем вираже машину занесло, и она мягко опрокинулась в ров.

С момента, как его осудили, Лазару через ночь снился один и тот же изматывающий кошмар…

Его будил резкий стук молотков. Грязный серый рассвет проникал в камеру. Перед ним, суровые и торжественные, стояли люди в черном. Один, покрытый восковой бледностью, был одет в визитку, на другом было одеяние священника, у третьего было красное лицо и жесткий целлулоидный воротник, четвертый походил на мэтра Маршана, его защитника, но Маршана изменившегося, почти неузнаваемого, Маршана-пигмея…