Принц на черной кляче - Анна Ольховская

Поэтому и сопротивляться ураганной атаке дурноты Лена не смогла. Гортань словно огнем обожгло, и едкая горечь фонтаном выплеснулась наружу, мгновенно забив нос.

– Во нажралась, а? – гыгыкнул хриплый мужской голос где-то рядом. – От волнения, видать, не каждый день ведь любовника убиваешь! Да еще так!

– Сироткин, ты не умничай, – устало произнес другой голос. – Ты ее лучше на бок поверни, а то ведь захлебнется рвотными массами. И лицо вытри.

– Чем я его вытру?

– Портянкой! Сироткин, не тупи! Тебе постельного белья мало?

– Так жалко ведь, вон оно какое красивое!

– Что, решил себе после обыска забрать?

– А че, ей ведь оно не понадобится! В лагерь со своим нельзя!

– А вдруг ее отпустят? Девка явно из богатеньких, наймет себе наилучшего адвоката, друзья помогут, любовники опять же – и вывернется красотуля!

– Не, не вывернется. – Голос неизвестного Сироткина приблизился вплотную, Лену довольно бесцеремонно, словно мешок с картошкой, повернули на бок, а потом по лицу заскользила ее шелковая простыня. – Во-первых, любовника своего богатенького она порешила, а во-вторых, самые влиятельные из ее друзей теперь, насколько мне известно, перешли в разряд врагов.

Господи, что происходит? Кто эти люди? Что за чушь они несут? Где она вообще находится?!

Так, хватит валяться бесполезным, а главное, бессловесным бревном, пора выползти в реальность и разобраться, что там, в реальности, происходит? Мир что, сошел с ума?

Но тело, слабое человеческое тело, подчиняться силе воли и разуму отказывалось. Оно еще не отошло от ударной дозы транквилизаторов, оно требовало покоя, покоя и еще раз покоя. Хотя бы на часок. А лучше на два.

Что?! Валяться вот такой вот чуркой и слушать бред незнакомцев?! Что она убила какого-то любовника и что друзей у нее нет?!

Все наоборот – у нее нет любовника (Яромир – совсем другое, их отношения так далеко пока не зашли), и никого она не убивала. А вот друзья есть. Самые верные, самые лучшие, самые преданные. И первая среди них – Лана. Проверенная не одной бедой! Так что надо собрать силу воли в могучий кулак и вмазать этим кулаком по постыдной слабости!

Лена поскребла по сусекам… хотя нет, для нее с детства осталось загадкой, что это за место такое – сусеки? Поэтому скребла она по самым дальним, самым редко посещаемым закоулками своего организма, призывая на помощь всех, кто там отсиживался за ненадобностью.

И они откликнулись. И пришли на помощь, стекаясь в единое целое. Но могучего кулака так и не получилось.

Маленький вылепился кулачок, прямо скажем. Хлипкий такой, девичий. Но другого пока нет, так что будем драться тем, что имеется в наличии.

И Лена вмазала…

Слабость издевательски расхохоталась, ежась, как от щекотки. И хохот ее был таким заливистым, таким всеобъемлющим, что слабость на какое-то время утратила контроль над происходящим.

И Лене удалось-таки открыть глаза! И через пару мгновений в ужасе захлопнуть их, не в силах осознать увиденное.

Ну на самом деле: как можно осознать наличие в ее спальне толпы мужиков? Ну пусть не толпы – их, мужиков, набралось штуки четыре. А в дверях виднелись любопытные лица соседей по даче, местных бабулек числом две штуки. Баба Шура и баба Катя. Из тех, кому Лена гостинцы из города возила.

И которые называли девушку не иначе как внученькой. И относились к ней соответственно – пирожками баловали, за двором с удовольствием присматривали, на чай приглашали.

Но сейчас в глазах бабы Шуры и бабы Кати ничего, кроме гадливого любопытства и страха, не было.

А незнакомцы мужеского пола вели себя странно. Один из них, в резиновых хирургических перчатках, в данный момент ползал на карачках по полу, выискивая там что-то невидимое. Все плоские поверхности спальни были засыпаны черным порошком, два других типа шарили сейчас в шкафу, бесцеремонно выбрасывая оттуда вещи хозяйки. Четвертый сидел за столом, что-то записывая.

Если отвлечься от того, что все это происходило у нее на даче, то в целом картина напоминала обыск. Как его показывают в многочисленных криминальных сериалах.

Но это еще больше напоминало бред. Обыск? У нее?! Причем эти типы нагло ворвались в ее дом, шарят здесь, даже и не подумав разбудить хозяйку. Или хотя бы привести ее в чувство! Ведь для проведения этого самого обыска надо предъявить ордер!

От возмущения нажравшаяся до икоты слабость лопнула, уступая место целительной злости.

Лена снова открыла глаза, приподняла себя над кроватью и, опираясь локтем на подушку, хрипло произнесла:

– Что здесь происходит? Кто вы такие и почему вломились в мой дом без разрешения?

