Великие истории любви. 100 рассказов о большом чувстве - Ирина Мудрова

В России Лаваль начинал как простой преподаватель Морского кадетского корпуса, затем 30 лет служил в Министерстве иностранных дел начальником департамента, став довольно крупным дипломатом.

Детство и юность Каташи, старшей из трех дочерей Лавалей, протекали беззаботно и счастливо. Воспитанная среди роскоши, она с малолетства видела себя предметом внимания и попечения как отца, который нежно любил ее, так и матери. Катерина Ивановна считалась завидной невестой, многие знатные женихи добивались ее руки. Екатерина Лаваль не была красавицей — невысокая, полноватая, зато обаятельная, веселая резвушка с прекрасным голосом. Она была весьма образованной и начитанной барышней, знала языки, хорошо пела, отлично играла на фортепьяно. Немалое влияние в образовательном отношении оказало на нее знакомство с представителями европейской дипломатии, которые часто бывали в их доме.

На рождественском балу 1818 года Каташа танцует с великим князем Николаем Павловичем, будущим императором Николаем I. Великий князь был очарован этой милой девушкой, он галантен и вежлив как никогда, и назовет ее «Самой просвещенной девицей высшего света».

В Париже в 1819 году Екатерина Лаваль познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким. Он был сыном князя Петра Сергеевича Трубецкого, действительного статского советника, нижегородского губернского предводителя дворянства и светлейшей княжны Дарьи Александровны Грузинской.

Древность рода, положение при дворе родителей, заслуги предков открыли перед Сергеем Трубецким широкие возможности для карьеры. В будущем он стал одним из наиболее известных членов тайного общества в царствование императора Александра I (декабристов).

Трубецкой был на десять лет старше Екатерины, скрытный и замкнутый, с некрасивыми чертами лица, долговязый и не умеющий танцевать. Но постепенно их знакомство развивалось, им было интересно беседовать обо всем. Князя сразил ее интеллект и душевные качества, впервые встретил он такую образованную и любознательную женщину. А она впервые полюбила. Он считался завидным женихом: знатен, богат, умен, образован, прошел войну с Наполеоном и дослужился до полковника.

В 1820 году состоялась свадьба. Екатерина имела шансы стать генеральшей. Блестящий брак был омрачен отсутствием детей. Екатерина очень переживала по этому поводу и ездила лечиться от бесплодия за границу.

Сергей Петрович не скрывал от жены своей политической активности. Он познакомил ее с единомышленниками — в кабинете Трубецкого в доме Лавалей часто проводились совещания тайного общества, при Екатерине открыто велись разговоры о необходимости переустройства общественно-политического уклада в России, в ее ванной хранился литографский станок, использовавшийся для пропагандистских нужд общества. Заговорщики выбрали Трубецкого своим предводителем, диктатором готовящегося восстания. Конечно же, Екатерину Ивановну тревожила судьба мужа и его друзей, однажды она сказала Муравьеву-Апостолу: «Ради Бога, подумайте о том, что вы делаете, вы погубите нас и сложите свои головы на плахе». Она, с детства не переносившая вида крови, бесконечно убеждала мужа в том, что для истинных христиан террор неприемлем, счастье на крови и несчастьях других безнравственно. В той или иной степени родственникам было известно о планах Трубецкого: так мать Екатерины, графиня Александра Григорьевна, собственноручно вышила шелками знамя повстанцев, но диктатору оно не понадобилось.

В решительный день Трубецкой растерялся и не явился на Сенатскую площадь. Бывший боевой офицер прекрасно понимал, что силы были не равные: отдав команду «Пли», он неминуемо обрек бы повстанцев на гибель, а он не желал кровопролития; он считал восстание преждевременным и плохо подготовленным, к тому же в рядах предводителей произошел раскол и замешательство. Арестован князь Трубецкой был в ночь с 14 на 15 декабря и сразу отвезен в Зимний дворец. Всего по делу декабристов проходило 579 человек, 79 % процентов из них были военными царской армии. Николай I не забыл своих юношеских симпатий к Екатерине Лаваль, поскольку, допрашивая полковника Трубецкого, он упомянул ее: «Какая фамилия, князь Трубецкой гвардии полковник, и в каком деле! Какая милая жена! Вы погубили Вашу жену!» И уже 15 декабря 1825 года император дал Каташе знать, что муж ее останется в живых. По резолюции государя смертная казнь была заменена для Трубецкого вечной каторжной работой.

Еще до вынесения приговора Екатерина Трубецкая, воспитанная в патриархальных традициях, твердо решила разделить участь мужа своего, если он останется жив. Она добилась царской аудиенции. Император всячески пытался отговорить ее от безрассудной затеи отправиться в Сибирь, грозя потерей дворянских привилегий, имущественных прав, всяческими трудностями и лишениями, пожизненным запретом на возвращение в центральную Россию. «Зачем вам оный Трубецкой, а?! Отныне вы, княгиня, свободны, не связаны более узами супружеского союза с каторжником Трубецким. Мы так хотим. Повелеваем!» Она настойчиво твердила, что согласна на любые условия, лишь бы всегда быть рядом с мужем. Николай I выдал Трубецкой письменное разрешение следовать за мужем на каторгу. «Ну что ж, поезжайте, я вспомню о вас», — напутствовал ее император, а императрица Александра Федоровна добавила: «Вы хорошо делаете, что хотите последовать за своим мужем. На вашем месте и я не колебалась бы сделать то же».

Екатерина Трубецкая первой из жен декабристов выехала в Сибирь 24 июля 1826 года, на следующий же день после отправки мужа на каторгу. Родители поддержали ее решение, снарядили в дорогу, графиня Лаваль снабдила деньгами, а отец выделил в сопровождающие своего секретаря. Провожая дочь, граф Лаваль плакал, Катерина утешала его, просила прощения, убеждала, что ее долг — быть рядом с мужем в тяжелые для него дни. Отправившись в неизвестность в ледяной каторжный край, никогда больше она не увидит своих родителей.

8 октября 1826 года партию ссыльных, в которой находился и князь Трубецкой, отправили в Нерчинские рудники. Она чудом успела к моменту отправки. Лошади ссыльных уже тронулись, но Сергей Петрович выпрыгнул из повозки; объятья супругов были нежными, слезы текли из глаз обоих, он вновь просил ее о прощении.

19 января 1827 года иркутский губернатор Цейдлер принял ее. Она без колебаний подписала отречение от всего, согласившись потерять свое дворянское звание и имущественные права на крепостных, принимая то, что дети, рожденные в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне. Цейдлер грозился отправить ее в Нерчинск по этапу под конвоем вместе с каторжниками — «они идут группами по пятьсот человек и по пути мрут как мухи», и не гарантировал ей никакой безопасности среди преступников, которые будут иметь полное право считать ее себе подобной. Но Трубецкая непреклонна: «Я готова преодолеть эти 700 верст, которые отделяют меня от мужа моего, этапным порядком».