Хозяин города - Владимир Колычев

Но не нравится он Богдану. Может, не Радилов покушался на его и Пляцкова жизнь, но все равно, что-то нечисто в нем. И это не считая подо-зрений в убийстве Улехова и Янцовой. Хотел бы Богдан вывести Радилов на чистую воду, и он обязательно сделает это, если вдруг представится случай. Что вряд ли. Слишком уж осторожно работает Радилов. И четко. Так просто его не возьмешь…

– А что не закрыто? – спросила Лада.

– Да много чего. Кражи, грабежи…

– А на службу очень спешишь?

– А что? – внимательно посмотрел на нее Богдан.

Похоже, Лада подводила его к какой-то щекотливой просьбе.

– Может, съездим куда-нибудь? А то я тут уже одурела со скуки, – поспешила оправдаться она.

– И куда ты хочешь, чтобы я тебя пригласил?

Богдан ей уже не нужен – они не зависят друг от друга, и теперь между ними нет преград. Она делает шаг ему навстречу, он будет идиотом, если шарахнется в сторону.

– Жарко что-то, искупаться бы…

Лада посмотрела в сторону, чтобы он не увидел смущения в ее глазах. Ей пришлось переступить через себя, чтобы сделать столь щепетильный намек.

– Да, жарко… Я знаю одно хорошее место, только ехать далеко, минут сорок от города. Зато вода там теплая и чистая. И людей нет… И еще там шашлык по пути жарят, можно будет перекусить…

– Ну, если вода теплая и чистая…

Лада обрадовалась, но на Богдана не посмотрела. Стыдно ей, что напросилась на непристойную, в общем-то, поездку. После того как старлей предложил ей уединенное место, стало ясно, что купание – всего лишь прелюдия к самому интересному. На речку Лада не собиралась, потому и купальника у нее не будет. Но об этом она скажет после, когда уже поздно будет возвращаться за ним…

Даже в самый разгар лета вода в Каме холодная, да и грязная к тому же – вся система Менделеева в ней. Богдан знал одну речку, которая впадала в Каму, – она не глубокая, поэтому хорошо прогревалась. И полянку одну знал с хорошим берегом; день рождения Батарова там отмечали, шашлык был, пиво…

– А тебе можно? – спохватилась она.

– Можно.

В конце концов, он по выходным вкалывает без всяких скидок на усталость, и это позволяет ему взять отгул в будний день. Скажет, что крадуна выслеживал, ему поверят…

– А куда ехать?

– Разворачивайся.

Лада развернулась через сплошную линию.

– Давно права получила? – спросил Богдан.

– Не очень… А что, заметно?

– Лишь бы тебя саму не заметили.

– Это ты о чем?

– О ком…

– Ты думаешь, у меня есть мужчина?

Богдан выразительно промолчал.

– Ну да, машина, деньги… Да, есть мужчина. А тебя это смущает?

– Нет.

Они выехали из города. Минут двадцать шли по хорошей дороге, потом был поворот, на котором стояло летнее кафе с дымящимся мангалом. Богдан предложил остановиться и взять с собой немного шашлыка, но Лада покачала головой. Сказала, что на обратном пути сделают остановку. Она спешила.

Богдан показал место, они выехали на полянку, которая действительно оказалась безлюдной. Река здесь широкая, метров тридцать до противоположного берега. Дно каменистое, не илистое, и сход отличный – дощатый мостик среди камышей.

– Купальника у меня нет, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала Лада.

– У меня тоже…

– А нам это и не нужно.

Она вышла из машины, осмотрелась. Сначала она стянула трусики, не снимая босоножек на высоком каблуке, затем избавилась от сарафана. Лифчика у нее не было, потому перед Богданом она предстала во всей своей обнаженной красе. Сам он к этому времени успел снять только джинсовую куртку, которую приходилось носить, чтобы спрятать пистолет в кобуре.

Он еще только снимал «сбрую», когда Лада подошла к нему. Трава под ногами, неровности, а походка у нее такая легкая и грациозная, как будто она по подиуму шла. Высокая упругая грудь завораживающе колышется в такт движениям, длинные крашеные ногти мягко скользят по плоскому животику к острому треугольнику из жестких курчавых волос. Тонкая талия, волнующий изгиб бедра, бесконечно длинные ноги… Обнаженные красотки из «Плейбоя» отдыхают.

Ничего не говоря, с улыбкой Джоконды она обвила его шею тонкими нежными руками, губами коснулась мочки уха, втянула ее в рот на потребу своему жаркому язычку.

Богдан догадывался, зачем они сюда едут, но на столь бурное развитие событий он все-таки не рассчитывал. А потому оцепенел, не в силах пошевелиться.

– Ну, чего стоишь? – прошептала она ему на ухо.

– Пошли купаться? – пробормотал он.

– Может, ты все-таки трахнешь меня? – нежным голосом грубо спросила она.