– О, очнулась! – усмехнулся тот, что сидел за столом. – Наконец-то! Мы уж думали, что тебя придется в вытрезвитель вместо СИЗО везти. Это же надо – так напиться! Хотя понять можно – не каждый день любовника свиньям скармливаешь! Вот сколько служу, столько и поражаюсь – до чего же вы, бабы, жестокие! Мужик решил ее бросить, стыдно перед женой стало или надоела телка, а она его похитила и убила! А тело – хрюшкам! Откуда знаешь, что свиньи почище собак могут человека схрумкать? Небось в кино подсмотрела?

– Вот ить страсти какие! – не удержалась баба Шура. – И чего теперь Степке-то делать? Куда энтих свиней денешь?

– Все туда же! – хмыкнул сидевший за столом. – На мясокомбинат или на рынок.

– Дак они ить человечину жрали!

– И что? На качестве мяса это вряд ли отразится, тем более что много они сожрать не успели, хотя обгрызли серьезно – тело опознали только по остаткам одежды и перстню на уцелевший кисти руки. Что ж вы так, дамочка? – Он повернулся к все больше впадавшей в ступор Лене. – Надо было одежку и перстенек снять, тем более что перстенек дорогой, с черными и белыми бриллиантами!

– Да погодите вы! – заорала Лена, пытаясь вскочить с кровати, но тут же упала обратно. – Я ничего не понимаю! О чем вы вообще? Какие свиньи, какое убийство, кого убили?

– Как это кого? Ты убила своего любовника, Кирилла Витке.

– Что?!

Глава 43

Это было уже слишком. Даже для отдохнувшего, выспавшегося, здорового душой и телом человека.

А что уж говорить об измученной девушке! Которая еще вчера утром, правда, была именно таким человеком – отдохнувшей, выспавшейся, здоровой душой и телом…

Но за сутки произошло слишком много всего. Слишком. А пробуждение вообще швырнуло Елену Осеневу в трясину абсурда. Из центра которой хихикало, глумливо кривляясь, безумие…

Но разум не хотел туда, в центр. И тонуть не хотел. Поэтому принял единственно верное решение – катапультироваться в отключку. И просидеть там как можно дольше, пока взбесившаяся реальность не одумается и не вернет все на свои места.

Лена не знала, сколько времени они с разумом отсиживались в спасительной отключке. Ей показалось – целую вечность. Черную, непроницаемую вечность, в которой раньше девушка взвыла бы от тоски и безделья.

Но сейчас ей не хотелось возвращаться в реальность. Ну вот ни капельки. Потому что она знала, нет – чувствовала: там еще штормит. И не просто штормит, ситуация становится все гаже, все безнадежнее. И чем дольше Лена будет трусливо прятаться, тем серьезнее влипнет.

И однажды сознание все же согласилось с доводами хозяйки и рискнуло включиться.

Но открывать глаза и сообщать миру о своем возвращении Лена не спешила. Сначала надо прислушаться, а потом, в зависимости от результатов сканирования окружающего пространства, можно будет и присмотреться.

Прислушалась. Мерное пиканье, легкое гудение, откуда-то доносятся приглушенные голоса, вот что-то со звоном уронили, женский голос возмущенно разорался – смесь звуков больше всего напоминала больницу. Обычную, муниципальную. Лене приходилось лежать и в такой – аппендицит вырезали, и в элитной коммерческой – ее туда Кирилл привез, когда Лена умирала от укуса ядовитого паука.

Кирилл… Это имя мгновенно взорвалось в душе бесконечной болью. А из все еще плотно прикрытых глаз выкатились слезинки.

Господи, неужели то, что она услышала прежде, чем потерять сознание, – правда?! И Кирилла действительно убили, а тело… Нет, даже вспоминать не хочется! Бедная Ланочка, за что это ей?! За что?!!

Лена всегда отдыхала душой, когда видела подругу и ее мужчину вместе. Удивительно красивая, гармоничная пара бесконечно любящих друг друга людей. Их отношения были такими нежными, такими трепетными и в то же время страстными, чувственными. Они были для Лены примером, опорой, надеждой.

Примером того, что настоящая любовь существует. Опорой в мире продажных чувств и низменной похоти. Надеждой на то, что и у них с Яромиром тоже все будет так…

Лана и Кирилл стали для Лены семьей. Ее родители жили в небольшом городке Краснодарского края, в гостях у дочери бывали редко – у них был свой дом, хозяйство, огород, и сама Лена навещала родных не так чтобы часто. Скучно ей было там, к тому же мама старалась за короткий период гостевания дочери откормить ее хорошенько, чтобы не «бренчала костями, чисто скелетина!». А отказаться от вкуснющих пышных пирогов, ватрушек, плюшек и другой маминой выпечки Лена не могла – от них никто не мог отказаться.