Лада открыла заднюю дверцу, села в машину, легла на спину. Ноги сведены вместе, но Богдан с легкостью мог развести их в сторону.

Весь оперативно-джентльменский набор при нем – пистолет, наручники, блокнот с авторучкой, бланки протокола, а для данного случая еще и презерватив в специальном кармашке джинсов. Но Лада была так возбуждающе прекрасна в своей наготе, что память ему отказала. О презервативе Городовой подумал уже после того, как икры ее ног тряслись у него на плечах. Он уже делал то, о чем она его просила, – без прелюдий, дерзко, с беззлобным ожесточением оголодавшего самца. И она сама стонала, как обезумевшая от страсти нимфоманка, ловила ритм его движения, подыгрывая встречными движениями. Искусственное напряжение внутри ее создавало пульсирующую тесноту – скользкую, горячую, влажную.

Закончить Богдан мог в любой момент, но ему хотелось продлить плотское и эстетическое удовольствие. Он заставлял ее менять позы, чтобы вдоволь ощупать все ее упругие выпуклости, насладиться захватывающими видами на эти холмы и ущелья… Лада повиновалась ему во всем, но вместе с тем требовала напора и остроты. Она стонала, выла, содрогалась всем телом под его натиском. И при этом чувствовала его. Она стояла на коленках задом к нему, и не могла видеть его глаза, но все-таки поймала тот момент, когда ураганный вихрь вытянул из него всю энергию и взрывным сгустком направил в нее. Поэтому она раскрылась навстречу этому смерчу и попала в самый его эпицентр, туда, где находился и сам Богдан. Могучая центробежная сила забросила их за облака, а вниз, на бренную землю они падали уже сами по себе.

– Я знала, что так и будет… – не открывая глаз, блаженно улыбнулась Лада.

От изнеможения голос ее звучал едва-едва, поэтому Богдану пришлось напрячь слух, чтобы расслышать ее.

– Что будет?

– Тогда, помнишь, когда ты браткам жару задал… Ты такой резкий тогда был, сильный, размашистый. Я еще подумала, вот бы с тобой… Я так сильно тебя хотела, а ты ничего не понял…

– Почему не понял? Понял.

– Почему тогда нос воротил?

– Ты от меня зависела. Вернее, ты так думала. Я не мог воспользоваться твоей зависимостью…

– Я так почему-то и подумала. Ты вел себя как джентльмен, но я хотела, чтобы ты был дикарем. Я спала у тебя в кабинете, я чувствовала запах твоих вещей. Это меня так возбудило… Так, что до сих пор не прошло. Но ты бы мог со мной уже тогда. Я ждала тебя, думала, ты придешь, трахнешь… С тобой я могла быть, как последняя б… И могу быть… Я ждала тебя, а пришел этот… красавчик… Эдик. Да, Эдик…

– И что? – встрепенулся Богдан.

– Что, ревнуешь? – засмеялась Лада.

– Да нет…

– Ревнуешь!.. Это ты пытаешься себя уговорить, что не ревнуешь. Я же для тебя никто, так, случайно пересеклись. Но это ты так думаешь. А на самом деле я твоя самка. Уже твоя самка. А ты самец, и тебе не все равно, кто тра… кто спал и спит с твоей самкой… Ты матерый самец, потому в тебе такая сила, что кровь закипает… А твой Эдик просто красавчик. Ну интересно с ним поговорить… И даже в перепих интересно сыграть. Только ничего не было. Потому что тогда самец был нужен, такой, чтобы развернул меня, как гармонь, – и обратно, с музыкой… Потому я и повелась на Радилова.

– На кого? – всколыхнулся Городовой.

– На Радилова… Ты его знаешь. И он тебя знает… Вы тогда с Эдиком от нас ушли, а он появился. Я на тебя возбудилась, а на него заземлилась. Он меня на машине повез катать, руку на коленку положил… Я представила, что это ты… Только в себя пришла с ним. И о тебе уже не думала. Потому что он такой же самец, как и ты. Он и в гармошку меня растянул, и в лепешку раскатал, все было… Вадик не такой был, с Вадиком скучно было. А с Радиловым не соскучишься…

– Ты с ним живешь?

– Да… С ним хорошо. Только я все равно тебя хотела… Увидела тебя сегодня и поняла, что если ты меня не трахнешь, то… Нет, убивать я бы себя не стала… Чего ты смотришь на меня, как на последнюю шлюху?

– Да нет, тебе показалось.

Богдана действительно не шокировали откровения Лады. Вот если бы он думал о ней как о девушке с высокими моральными принципами, тогда бы, конечно, задумывался, а так… Нет, она не последняя шлюха, но в сексе для нее запретов нет, поэтому ее слова воспринимались бы как логическое продолжение раскрепощенной натуры. И он бы оставался спокойным, слушая ее. Если бы речь вдруг не зашла о Радилове…